– О, я вполне вас поняла.
– Думаешь?
– Да. – Она сделала паузу, затем воинственно постучала в грудь кулаком и басом сказала: – Вуф-уф! Мужчина – охотиться, женщина – стряпать!
Хэнк сделал вид, что размышляет, потом поскреб подбородок и произнес:
– Неплохо сказано.
Нимало не смутившись, Маргарет сказала:
– По-видимому, вы и не представляете себе никакого другого, менее примитивного подхода?
Хэнк резко рассмеялся. Да, голова у нее варит.
– Быстро соображаешь. – Он помолчал, затем добавил со значением: – Для женщины.
– Как скажете, ваша милость. – Она одарила его самой сладкой из своих улыбок. – Вы же сами сказали, что у женщин свои способы.
Глава 5
– Эй, Смитти. Как настоящая женщина, знающая свое место, подай мне воды.
Маргарет медленно подняла глаза. Она занималась с Аннабель, пытаясь отвлечь ее. Но ребенок прыгал на коленях, упорно пытаясь уползти и осмотреть лодку. Аннабель не хотела играть, она хотела бы бросать повсюду галеты, крошить их, делать что угодно. Единственное, на что она не соглашалась, – это посидеть спокойно.
Лидия и Теодор два раза поссорились по поводу того, кому из них можно посидеть рядом с козой. Один раз из-за того, кто первый спросил, еще один – кто чье место занимает, и три раза из-за того, кто первый начал. Лидия надула губы, а коза гнусно блеяла.
Было очень жарко, Маргарет сидела вся красная, у нее от солнца жутко болела голова. Воздух был таким плотным, что казалось, можно плыть по нему. Маргарет натянула кусок брезента над собой и над детьми. Мокрые от пота волосы свисали на лоб, кроме того, вся она была в крошках от галет, а тут еще монарх повелел подать ему воды.
Хэнк снял свою сутану и остался в той одежде, которая, видимо, была надета на нем в тюрьме: в грубых холщовых штанах с веревкой вместо пояса и рубахе, на которой осталась только одна пуговица. Он остался полураздетым: виднелась его волосатая загорелая грудь и плоский, как стиральная доска, живот. Когда-то, может быть, год назад, его одежда скорее всего была белой, но сейчас превратилась в грязно-серую. Одной рукой он придерживал парус, а другой отстукивал какой-то противный мотивчик. Широкополая шляпа затеняла его лицо, и Маргарет не видела его выражения, но тут Хэнк сдвинул шляпу, зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть, затем почесал свой заросший волосами живот. Потом стал скрести подбородок, потом перешел к шее и занялся ею уже с такой силой, что Маргарет искренне недоумевала, почему он не поможет себе ногой. Она наблюдала за ним с беспредельным удивлением. Спустя некоторое время уже он воззрился на нее, как будто ожидая чего-то. Она улыбнулась с невинным видом.
– Ну...
– А что, вы что-то сказали?
– Воды. Дай мне воды.
– О, конечно. – Одной рукой она обняла Аннабель, а другой достала маленькую чашечку. – Позвольте вас обслужить.
Хэнк, с презрением оглядев сосуд, спросил:
– Откуда это взялось?
– Эта чашка? Я нашла ее в одном из чемоданов.
Она повернулась на сиденье к нему спиной. Ребенок засмеялся и захлопал в ладошки от радости.
– Ура! Ура!
«Да, Аннабель, это будет забавно». Маргарет оглянулась украдкой и увидела, что Хэнк, насвистывая, смотрит на море. Она для вида погремела канистрой с водой, а сама быстро опустила посудину в океан, затем осторожно вытерла ее внешнюю поверхность юбкой. Одарив Хэнка еще одной медовой улыбкой, она протянула ему чашечку:
– Ваша вода, сэр.
Как всегда пробурчав что-то в ответ, он поднял чашку ко рту и осушил ее одним неандертальским глотком.
