– Безусловно.
– Посмотри на глупых девчонок, – закричал Теодор. – Они не умеют плавать. Не умеют, не умеют! – Он дразнился и гримасничал, крутил пальцами у носа и у висков. Хэнк, скрестив мускулистые руки на груди, тоже смеялся с ним вместе. Лидия посмотрела на Маргарет. Ясно было, что ей очень хотелось в воду.
– Что бы сделала твоя мама, если бы ей захотелось купаться?
Девочка нерешительно покачана головой:
– Не знаю. – Ее лицо посерьезнело, она посмотрела Маргарет прямо в глаза. – А ты, что бы ты сделала?
Та не раздумывая отбросила зонтик на одеяло, на котором сидела здесь, на пляже.
– Я не собираюсь уступать. Мне все равно, я войду в воду. – Маргарет взяла Аннабель за одну ручку и оглянулась на старшую сестру: – Ну что, ты идешь?
Девочка посмотрела на брата, который плескался в воде с таким видом, будто это доступно лишь мужчинам.
– Не волнуйся, я буду страховать тебя, и мы не пойдем туда, где глубоко. Возьми Аннабель за руку.
Лидия взяла пухлую ручку малышки.
– Готова?
Теодор попытался что-то там засвистеть, правда, у него ничего не вышло. Лидия взглянула на него, и улыбка появилась на ее губах. Она кивнула. Через несколько минут они втроем уже бродили по мелководью, приподымая Аннабель в воздух, когда набегала небольшая волна и брызгала в них соленой пеной. Все трое весело смеялись.
Глава 23
Мадди был свободен. Наконец-то! И он летал, оставляя в голубом небе за собой пурпурную полоску. Он парил над пляжем, и прохладный ветерок овевал его лицо и бороду. Его одеяние развевалось, не успевая за его поворотами и спиралями. Он прочертил все небо сиреневыми петлями, которые могли бы соперничать с черными дымами от костра Маргарет.
Вот он пролетел низко над пляжем, где счастливые Теодор и Лидия строили что-то из песка. Они сразу подняли головы, засмеялись, стали по-детски неподражаемо указывать пальцами в небо. Мадди вдруг нырнул с высоты, на бреющем полете пронесся над ними, сорвал с Теодора кепку, вертикально взмыл вверх и с высоты наблюдал, как тот подпрыгивает на месте. Через какое-то время джинн снова оказался низко, над самыми их головами, и бросил кепку Лидии на колени. Девочка усмехнулась и помахала ею в воздухе. Мадди сначала еще планировал над пляжем, потом начал выделывать замысловатые сальто в воздухе, колокольчики на загнутых носках его туфель звенели как сумасшедшие, вдруг он резко пошел на посадку и приземлился как раз между детьми.
– Возьми меня с собой, Мадди, пожалуйста. Давай полетаем. – Теодор прыгал и вертелся на месте.
Хэнк стоял неподалеку, сложив руки, как дворцовый страж. Он сверлил Мадди взглядом, который должен был запугать любого и каждого, потом отвернулся, покачал головой с отвращением и, немного пройдя по воде, нырнул в волну. Мадди прекрасно знал, что Хэнк все еще не принял его и относится с раздражением к самому факту его существования. Джинн встал и протянул руки старшим детям.
– Пойдемте. Я вас обоих возьму с собой.
– Меня тоже? – проговорила Лидия голосом, который сорвался на писк.
– А ты хочешь летать?
– Лиди – трусиха.
– Вовсе нет, – твердо сказала девочка и крепко взяла Мадди за руку.
– Держитесь крепче, – предупредил он и набрал высоту мягко-мягко, как не взлетал ни одного раза за две тысячи лет.
Мадди держал каждого за руку. Оседлав воздушный поток, они летели, делая виражи и отбрасывая тень на песок. Волосы детей развевались по ветру, щеки раскраснелись. Они парили над Маргарет, которая смотрела на них из-под руки. В другой она держала зонтик из банановых листьев. Они летели над самыми высокими кокосовыми пальмами, задевая листья, потом нырнули к кристально прозрачному морю, отражаясь в гладкой воде, кружили над мрачным Хэнком, явно стараясь его подразнить.
Вдруг Мадди пожал маленькие ручки, подмигнул ребятам, покрепче взял их, и они начали взлетать вверх по ухабам воздушных потоков, выше и выше, пробиваясь через кудрявые белые облака. Роса, осевшая там на их щечках, потом долго еще блестела на ярком солнце. Высоко в небе, над голубым Тихим океаном, долго летали они благодаря Мадди, который блестяще владел древним искусством волшебства и сердце которого таяло от того, сколько радости и восхищения он принес детям. Устоять перед радостью и восхищением возбужденных детей было невозможно.
Маргарет сидела на пляже, завернувшись в одеяло, как в бурнус. Она вертела на плече самодельный зонтик, как на пасхальном параде, задумчиво провожая глазами порхающих детей. Никто дома ей не поверит. Даже папа будет потрясен, ведь раньше она не давала ему повода сомневаться, что она – здравомыслящий человек. Она чуть обернулась и посмотрела на Аннабель, безмятежно спавшую на другом одеяле под импровизированным навесом, который Маргарет устроила из паруса от спасательной шлюпки.
