Они добрались до другой дороги и, остановившись плод ветвями, стали ждать. Вскоре на повороте показался почтовый дилижанс.— Бегите, — сказал Джек, — расскажите, что с вами случилось, тогда вас возьмут. Скорее только!Девушка подхватила подол юбки и побежала наперерез дилижансу. Джек видел, как она объясняла что-то проводникам, а потом исчезла внутри. Кучер стегнул лошадей, и они понеслись вперед, взметая копытами снежные вихри.После вечеринки у Кинроя Гейл чувствовала себя далеко не блестяще. Генри привлекал ее не более, чем Кинрой, и лишь сознание того, что в одиночку не справиться, заставило ее вступить в назначенные переговоры.— Не забывай, у, нас мало времени! — говорила она, устроившись в углу дивана в уютной квартирке Генри. Хозяин сидел поодаль, взглядом изучая раскованную позу собеседницы.— Мало времени, — продолжала она. — Не сегодня-завтра Кинрой раскается, что отпустил тебя с миром. Нужно спешить. Зачем ты угрожал ему? Не понимаю, кстати, почему он тебя тут же и не прикончил?— Да, — признался Генри, — я, конечно, сорвался. Зря я ему все это наговорил… Он не убил меня, думаю, потому, что одно дело — расстреливать путешественников, но совсем другое — выстрелить в меня при своих же ребятах! Но, возможно, Кинрой просто считает, что я не опасен. А ты думаешь, он попытается найти меня?— Не знаю. Но тебе не мешает скрыться куда-нибудь— Может, ты меня спрячешь? — поинтересовался Генри, заманчиво улыбаясь.Гейл непринужденно засмеялась.— У меня-то Кинрой тебя скорее всего найдет!— Ты еще не порвала с ним? Напрасно!— Я сделаю это тогда, когда сочту нужным, — сухо произнесла Гейл, — а точнее никогда. Все пройдет само собой: конец Кинроя — конец связи с Кинроем!— Как ты безжалостна, Гейл! — усмехнулся Генри.— Он многих жалел?.. А вообще-то давай ближе к делу, мы много говорим о пустяках!— Ты права, — согласился Генри. Он покинул прежнее место, пересел поближе к Гейл и с минуту не отрываясь смотрел на нее.Гейл нервно побарабанила пальцами по столу.— Так что же? — Откровенные взгляды Генри начали раздражать ее.— Все очень просто, — уверенно начал он. — Ты узнаешь у Кинроя, когда и куда они поедут в очередной раз, я же намекну кому следует, мол, все провалено, лучше сдать эту шайку. Кое-кому такое тоже выгодно: повышение по службе, да еще и золото впридачу! Кстати, Гейл, ты узнала, где оно, это золото?Она чуть заметно кивнула, так, что Генри не понял.— Узнала? — переспросил он.— Узнала, узнала! — раздраженно выкрикнула Гейл. Генри улыбнулся, прищурив черные глаза.— Видно, это тебе кое-что стоило!— Еще бы! — язвительно проговорила Гейл. — А ты как думал? Это тебе не просто так: взял да шепнул кому-то словечко! Моя задача потруднее была!— Но и моя не из легких! Ты не понимаешь, чем я рискую. И потом, мне еще нужно будет достать хороших лошадей, подготовить все для того, чтобы вовремя смотаться отсюда. Тебя-то никто ни в чем не заподозрит, а я могу попасться очень легко.— И я могу. Все знают, с кем я была.— Что с того! Ты женщина! Те, кто был с Кинроем, с ним вместе и пропадут.— А Энтони?..— Что Энтони! Уж он-то будет держать язык за зубами.Гейл замолчала, у Энтони имелись связи с компанией Кинроя: при необходимости тайно врачевал раненых; за услуги доктору платили щедро, и он хранил молчание. На прииске его считали человеком порядочным, Гейл никогда не слышала о нем ничего дурного. Вообще, если разобраться, многие были как-то связаны или с самим Кинроем, или с его людьми… «Добрая половина поселка окажется втянута в это дело, — подумала Гейл, — полиции будет в чем покопаться!»