Вода брызнула у него изо рта во все стороны, и вслед за этим из его глотки полились все его ужасные слова. Хэнк вытер рот тыльной стороной ладони.
– Это же морская вода!
– Я знаю.
– Что тогда это, черт возьми, значит?
– Бунт на корабле.
Он вскочил так, что лодка покачнулась, остановился около мачты, затем прошел мимо нее, схватил емкость с водой и, выпустив очередной заряд своих самых отборных слов, вернулся к своему сиденью. Аннабель посмотрела на него и сказала довольно отчетливо:
– Демо!
Он нахмурился, а ребенок заулыбался, замахал руками и закричал:
– Демо! Демо!
– Нет, Аннабель. – Маргарет погрозила ей пальцем. – Это плохое слово.
Хэнк поднял канистру, отпил воды и поставил ее между ног.
– Разве мы не должны разделить воду на разумные порции?
– Что, испугалась, Смитти?
Она обвела взглядом горизонт и спросила:
– Вы знаете, где мы находимся?
– Мне не нужно знать, где мы.
Это было все равно что разговаривать с камнем.
– У мужчин развиты инстинкты. Шестое чувство.
– Которое называется равнодушием к мнению женщины.
– И это тоже. Я точно знаю, куда направляюсь.
– Без карты и без компаса?
Он для наглядности постучал пальцем по виску и посмотрел на нее с надменным выражением всезнайки.
– У меня все здесь! Дар природы, милочка. Это все равно как вовремя обчистить чей-нибудь карман.
Она покачала головой:
– У вас нет моральных принципов.
Он усмехнулся так, как будто она сделала ему комплимент. Положив руки на борт, он кивнул на чемоданы, качавшиеся за кормой.
– А что, там есть сигары?
Маргарет бросила на него взгляд, который совершенно точно давал понять, что он должен сделать с этими сигарами.
– Пиво?
– Нет. Ни сигар, ни пива, ни танцовщиц канкана.
Хэнк усмехнулся и уставился на ее ноги. Она тоже непроизвольно посмотрела вниз. Мокрое платье прилегало к телу, как вторая кожа.
– Не думаю... – Тут он поднял голову и посмотрел ей в глаза.
Через несколько минут он засвистел и стал выстукивать другой мотив. Вздохнул и оглянулся.
– Вот это жизнь. Свежий воздух. Солнечный свет.
Неожиданно Аннабель запустила Маргарет в лицо галетами. Та заморгала, отряхнулась и отобрала жестянку у малютки. Малышка завопила, стала выгибаться в руках у Маргарет с необычайной для ребенка силой. Истерика продолжалась пятнадцать мучительных минут. Хэнк сверкал глазами и в сотый раз спрашивал:
– Ты что, не можешь заставить ее замолчать?
– Я стараюсь, – отвечала Маргарет сквозь зубы, уже отчаявшись справиться с ребенком. Ей даже никогда в голову не приходило, что можно спасовать перед маленьким человечком, который медленно, но неуклонно добивался своего. Маргарет попыталась отдать ей жестянку с галетами, но безуспешно. Аннабель рванулась в очередной раз, все рассыпала и закричала еще громче.
Маргарет отбросила волосы с лица и сказала:
– Я не знаю, что мне делать.
– Боже ж ты мой, сделай что-нибудь!
Тут Лидия подала голос из-под навеса:
– Мама всегда укачивала ее.
– Да, Смитти, послушай, что говорит девочка. Покачай ее. – Он так говорил, будто это была его идея.
Она медленно сосчитала до десяти.
– Ну чего ты ждешь? Покачай ее.
Маргарет встала, взяла ревущего, брыкающегося ребенка на руки, нагнулась и положила ему на колени.
– Ты покачай!
– Какого черта!
Хэнк как будто превратился в кусок льда. Он сидел, не решаясь даже прикоснуться к девочке.
– Возьми ее у меня!
