Честити постучалась громче. Опять тишина. С бьющимся сердцем она толкнула дверь и увидела, что Рид неподвижно лежит на кровати. Девушка мгновенно подлетела к нему и пощупала лоб. Неожиданно глаза его открылись, и он схватил ее за руку. Честити испуганно вскрикнула.— Я говорил вам не подходить ко мне, когда я сплю! — прорычал он угрожающим тоном.— Я не подходила к вам! Я дважды стучалась, но вы не ответили, и я подумала… — Она вдруг замолчала, разозлившись на себя: с какой стати она оправдывается? — Не важно, что я подумала. Пустите меня!Он отпустил ее руку и, с видимым усилием стряхнув с себя остатки сна, тихо пробормотал:— Простите. Я, должно быть, заснул, и вы меня напугали. — И, не дожидаясь ответа, спросил: — Что вы выяснили на телеграфе?— Ничего, — обиженно бросила Честити.— То есть как ничего?— Вот так и ничего. Я все сделала, как вы сказали. Спросила, есть ли сообщения для преподобного Рида Фаррела, и телеграфист сказал, что никто вас не спрашивал.— Вы уверены?— Конечно, уверена! В этом не было ничего трудного. Я…За дверью послышались тихие шаги, и Рид с пугающей быстротой сел на постели.— Уходите! — прошипел он, сделав стремительный взмах рукой.Она хотела возразить, но тут дверь распахнулась и на пороге возник человек с револьвером.— Мне нужен преподобный Рид Фаррел, — заявил он.Честити судорожно сглотнула.— Зачем он вам? — так же резко спросил Рид.Незнакомец сузил глаза.— Фаррел — это вы, верно? И вы послали эту женщину, чтобы она меня нашла?— Да, если вас зовут Эд Дженкинс.— Мы должны были встретиться два дня назад.— До сегодняшнего дня я был не в состоянии что-то предпринять.Мужчина с револьвером взглянул на Честити.— Кто она такая?— Просто посыльная. — Рид обернулся к девушке: — Мистер Дженкинс хочет поговорить со мной наедине.Честити не двигалась.— Честити…Она удивленно посмотрела на пастора:— Вы хотите, чтобы я оставила вас с ним наедине?— Нам с мистером Дженкинсом надо обсудить кое-какие дела.— Но у него револьвер!— Это всего лишь мера предосторожности.— А вдруг он…— Идите.— Нет, стойте! — вмешался Дженкинс. — Она никуда не пойдет!— Если вы ее не отпустите, наш разговор не состоится, — резко заявил Рид.Честити видела, как маленькие глазки Дженкинса тревожно заметались, потом он медленно опустил револьвер. На лице Рида появилось удовлетворение.— Можете идти, Честити. Не волнуйтесь, у нас с мистером Дженкинсом будет недолгий разговор.Вся дрожа, Честити вышла из номера и в нерешительности помедлила у закрытой двери, прислушиваясь к тихим голосам. Убедившись, что в тоне разговора нет угрозы, девушка пошла по коридору. Удивительно, как мало она знала о Западе! Оказывается, ненависть к индейцам дошла до такой степени, что правительственному агенту приходится идти на тайную встречу с человеком, который хочет им помочь. А что касается револьвера мистера Дженкинса…— Дикий Запад — это варварский мир…Наверное, в словах тетушки Пенелопы было больше правды, чем ей казалось.Но правдой было и то, что Рид нисколько не испугался при виде оружия мистера Дженкинса, и это почему-то не было для нее неожиданностью.Честити спускалась по лестнице, озадаченная этой мыслью.