— Да, пожалуй, — подумав, сказала она, — и все-таки я считаю, что тоже рискую.— Не спорю, — ответил Генри и спросил: — Так где же золото?— Не скажу! — с коротким смешком бросила она.— Но я должен знать!— Ишь ты, какой прыткий! — заметила Гейл. — Нет, дружок! Ты, может, узнаешь, где золото, да и сбежишь один, а меня оставишь ни с чем!— Ты мне не веришь?— Нет. И не пытайся меня уговорить.— Хорошо, не буду. Но накануне, перед тем, когда все случится, ты мне скажешь?— Придется. Оно просто окажется у меня дома.— Золото Кинроя?— Золото, золото! — раздраженно повторила она. — Да разве на золоте написано, чье оно?! Разве на нем есть кровь тех, кто был за него убит!— Жаль, что ты мне не доверяешь! — произнес Генри. — Если бы ты знала, как нравишься мне! — Он осторожно приблизился к ней. — Я ничего не пожалею за то, чтоб ты стала моей!— Ты слишком нетерпелив. — Гейл отвела его руки и сказала, как, бывало, Кинрою: — Еще ничего не заслужил.Но сейчас она уже не выглядела злой, а улыбалась обманчиво и дразняще в ответ на его жадный взгляд. Ободренный тем, что она не рассердилась на его откровенные слова, Генри все-таки положил свою руку на руку Гейл. Она недоверчиво ухмыльнулась.— Ты что же, мальчик, влюбился в меня?— Не называй меня мальчиком, Гейл.Всматриваясь в Генри, она думала о том, что ничего, в сущности, о нем не знает. Болтали, что он не из бедной семьи, но о том, как и почему он очутился здесь и чем хотел бы заниматься дальше, Гейл не было известно ничего. Она дала себе слово быть осторожной и держала его.«Кинрой ли, Генри — все равно», — подумала она. Потом сказала:— Зачем я тебе? Я тебя не люблю и не уверена, что смогу полюбить.Генри улыбнулся.— Достаточно, что ты мне нравишься.— А мне недостаточно.— Да? Но Кинроя ты тоже не любила. Он просто давал тебе деньги, и ты была довольна.Гейл дернулась, как ужаленная, но, сдержавшись, произнесла спокойно:— До поры до времени. К тому же теперь у меня будет собственное золото.— И все же я предлагаю скрепить нашу сделку. Так мы будем больше друг другу доверять.— За кого ты меня принимаешь? — холодно произнесла Гейл.Генри пожал плечами.— Ни за кого. Ты красивая женщина… Кстати, Гейл, а с кем ты…— он рассмеялся. — Ну, чтобы узнать, где золото Кинроя?.. Нет, Дэвид, Фрэнк и все прочие отпадают… С Линном?.. Или ты просто следила за Кинроем, вынюхивала его следы… Маловероятно…Гейл поднялась с места, в глазах ее вспыхнули злые огоньки.— Ах ты, мерзавец! Да ты дряннее Кинроя в сто раз!Он скромно улыбнулся.— Ты льстишь мне, Гейл!Она взглянула в его лживые глаза почти с ненавистью и проговорила:— Вот что: придешь ко мне завтра вечером. Сегодня я встречаюсь с Кинроем, расспрошу его обо всем, что нужно знать тебе. Только умерь свой пыл, а то мы можем с тобой вообще ни о чем не договориться.— Хорошо, Гейл, не сердись. Можешь считать меня мальчишкой, мерзавцем — кем хочешь, мне все равно, но одно запомни: я привык добиваться своего! И мы договоримся, особенно после того, как поделим золото Кинроя!На этот раз она не возразила, стерпев, и прошептала только:— Не там ты ищешь, дружок!А Генри так и не понял, что она имела в виду. ГЛАВА IX Агнесса вышла на крыльцо, остановилась, глубоко вздохнула и почувствовала, как кружится голова от свежего воздуха и ветра. Кругом все дышало наивной новизной переходного времени — невидимого моста между концом зимы и началом весны. Они еще не сомкнулись в борьбе, природа лишь таила ее предчувствие.