Свежий ветерок дул с моря, шуршал парусом, шелестел в зонтике и играл со складками ночной фланелевой рубашки, которая была надета на ней. Она сидела, прижав колени к груди и глубоко, по щиколотку, закопав ноги в песок.
Вода была прекрасного ярко-голубого оттенка, вдалеке слышался шум волн, разбивающихся о рифы. Песчаные крабы бегали по мокрому песку, успевая зарыться в него каждый раз перед волной, которая так и норовила утащить их в море. Неожиданно неподалеку or нее вынырнул из воды Хэнк и через мгновение плюхнулся с ней рядом на песок.
– Ты должна искупаться, Смитти. Здесь очень интересно нырять.
Она посмотрела туда, куда он показывал, – на спокойные воды лагуны. Но ничего не ответила.
– А устриц там! Никогда не сможешь столько съесть, дорогуша!
Она искоса взглянула на него.
– Так и скажи, что тебе нужны жемчужины, ведь на себя ты не надеешься.
Хэнк откинул голову назад и от души расхохотался:
– Ты права.
Они посидели немного, затем Маргарет заговорила о том, о чем раздумывала последнее время.
– Сделай мне, пожалуйста, одолжение. Мне бы хотелось, чтобы ты научил Лидию плавать.
– Ты сама умеешь плавать.
– Но ты занимаешься с Теодором, тебе будет совсем нетрудно взять и Лидию. А у меня еще кожа горит, – добавила она.
– По-моему, у тебя все прошло.
– Поверь, это не так.
Он пристально посмотрел на нее.
– Сегодня утром ты пробовала воду.
– Ты сам сказал, что от соленой воды я быстро поправлюсь.
– Но это было неделю назад.
– А раньше я никак не могла, все так и горело, – сказала она усталым тоном. Театральным жестом пощупала лоб и глубоко вздохнула: – Я думаю, что и так провела на солнце больше времени, чем нужно. Голова начинает кружиться.
Хэнк озадаченно смотрел на нее, а Маргарет надеялась, что он ни о чем не догадается. Через длинную-длинную минуту он согласился:
– Хорошо, я буду ее учить.
– Спасибо, – произнесла она самым слабым голосом, который только смогла изобразить.
– Но только до тех пор, пока ты не поправишься, поняла?
Маргарет кивнула, натянула побольше на себя одеяло и стала украдкой наблюдать за Хэнком, который в это время смотрел на океан.
Капли соленой воды и даже пена морская блестели на его загорелой коже, скользили и падали в белый песок. Он поднял руку, привычным жестом пригладил волосы и откинул их с загорелого лба.
Обрезанные штаны не доходили ему до середины бедра, пожалуй, они были всего лишь уступкой, соблюдением приличий. Все его тело было словно выставлено напоказ. Черные волосы (эти последние росли очень густо на его груди) спускались к животу и затем снова возникали на смуглых бедрах и икрах. Линии его тела только четче проступали сквозь мокрую ткань. Ноги казались невероятно длинными и мускулистыми. Рельефные мускулы, когда он шел, перекатывались под кожей, как скользкие змеи. Она не отрываясь смотрела на него, а он лежал на животе, глядя вдаль.
Маргарет понятия не имела о том, сколько времени провела она так, очарованная необузданной силой этого великолепного тела.
Темные волосы, загорелая кожа, хорошо развитые мускулы – она никогда не видела такого яркого выражения мужского начала.
Маргарет всегда осознавала, насколько они отличаются друг от друга. Столкнулись два мировоззрения, две философии, два восприятия жизни. Хэнк не давал ей забыть и о физиологической разнице между ними.
Маргарет отвернулась, она чувствовала себя неуютно, когда он сидел так близко, да к тому же почти без одежды. Она потрогала пальцем губы, похлопала себя по переносице. Неожиданно во рту пересохло. Исподтишка Маргарет попыталась увидеть, заметил ли он ее состояние. Но Хэнку, кажется, было не до нее. Он хмурился, глядя в небо на Мадди и детей.
– Я все еще не могу поверить тому, что вижу собственными глазами.
– Я тоже, – поддакнула она, заставив себя смотреть куда-то в сторону.
– Это невозможно ни понять, ни как-то объяснить.
– Вот именно.
Маргарет закрыла глаза и попыталась отогнать навязчивый образ. Когда она их открыла, то, в свою очередь, встретилась с внимательным взглядом, который, правда, не смогла бы объяснить.
Она сидела, крепко вцепившись в колени. Рубашка закрывала ее почти до пят. Больше всего на свете ей хотелось бы сейчас скинуть эту чертову фланель и нырнуть в воду, но она не могла на это пойти. Ей безумно хотелось заставить-таки Хэнка научить Лидию плавать.
Неожиданно Аннабель восстала ото сна и села на соседнем одеяле, хлопая глазами. Она посмотрела на них серьезно, как бригадный генерал, потом улыбнулась и сказала неизменное «Пивет!».
– Привет! – засмеялась Маргарет.