Эду Дженкинсу на вид было лет сорок пять. Низкий и коренастый, с обветренным морщинистым лицом и мозолистыми руками ковбоя, проведшего долгие годы на ранчо, он, казалось, был полон решимости добиться поставленной цели. Эта готовность принять и осуществить свое решение была знакома Риду. У него самого когда-то был такой взгляд, а потом ненависть в душе превратилась в лед. Он знал, что человек с таким взглядом не остановится ни перед чем.Поборов очередной приступ слабости, Рид спросил:— Вы сообщили в телеграмме, что Моргана и его банду видели в окрестностях Седей-лии. Я хочу знать, почему вы сами не погнались за ним, если вам нужно вознаграждение, а если не нужно, тогда почему связались со мной, а не с полицией?Дженкинс грубо хохотнул:— С полицией? Вы прекрасно знаете, что полиция никогда не поймает Моргана. Эти люди скованы правилами и законами, и он будет вечно ускользать от них.— Но от вас-то он не ускользнет.Взгляд Дженкинса стал суровым.— Нет, от меня не ускользнет. Но я не дурак и понимаю, что самому мне не справиться с Морганом и его бандой. Он ловок и хитер, а я не профессиональный бандит. Дело не в том, что я боюсь за свою жизнь, просто, если он опять уйдет, я никогда себе этого не прощу.— Я тоже не профессиональный бандит.— Ну конечно, рассказывайте!— Говорю вам… я не бандит.Мгновение Дженкинс молча разглядывал Рида.— Может, вы и не бандит, но люди говорят другое. Я слышал, у вас с Морганом личные счеты и вы уже давно охотитесь за ним. И еще много разного про вас рассказывают.— Например?— Например, что вы никогда не сдаетесь в погоне за кем-то и ничего не боитесь.Нога опять начала болезненно пульсировать, и терпение Рида истощилось.— Ну хорошо, что же вам от меня нужно?— Мне нужна шкура мертвого Моргана.— И это все?Ковбой заметил сарказм Рида.— Да, все! — рявкнул он.— Зачем вам его шкура?— Это мое дело.— Нет, это не ваше, а мое дело!— Когда-то у меня был сын, — начал Дженкинс, и его худое лицо напряглось, — а теперь его нет, и за это я должен благодарить Моргана. Я хочу, чтобы он заплатил.Слова Дженкинса больно врезались в сердце Рида.— Где сейчас Морган?— Он уехал из города. Я не мог проследить за ним, потому что ждал вас, но знаю, куда он направился. У него есть убежище на индейской территории, где закон не имеет власти. Морган держит там угнанный скот и заново клеймит его. Черт возьми, он настолько самонадеян, что даже не берет на себя труд оглядываться.Дженкинс полез в карман, достал оттуда листок бумаги и, натянуто улыбаясь, разложил его на постели Рида.— Я нарисовал карту. По ней вы легко найдете Моргана. — Он помолчал. — Я прошу вас только об одном.Рид резко поднял голову и взглянул на ковбоя.— Когда вы его поймаете, пошлите мне телеграмму. Больше мне ничего не нужно. Адрес я написал на обратной стороне карты.Взгляд Дженкинса переворачивал Риду душу. Этот ковбой потерял сына, а он — Дженни…— Ладно. — Рид судорожно вздохнул. — А теперь уходите и больше здесь не показывайтесь. Не хочу, чтобы у кого-то возникли подозрения. Через несколько дней я смогу ходить и примусь за дело.Дженкинс медленно выпрямился. Рид заметил, как предательски дернулась его щека.— Я вам очень обязан, Фаррел, — сказал ковбой, протягивая руку.Когда Дженкинс вышел из комнаты, Рид сложил карту и сунул ее под подушку. Наткнувшись на лежавшие там очки, он нахмурился. Итак, Морган на индейской территории… и там же находится миссия, в которой ждут пастора с женой. Все складывается как нельзя лучше! Им нужен пастор с женой? Что ж, они дождутся их.Рид откинулся на подушку и закрыл глаза.