Опираясь на мокрые перила, Агнесса потянулась к нависшим под карнизом сосулькам, отломила кусочек льда, поднесла к глазам и увидела спрятанное в нем крохотное солнце. Капли побежали по ладони — прозрачные, невысыхающие, холодные… Агнесса взглянула на дорогу: к дому приближался всадник на белом коне. Керби, заметив его, сорвался с места и с приветственным лаем понесся навстречу. Джек остановил Арагона возле самого крыльца и прямо с седла перемахнул через перила к Агнессе.— Агнес! — сдерживая улыбку, строго произнес он. — Тебе кто разрешил выходить?— Больше не могу сидеть дома, Джекки. Я совсем здорова, правда.Агнесса приблизилась к Арагону; конь потянулся к ней, и Агнесса прислонилась щекой к его морде. Арагон скосил на девушку доверчивые глаза и мотнул головой, отвечая на ласку.Агнесса погладила коня, а гриву, расчесанную и длинную, заплела в косички.— Можно, я прокачусь на нем?— Конечно, можно. — Джек подал Агнессе руку. — Забирайся!Агнесса взяла в руки повод, и конь, повинуясь легкой всаднице, двинулся вперед горделивым шагом, чуть покачивая склоненной набок головой.Когда девушка спустилась на землю, Джек, вспомнив, вынул из кармана конверт.— Тебе письмо, Агнес!— О, это от Терри! — обрадованно воскликнула она. — Как долго я ждала его! — Агнесса нетерпеливо разорвала конверт, но после, прочитав то, что было написано на листке, произнесла: — Это вовсе и не от Терри… Пишут какие-то Эмильтоны… Оказывается, они купили наш особняк еще осенью. Мать продала его и уехала неизвестно куда…— Не огорчайся, Агнес! — сказал Джек. Он никогда не признался бы ей, но в душе был рад, что так получилось: ведь теперь — тайно надеялся он — у нее никого нет и не будет никогда, никого, кроме него одного.— Да, но как же я смогу теперь хоть что-нибудь узнать?— Узнаешь, может быть. Сколько случайностей происходит на свете! Не переживай, идем лучше домой!Джек открыл ключом дверь комнатки. Они вошли внутрь. Агнесса переоделась в домашнее платье, легла на кровать, закинув руки за голову… Вот и все оборвалась последняя ниточка, связывавшая ее с прошлым. Пусть туда не было возврата, а все же она подсознательно цеплялась за мысль о том, что дом — пусть чуждая по своей сути, но все-таки кровная связь, и связь иная, дружеская, — с Терри… А теперь все потеряно. И, возможно, навсегда! Да, теперь у нее в полном смысле слова был один лишь Джек, только Джек.Он сел рядом, как в дни болезни, наклонился к ней и, глядя в зеленое зеркало ее серьезных глаз, спросил:— Что случилось, Агнес? Ты так изменилась вдруг!— Когда?— Да вот сейчас.Она приподнялась, села, обхватив колени руками, и обратила к нему вспыхнувшее румянцем лицо.— Но ты тоже изменился, Джекки!Он вздрогнул, как от удара, и лицо его странно потемнело.— Ты меня в чем-то подозреваешь?Агнесса непонимающе смотрела на него.— В чем я могу подозревать тебя, Джекки? Просто я вижу, что ты часто возвращаешься с прииска сам не свой! Ты стал таким встревоженным… Может, что-то беспокоит тебя? Что у тебя на душе, милый, скажи мне, неужели я не пойму?! Если это все из-за золота, то не стоит! Не надо так много работать и изводить себя; мне кажется, нам и того золота, что уже есть, хватит надолго!— О, Агнес! — Он ничего не произнес больше, только привлек ее к себе, крепко обнял и держал, словно бы впитывая исходящие от нее свет и тепло.— Что мучает тебя, Джек? — повторила она, не отрывая от него взгляда.