Потом налила себе вина. Ей смертельно хотелось забыться, уйти от окружающего мира, который она начинала ненавидеть.— Знаешь, что? — сказала она вдруг Кинрою. — Я передумала, я станцую, если хочешь, прямо сейчас!Кинрой без лишних слов смахнул со стола все, что мешало.На пол со страшным грохотом полетела посуда, девицы опять завизжали, не то возмущенно, не то радостно. Дэвид попытался хотя бы что-нибудь спасти, но постом махнул рукой.— Пропади все пропадом!— Замолчите все! — крикнул Кинрой, — Гейл станцует для нас!Он, пошатываясь, встал с намерением помочь ей подняться, но она легко вспрыгнула на очищенный стол, прошлась по нему и остановилась посередине. Все дружно зааплодировали.Гейл небрежным жестом подобрала подол платья, выставила вперед узкий носок ботинка и с улыбкой обвела взглядом присутствующих. Поднятые наверх волосы черным куполом венчали ее голову, всю высокую стройную фигуру, глаза — сейчас цвета беззвездной ночи смотрели холодно. Наступила тишина, замолкли даже самые неугомонные; взгляды, мутные и светлые, завистливые и восхищенные, были устремлены на подружку Кинроя.Гейл выждала минуту и сказала негромко:— А ну, что-нибудь веселенькое!По комнате пронесся шумок, потом кто-то завел песню, которую тут же подхватили девицы, и вскоре вся компания с азартом выкрикивала незамысловатый припев.Движения Гейл вполне соответствовали характеру песни, вызывающий танец ее прошел под бурю аплодисментов и выкриков гостей.Закончив танцевать, Гейл разбежалась и прыгнула в объятия столпившихся вокруг стола мужчин; она скрылась в толпе, но через миг была вознесена на руках почти до потолка, откуда с хохотом посылала воздушные поцелуи.— Выпьем за лучшую девушку! За несравненную Гейл! — кричали приближенные Кинроя.— Подумаешь! — с обидой проворчала одна из девиц. — Если б я была любовницей Кинроя, меня тоже считали бы лучшей!— Моя королева! — в восторге воскликнул Кинрой, привлекая к себе Гейл.— Королева! — прошептала она тихо и злобно.— Ничего, красавица, когда-нибудь ты будешь богата!Она усмехнулась.— Конечно!Празднество закончилась под утро. Тот, кто способен был передвигаться, ушел; большинство осталось ночевать здесь же, вольготно расположившись на полу.Гейл лежала у себя дома в полусне, и последней мыслью ее была мысль о Генри, о том плане, который поможет ей обрести желанное богатство, а значит, свободу — два неразрывных блага, мечту о которых она лелеяла всю свою жизнь.Агнесса быстро поправлялась. Спустя неделю ей позволили понемногу вставать, но она была еще слаба и почти весь день проводила в постели: читала, болтала с Джеком, когда он был дома, и безукоризненно выполняла назначения доктора Энтони, который в свое последнее посещение заявил, что если так пойдет и дальше, то скоро Агнесса будет совсем здорова.Теперь у нее были нужные лекарства, а из продуктов все самое лучшее, что только можно было достать на прииске.Выезды Джека с компанией Кинроя продолжались — о том Агнесса не знала ничего. Уехал он и сегодня, сказав, что идет работать на прииск. Он не знал, что за болезнь овладела им: странное безумство, когда награбленного золота все время кажется мало, когда все большие и большие блага сулит наполнявшийся мешок, когда, однажды переступив, он вдруг сумел побороть угрызения совести и повторить то, что считал мерзким, отвратительным злом. Он научился забывать о своих преступлениях. И — удивительное дело — меньше всего мучился в присутствии Агнессы; тогда мрачное наваждение, казалось, исчезало, и возвращалась прежняя жизнь, в которой он не совершал столь тяжких грехов, где было ценно только то, что было ценно по-настоящему: любовь и доброта.