Аннабель замолчала так внезапно, что они все воззрились на нее как завороженные. Она последний раз всхлипнула, подняла свое мокрое личико и уставилась на Хэнка, а он – на ребенка так, как иногда смотрели на Маргарет адвокаты-соперники. Девочка вздохнула, засунула два пальца в рот, свернулась калачиком, положив головку ему на руку, и заснула.
Похоронные звуки страшной песни каторжников гулко раздавались в густом насыщенном воздухе. Мелодия оказалась еще печальнее, чем думал Хэнк. Он отложил губную гармошку в сторону. Смитти в это время смотрела на океан, дети спали, а коза методично жевала ее юбку. Было слышно, как волны плескались о борт лодки. Через несколько минут Маргарет обернулась и с отчаянием сказала:
– О, мы затерялись в этом океане.
– Нет.
– Вы знаете, где мы?
Хэнк с умным видом посмотрел направо, налево, затем в небо.
– Мы посреди Тихого океана.
– Как забавно, – потерянно уронила она, – очень забавно.
Она намочила носовой платок в воде и обернула им шею и щеки, затем мокрой тряпкой пригладила волосы.
– Вы вечно волнуетесь о всяких пустяках. Еще ничего не случилось, а вы уже паникуете.
– Ах вот оно что. Мужчины всегда спокойны, рациональны и все всегда понимают.
– Мы не дергаемся из-за всяких мелочей. – Он выразительно посмотрел на ее носовой платок.
– Я не считаю, что освежить себя в такой духоте зазорно. Впрочем, не думаю, чтобы вы это могли понять.
– Мужчина знает, как бороться за жизнь и выжить. Это важнее, чем вышивать подушки и чай попивать.
– Лично я ничего не вышиваю, а чай пью очень редко. У меня есть профессия.
– Профессия? – повторил он со смехом, затем рассмеялся уже от души: – Женщина, чем-то занимающаяся в жизни, кроме болтовни и вышивки.
Ей очень хотелось ответить, но она промолчала.
– Ну и какова же она, эта профессия? Чай дегустировать? – Он снова засмеялся.
Маргарет внимательно посмотрела на него и сообщила:
– Не думаю, что даже когда-нибудь скажу тебе.
Он пожал плечами, как будто ему было все равно, но через минуту сказал:
– Одну вещь я знаю наверняка.
Маргарет вздохнула:
– Какую?
– Эта твоя профессия не может быть связана с мореплаванием.
– Смейтесь, смейтесь. Я все равно утверждаю, что мы потерялись.
– Вот почему я управляю лодкой, а ты нет.
Он сложил руки за головой и спокойно наблюдал, как она вытирает мокрым платком шею и руки.
– Смитти, перед тобой целый океан прохладной воды. Действуй смело.
– Извините, не поняла.
– Разденься и прыгай.
– Вы что, думаете, что я прыгну в воду?
Он пожал плечами:
– Почему бы и нет? Там прохладно. Назовем это купанием.
Она в очередной раз смочила платок.
– Мне этого достаточно.
Хэнк хмыкнул.
– Что опять такое?
– Фу-ты ну-ты! Неужели нельзя просто поплавать? Сними одежду и искупайся.
Она подозрительно посмотрела на него.
– Я должна поверить на слово, что вы не будете смотреть.
– Этого я не говорил. – Он подмигнул. Она ничего не ответила. – Что такое? Смелости не хватает?
– Сдавайтесь. Ваши приемы на меня не действуют.
– Да. Ты на живца не клюешь. – Он остановился, затем снова стал выстукивать пальцем какой-то мотив, так как догадался, что ее это раздражает. – Скажи мне одну вещь.
– Какую?
– Как называется то, что на тебе надето?
Маргарет нахмурилась.
– Что «то»?
Он махнул рукой на ее одежду.
– Вот это.
– Платье, – сказала она с ядовитой насмешкой, которую мог не заметить только слепой.
– Не очень похоже. Оно слишком тонкое.
– Это импортный хлопок, из Франции.
– Ну это все объясняет.
– Что объясняет?