— Не знаю… Скажи мне, Агнес! — воскликнул он вдруг, глядя на нее пронзительно, так, как не смотрел никогда (Агнессе подумалось вдруг, что такой взгляд бывает, наверное, у человека, приговоренного к смерти). — Скажи, а ты бы смогла любить меня по-прежнему, если бы я совершил что-нибудь такое, чего ты не смогла бы понять?— О чем ты, Джекки? Разве ты можешь сделать что-то дурное? Да никогда в это не поверю! — усадила его на кровать и прильнула к нему. — Успокойся, любимый. Скажи, что с тобой?Но он, не слушая девушку, чуть ли не бросился к ее ногам и все повторял:— Агнес! Агнес! Обещай мне, что даже если весь мир и весь свет будут против меня, даже если я буду проклят людьми безвозвратно и навсегда, то даже тогда в твоем сердце найдется для меня уголок! Обещай, пожалуйста, обещай!— Джекки, — прошептала она отчаянно, испуганная его странным состоянием и вообще этим неожиданным разговором, полным неясных намеков. — О каком уголке ты говоришь? Мое сердце целиком принадлежит тебе!— Только с тобой мне по-настоящему хорошо и спокойно, Агнес, — произнес он, отводя взгляд. — Но я должен быть уверен, что ты всегда будешь со мной.— Я всегда-всегда буду с тобой, что бы ни случилось, Джек, клянусь тебе! Если бы ты знал, что значат для меня твои любовь и поддержка, ты бы никогда не сомневался ни в чем.— Знаю, Агнес, знаю…— Джек подумал о том, что сказала бы Агнесса, если бы открыла вдруг правду… Нет, отныне он всегда вынужден будет скрывать от нее ужасную правду, которую нужно забыть. Да, забыть и никогда не вспоминать больше. Он станет думать, что ему приснился кошмарный сон, который теперь кончился. Все позади!— Но что же случилось, Джек? — настаивала Агнесса. — Почему ты говорил такие странные вещи?— Нет, нет, Агнес, ничего, — он успокаивающе улыбнулся ей и, пытаясь направить ее мысли в другое русло, произнес: — Мне просто хотелось понять, еще раз почувствовать, что я значу для тебя.— Все, — просто сказала она. — Я давно-давно, если можно так сказать, больна тобою. Мне очень хорошо даже тогда, когда я лишь вижу тебя, лишь слышу твой голос…«Пусть Бог, если только он есть, покарает меня, если я еще хоть раз решусь на подобное тому, что совершал, — подумал Джек. — Гейл была права, когда бросила мне в лицо обвинение, но мне важно только то, кем считает меня Агнесса!» И самым страшным, наверное, было осознание зависимости его раскаяния только от того, знает ли Агнесса правду. Он считал себя не закоренелым убийцей и даже не заблудшим человеком, а всего лишь несчастным рабом судьбы, поневоле согласившимся на страшное преступление. Джек совершал его с отвращением, однако совершал и не пытался оправдываться перед самим собой, быть может, сознавая бесполезность оправданий. Он предпочел бы просто забыть.Размышляя о том, почему Агнесса, девушка другого общества, уровня, круга, влюбилась в него так безоглядно и продолжала любить до сих пор, Джек, хотя и смутно, но догадывался, в чем было дело: да, конечно, он и раньше нравился женщинам, они находили привлекательной его внешность и нрав, но с Агнессой было что-то другое — он просто вписался в некий образ, созданный ее воображением, а уж потом — по воле судьбы — она полюбила в нем настоящего живого человека, со всеми слабостями и недостатками, и Джек понимал, что, если вдруг страшным признанием уничтожить этот образ, начнется разрушение всего ее мира, представлений, иллюзий, и последствия будут необратимыми. Ей и так пришлось многое в себе перебороть ради него, против многого пойти… Нет-нет, он забудет все это, хотя бы… ради Агнессы!Они легли спать впервые после ее болезни, и он был нежен с нею как никогда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52