Но сейчас он опять был в другом мире; всадники двигались по равнине след в след, возглавлял их Кинрой, позади, как всегда, ехал Генри.Снег валил хлопьями, и в нескончаемом просторе слышался равномерный, непонятный звон, казавшийся частью тишины. Джек оглянулся: ничего не было видно, только снег кругом, снег под копытами лошадей, снег в небе… И подумалось ему, будто ничего нигде и нет, и не было никогда, только пустое пространство и он, Джек, а все остальное — лишь в мыслях, и можно пройти сотни миль, но вокруг будут лишь снега и звенящая тишина, а внутри — сумрак души и забвение чувств, всех, кроме гнетущей тяжелой тревоги.— Кто-нибудь скажет, наконец, куда мы едем? — злобно произнес он, поворачиваясь к Дэвиду.— Скажет! — ответил тот. — Сегодня мы выслеживаем дилижанс с пассажирами, хотим их немножко…— Закончить он не успел: раздались повелительные возгласы Кинроя.Всадники въехали в лесок и слезли с коней.— Руди! Пойдешь к дороге, а мы подождем тут, — распорядился Кинрой. — Да смотри, не прозевай!Сказав это, он взял лошадь под уздцы и отошел в сторону. Но Руди не двигался с места.— Ты что это? — удивился Кинрой.— А то! — отрезал тот. — Возьму и не пойду!— То есть как это не пойдешь!— Да так! Не пойду — и все тут! — взъярился Руди и, памятуя свою обиду, добавил с отчаянием, уничтожавшим остатки страха: — Все равно ничего не получу! Всякий раз так…— Он взглянул на Генри. — Иные прохлаждаются, как на прогулочке, а имеют больше моего!— Это ты мне? — с холодным спокойствием произнес Генри. — Мне?.. Я виноват, что тебе мало?!— Я суюсь под пули, не жалея шкуры, и получаю за это гроши, а ты поджимаешь хвост и хватаешь при этом по полмешка золота! — продолжал, все больше распаляясь, Руди.— Это я, по-твоему, поджимаю хвост?! И где это ты видел полмешка?! — разозлился Генри.— Эй, вы! Чего расшумелись! — вмешался Линн. — Забыли, для чего мы сюда приехали? Замолчите, а не то…И взвел курок.— Погоди, — отстранил его Кинрой и, обведя присутствующих полными бешенства глазами, проговорил: — Так… Значит, бунтуем! Бунтуем?! А ну, иди, куда я сказал! — Он рванулся к Руди, и тот предусмотрительно отскочил в сторону. — Еще раз посмеешь — пристрелю! Дэвид, пойдешь с ним! Глаз с него не спускай!.. А вы что встали?! — крикнул он остальным. — Вам бы работу полегче да добычи побольше, бездельники!— Вот заело его! — проворчал Фрэнк себе под нос. — Так, пожалуй, и дилижанс упустим!Остальные молчали, глядя кто на равнину, в снежную даль, кто — себе под ноги.Через полчаса, заполненных мелкими переругиваниями и бесцельным топтанием на месте, вернулись Дэвид и Руди с сообщением, что дилижанс на подходе.Из засады без труда перестреляли охрану, остановили дилижанс; не дав пассажирам опомниться, взяли под прицел окна и двери, Кинрой скомандовал:— Выходи!Первым вылез мужчина.— Деньги, ценности, оружие на землю! Пленник оглядел застывших в готовности бандитов, швырнул к их ногам револьвер, бумажник и вопросительно посмотрел на Кинроя.— Отойди в сторону! Фрэнк, присмотри!Мужчина отошел от дверцы, настороженно глядя в направленное на него дуло.— Следующий!Всего в дилижансе находилось восемь человек пассажиров, среди них две женщины. Из мужчин четверо были местными золотоискателями, остальные, возможно, только что отправились в путь за счастьем: их выдавало то, с каким испуганным изумлением смотрели они на ощерившихся ружьями бандитов.