– Я был в Париже. – Тут он премерзко улыбнулся.
– О чем вы говорите?
– Ну, Смитти. – Хэнк помолчал. – Эта штука не очень-то тебя прикрывает, когда намокнет. – Он еще выждал, затем присвистнул и, став похожим на кота, глазеющего на сметану, предался воспоминаниям: – Когда я тебе помогал подняться в лодку, это было получше французских открыток.
Маргарет застыла на месте, она молчала и не смотрела в его сторону.
Но Хэнк не успел насладиться эффектом от своей колкости – неожиданно поднялся ветер, почти так же неожиданно, как и прекратился несколько часов назад. Первый порыв сорвал устроенный ими навес из парусины, второй, посильнее, наполнил парус и растрепал заколотые волосы Маргарет. Лодка закачалась на волнах, стало гораздо прохладнее. Нахмурившись, Хэнк стал осматривать горизонт. Сзади, далеко за ними, быстро передвигались по небу темные грозовые облака. Смитти смотрела в ту же сторону.
– Шторм приближается.
Он буркнул что-то в ответ.
Маргарет наклонилась и поправила одеяло.
Теодор сразу проснулся и сел. Протерев глаза, он сидел и моргал, глядя то на Хэнка, то на океан. Вдруг, показывая пальцем вверх, он закричал:
– Смотрите, это чайка!
Хэнк и Маргарет одновременно посмотрели вверх, затем друг на друга.
– Земля! – сказали они вместе.
Он стал вглядываться в горизонт на севере, а она – на юге. Вскоре Маргарет закричала, показывая на юго-восток:
– Вон земля! Смотрите!
На первый взгляд остров казался просто краем начинающегося шторма, в котором можно было только разглядеть туманно-пурпурные и серые тона. Но ветер потихоньку усиливался, маленькая лодка мчалась по мелким пока волнам, и буквально через пять минут у них не осталось сомнений, что впереди земля. Остров. У них появилась надежда выжить. Хэнк различал теперь высокие вулканические горы, вздымавшиеся из моря, как кулак. С тревогой смотрел он вверх. Между островом и их лодкой был шторм, темные вихри кружились в безграничной высоте неба.
Шлюпка взмывала в воздух, затем падала почти отвесно вниз. Маргарет чувствовала, как ее желудок падал внутри так же, как лодка. Лидия плакала. Маргарет крепко держала ее за руку, временами приговаривая:
– Все в порядке. С нами все будет хорошо.
Но лодка падала снова, и она сама не знала, кого хочет убедить – себя или детей.
Она, дети и коза лежали под брезентом, который Хэнк закрепил у самого дна лодки, пытаясь как можно лучше защитить детей. Со своего места Маргарет видела его колени. Хэнк привязал себя куском веревки к сиденью, он пытался с помощью весел удержать лодку на плаву. Ей не видно было его лицо, только руки, крепко сжимавшие весло.
Огромная волна снова потащила шлюпку наверх. Воды кругом было столько, что Маргарет почувствовала ужас, близкий к паническому. Волны продолжали накрывать их, шторм бушевал, выл ураганный ветер. Коза дико блеяла, иногда вскакивала, Лидия и Теодор с трудом держали животное за шею. Маргарет, уткнувшись лицом в брезент, постаралась призвать на помощь логику, обдумать ситуацию. Хэнк в это время пытался до нес докричаться, но, пока не ударил ее ногой, она ничего не слышала.
– Женщина! Ты оглохла?
Она обернулась, только когда он еще раз прокричал ее имя.
– Иди сюда, черт побери!
Она повернулась к испуганным детям.
– Лидия! Теодор! Держитесь крепче друг за друга, – сказала она, укладывая между ними Аннабель, – и лежите под сиденьем. Я иду! – крикнула она, выбираясь из-под брезента.
Дождь бил ее по щекам, ветер свистел и бесновался. Маргарет подумала, что сейчас он вырвет у нее все волосы, один за другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39