Забавное выражение физиономии Аннабель наводило на мысль, что она знает что-то такое смешное, чего не знает никто, какой-то детский секрет.
Маргарет почувствовала, что на нее легла тень. Это Хэнк выглядывал из-за ее плеча на крошку. Она чувствовала его дыхание, теплое, как вечерний ветерок, но почему-то ее пробрала дрожь, а на теле появилась гусиная кожа, хотя она была полностью одета.
– Привет, ребенок, – его низкий голос согревала улыбка.
Аннабель помахала ему. Хэнк засмеялся, и смех этот глубоко тронул Маргарет. Малышка встала, уморительно подбросив самое себя вверх, подошла к нему, переваливаясь на пухлых ножках, привычно устроилась на его ногах – Хэнк сидел по-турецки – и ловко повернулась спиной к нему, запрокинув голову так, что ее волосы цвета спелого абрикоса смешались у него на груди с его черными.
– Привет!
Маргарет словно окаменела. Она была так растрогана, что в носу у нее защипало, слезы подступили к глазам, в горле встал комок.
Она отвернулась, попыталась восстановить дыхание и поняла, что у нее на самом деле кружится голова.
Уже через два дня Хэнк добился того, что Лидия плавала по-собачьи в бассейне. Теодор в это время уже скатывался с водопада. Дразнил сестру, и та очень старалась догнать его.
Маргарет сидела в тени большого хлебного дерева на противоположном берегу небольшого водоема, одетая с ног до головы. Хэнк подплыл к ней, оперся руками о скалу и принялся внимательно смотреть на нее. Маргарет неловко заерзала. Дело в том, что она просто умирала от жары. Пот тек с нее ручьями, лоб был в испарине, она вытирала его рукой и обмахивалась широким зеленым листом.
– В воде прохладнее, Смитти.
– Не сомневаюсь.
– Ты не была в воде с тех пор, как вы втроем бродили по волнам.
Она пожала плечами.
– Проклятие, возьми какую-нибудь тряпку, обмотайся ею и плавай. Что здесь такого?
Она бросила на него затравленный взгляд.
– Ты больше не сгоришь. Твоя кожа закалена. – Хэнк подтянулся на руках, вылез из воды на край бассейна и сел с ней рядом. Вода текла с него маленькими струйками, и около ее ног образовалась целая лужица.
Маргарет еле заметно отодвинулась, но Хэнк все равно пересел к ней поближе.
– Посмотри. – Он задрал ей юбку и приложил свою руку к ее икре. – Твои ноги уже почти такого же коричневого цвета, как и мои.
Она резко опустила подол.
– Никогда так больше не делай.
– Бога ради, Смитти. Ты что, думаешь, я первый раз вижу женские ноги? – Он покачал головой и спрыгнул в воду.
Когда он вынырнул, встал на дно и опять обратился к ней, Маргарет поняла, что не хочет смотреть ему в глаза.
– Поверь, я видел все, что только можно увидеть по женской части.
Хэнк понял, что она взволнована. Но Маргарет промолчала.
– Твои ноги ничуть не отличаются от тысячи других женских ножек.
Хэнк снова ушел под прохладную воду и не торопясь поплыл. Себе-то он мог признаться, что сейчас бесстыдно соврал. Пожалуй, ему еще не приходилось никогда в жизни произносить такую чудовищную ложь.
Это случилось несколько дней спустя. Хэнк шел по узкой полосе сонного, залитого солнцем пляжа. Смитти сидела и задумчиво водила пальцем по песку. Она не сразу заметила его, и некоторое время он за ней наблюдал. Волосы ниспадали ей на плечи, и их прядями лениво играл ветерок. Он подошел совсем близко, она встрепенулась и лихорадочно все стерла. Интересно, что она там писала? А может быть, рисовала?
Он шел прямо на нее и остановился в каком-нибудь метре. Она была одета во фланель, открыты были только лицо, кисти рук и ступни ног. Очевидно, ей было очень жарко. Она же еще ругает его за упрямство. Он сел рядом. Близко-близко. Смитти окинула его испепеляющим взглядом, что его ужасно рассмешило. Остерегаться надо было ей самой в первую очередь. Сначала он решил выждать, не начнет ли она разговор первой, поэтому откинулся на локти, вытянулся на песке и стал наблюдать за тем, как чайки ныряют в море. Но вскоре он почувствовал на себе ее взгляд и поднял голову. Она смотрела куда-то ему в грудь. Хэнк скосил глаза, но ничего не увидел, а потом она уже отвела взор в сторону моря.
– Если ты будешь сидеть здесь и париться, то, может, позвать аборигенов, они тебя доведут до готовности?
– Какой ты остроумный.
– Стараюсь.
– Ни к чему. Я просто думаю.
– Шутишь? Думаешь? – Хэнк расхохотался и стал ждать продолжения, но его не последовало, Смитти молчала.
Хэнк с удивлением прикидывал, когда она разродится какой-нибудь очередной идеей. Ее волосы выгорели, как будто тропическое солнце, завидуя, вытравило из них золото. На щеках играл здоровый нежный румянец. Она вообще замечательно выглядела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39