— Не густо, — подытожил Кинрой, забирая добычу.— Может, не выдали чего, утаили? — шепнул ему Генри.— Проверим.— Что будем с ними делать? — Линн кивнул на сбившихся в кучку пленников.— А! — раздосадованно махнул рукою Кинрой. — Прикончим!— Всех?— Всех!Один из пленников вздрогнул и посмотрел на товарищей по несчастью. Те стояли внешне спокойные, но внутренне явно были напряжены до предела. Одна из женщин ухватилась за колесо дилижанса, чтобы не упасть.— Они серьезно? — с мольбой произнес он.— Куда уж серьезнее, — тихо ответил золотоискатель. — Женщин бы хоть отпустили!Первый пленник бросился к Кинрою, потом к Линну.— Умоляю вас! За меня дадут выкуп! Отпустите, не убивайте только! — Он упал на колени.Генри, глядя на это, брезгливо поморщился, а Линн опустил револьвер и выстрелил. Пленник вскрикнул, извиваясь, прополз по снегу несколько футов, потом затих. Остальные пассажиры дилижанса с ужасом и жалостью смотрели на него. Кинрой одобрительно кивнул.Генри между тем обратил внимание на старшую из женщин, привлекательную брюнетку лет тридцати. По обеим сторонам ее красивого лица сверкали серьги — чистые, как слезы, камни, оправленные в золото.— О, мадам, какие серьги!— Да, — сказал подошедший Кинрой. — Позвольте!Женщина закрыла ладонями свое сокровище, но Кинрой отвел ее пальцы, и она не посмела сопротивляться.Серьги исчезли в его кармане.— Эй! Эй! — возмутился Генри. — Почему это тебе? Кажется, я первый заметил! И потом, кто навел вас, разве не я? Слушай, Кинрой, не выводи меня из терпения!Кинрой в бешенстве повернулся к нему.— Пошел вон, щенок!Генри тоже вскипел. Губы его скривились от ненависти, он закричал что есть силы:— А-а! Да если бы не я, вас всех давно бы уже повесили! А ты раз от разу все надуваешь меня, ты держишь меня в черном теле, но… клянусь, ты поплатишься за это! Так и знай! Больше ты меня не увидишь, но придет время — вспомнишь, вспомнишь обо мне!Отчаянно ругаясь, он вскочил на коня.— Пристрелим? — вполголоса спросил Линн Кинроя.— Пусть убирается, шакал паршивый! Еще патроны тратить на такую мразь!— Мне его угрозы не нравятся! — рискнул возразить Линн.— Он не посмеет, — презрительно бросил Кинрой. — Эта трусливая шкура ничего не может делать одна, а на всем прииске самая последняя скотина не свяжется с такой дрянью!— Попомнишь! — крикнул Генри и стегнул лошадь. Кинрой даже не оглянулся.— Что стоите опять! — набросился он на своих приближенных. — Кончайте их скорее, и пора сматываться!Захлопали выстрелы. Пленники заметались в окруженном бандитами узком пространстве — пули доставали их, валили на снег, и вскоре крики смолкли. Только одна женщина, ослепленная и оглушенная, стояла живая среди убитых: или пули чудом миновали ее, или просто ни у кого не поднялась на нее рука.— Не нравится мне эта затея — стрелять в безоружных, — сказал Дэвид Джеку. — А уж тем более в женщин… Это не по моей части!Джек молчал, сжав зубы; он зажмурился, когда другие стреляли, и каждый выстрел врезался в его слух. Он знал — не так уж важно то, стрелял он или нет: он был здесь, он видел это, он стоял среди тех, кто расстреливал беспомощных, ни в чем не повинных людей, и ничего-ничего не сумел сделать… Было ли это возможно?— Это еще что? — крикнул Кинрой, показывая на уцелевшую пленницу.Линн прицелился и выстрелил: она упала, как подкошенная, в перемешанный с грязью и кровью снег…— Кажется, была еще одна? Где она? — спросил Кинрой.Вторая пленница, молодая девушка, была жива. Воспользовавшись минутой, она незаметно забилась под дилижанс, но теперь Линн быстро нашел ее, схватив за волосы, вытащил. Девушка дрожала в его руках.— Мало сегодня взяли, — сказал Дэвид. — сколько возни!Кинрой махнул рукой.— Не скулите, поделим!— Я прошу свою долю сейчас! — крикнул вдруг Джек.Кинрой оглянулся.— Что тебе нужно? Тоже камушков захотел?— Нет. Отдайте мне эту девчонку! — Джек кивнул на девушку (Линн все еще держал ее за косы).— Зачем она тебе? — усмехнулся Кинрой.— Понравилась!— Отпустить хочешь?! — воскликнул Линн.— Отпустить? — Джек неловко скривил губы: настоящей улыбки не получалось. — Да я хочу с ней развлечься!Дэвид удивленно уставился на него, но спустя миг взгляд его просветлел, и он, обернувшись, шепнул что-то Фрэнку.— Давайте уж тогда заберем ее с собой, — предложил Линн. — Девчонка и впрямь ничего…— Да ты что, спятил? — закричал ему Кинрой. — Есть когда этим заниматься! В поселке тебе девок мало?!— Я прошу ее как добычу! — крикнул Джек. — И делить ни с кем не хочу!— Да отдайте вы ее, — вступился Дэвид. — Сколько времени из-за споров теряем! Что вам, жалко? Зачем она вам? И стрелять я в нее не собираюсь!— Конечно! — поддержал Фрэнк. — Нам золота больше достанется!Джек сильно сомневался, что Кинрой ему поверит, но тот, как видно, устал спорить или решил, что на сегодня крови достаточно, а потому сказал:— Ладно, забирай. Делай с ней что хочешь, но живой не отпускай. Узнаю, что выпустил, — убью, понял?Джек покорно кивнул.Линн отшвырнул от себя пленницу, и она упала в снег. Джек подошел к девушке.— Вставай! — грубо произнес он, подтолкнув ее сапогом.Она с трудом поднялась, судорожно всхлипывая. Джек заметил, что она вся дрожит мелкой нервной дрожью. Он потянул ее за рукав шубки.— Пойдем!Он стремился поскорее скрыться с глаз компании Кинроя, но девушка шла неуверенно, спотыкаясь на каждом шагу. Тогда он подхватил ее на руки и, приподняв, посадил в седло.Конь пересек равнину и вынес их в лесок; поплутав в нем, Джек остановил Арагона на поляне.Девушка в изнеможении сползла вниз. Джек взглянул на нее: она сидела, прислонясь к дереву, совершенно бледная, неподвижная; ее белокурые волосы растрепались и, перемешанные со снегом, в беспорядке падали на меховой воротник. Джек наклонился к ней. Глаза девушки были закрыты; казалось, она умерла, не выдержав назначенных судьбой испытаний.Он подумал, что она, может быть, ранена, и расстегнул ее шубку. Пленница открыла глаза и, почувствовав его прикосновения, в ужасе с криком отшатнулась.— Успокойтесь же, мисс, прошу вас! Клянусь, я ничего плохого вам не сделаю! Куда вы ехали, скажите?Она не отвечала, захлебываясь от нахлынувших слез. Джек подумал, что это даже и лучше: по крайней мере, выплеснув свои чувства, она, быть может, не сойдет с ума. Он поставил ее на ноги.— Придите же в себя, успокойтесь! Нам нужно быстро добраться до другой дороги, скоро там пройдет почтовый дилижанс, и вы сможете доехать до поселка. Слышите?Девушка, начавшая приходить в себя, кивнула.— Так вы меня отпустите? — пролепетала она. Джек вздохнул.— Конечно, отпущу, что мне еще с вами делать? Как вас зовут?— Клэр, — прошептала она, — Клэр Нолт. А… а вас?..Джек подумал, что теперь у него может быть только одно имя.— Скажите, там с вами кто-то был? — спросил он, не отвечая на вопрос. — Или вы ехали одна?— Одна. Меня должны были встречать в поселке.— Поехали скорее!Джек посадил ее в седло перед собой и послал коня вскачь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52