— Плохие новости, — тихо сказал Рид.Честити внимательно смотрела на пастора, ожидая, что он скажет дальше. Она опять искала на улице свои очки, когда Эдвард Дженкинс вышел из гостиницы и направился к платной конюшне. Отчего-то встревожившись, девушка поспешила обратно в гостиницу и, едва взглянув на Рида, поняла, что дела плохи.Рид продолжал, не спуская с нее взволнованных ясно-голубых глаз:— Дженкинс сказал, что в миссии неприятности.— Неприятности?— Дети… — Рид хмуро помолчал. — Преподобный отец Стайлз открыл в миссии школу и привез туда хорошую учительницу. Она занималась с индейскими детьми. Теперь с ней что-то случилось. Дженкинс не знает что, но она уехала.Рид прищурился.— Миссия в плачевном состоянии. Когда умер отец Стайлз, индейцы почувствовали себя покинутыми. Они обратились за поддержкой к учительнице, и она какое-то время успешно справлялась с ролью духовного наставника. После ее отъезда индейцы, обращенные отцом Стайлзом, начали покидать миссию.— Но… вы скоро туда приедете…— Им уже больше года обещают, что приедет пастор с женой. Между тем они лишились еще и учительницы. По словам Дженкинса, индейцы считают, что они и их дети стали никому не нужны. Он говорит, что, если я хочу их вернуть, у меня осталось одно средство: ходить по индейским деревням и разговаривать с жителями. Но вот беда: пока я буду это делать, потеряю других обращенных, которые еще водят своих детей в миссию.— Разве вы не можете приехать в миссию и объяснить, что скоро вернетесь и школа опять откроется?— Им слишком часто давали обещания, а потом обманывали. По словам Дженкинса, единственный способ удержать индейцев в миссии — открыть школу немедленно.— Но вы же не можете разорваться!— В том-то и дело.— Неужели никто не подумал об этом, когда вас туда посылали?— Тогда еще не было ясно, как обстоят дела. Жена пастора, которого хотели послать сначала, была хорошей учительницей, но она заболела, и они не смогли приехать. Вместо них послали меня.— А…Рид нахмурился.— Никто, и я в том числе, не предполагал, что мне придется задержаться. А теперь, похоже, мой приезд в миссию мало поможет бедным индейцам.— Вы не должны так думать.— Самое ужасное то, что, по словам Дженкинса, правительство собиралось направить средства на финансовую поддержку школы, но, если индейцы потеряют к ней интерес, никаких денег не пришлют, а значит, не будет и школы.— А может, вы пошлете телеграмму и попросите прислать учителя, хотя бы временно, пока вы не вернетесь из деревень и не возьмете школу на себя?— Думаю, в конце концов они кого-нибудь пришлют, но я не смогу дать Дженкинсу никаких обещаний.— Но…— Больше всего я волнуюсь за детей… — Рид расстроенно заморгал. — Мне не хочется их терять.Тон пастора тронул сердце Честити. Его честные голубые глаза горели решимостью, а бледное осунувшееся лицо выражало несгибаемую твердость. Девушка видела, что эта непреклонность сильнее его самого, и сочувствовала пастору. Когда она заговорила, голос ее дрожал от волнения:— Наверняка найдется человек, который сможет вам помочь. Например, Салли…Рид сдвинул брови.— Едва ли Салли подойдет для такого дела.— Салли — хорошая женщина, — пылко возразила Честити, — она работала с преподобным отцом Стайлзом.— Она никогда не преподавала в школе. Мне кажется, у нее не получится.— А может, она порекомендует вам подходящего человека.— Я не могу допустить, чтобы о делах миссии всюду судачили.— Но вы не справитесь в одиночку! Вам нужна помощь.— Я справлюсь.— Жаль, что я не могу вам помочь.— Я понимаю. Вам надо ехать в Калдвелл.— Да. Это очень важная поездка. Я уже послала телеграмму, меня ждут.— Так поезжайте и не тревожьтесь за меня. Через день-два я встану на ноги.Честити внимательно вгляделась в пастора, и сердце ее сжалось. Ей стало жаль Рида. Взгляд священника по-прежнему выражал твердость и непреклонность. Несмотря ни на что, он выполнит свой долг… но за этой решимостью угадывалась болезненная усталость.— Я понимаю, это ваша работа.— Да, это моя работа.— И вы должны это сделать, даже если вам никто не поможет.Рид чувствовал, что здесь уместнее промолчать.— Я помогу вам, если у меня получится. — Она произнесла это прежде, чем успела осознать, и поспешила добавить: — Но я останусь с вами только на несколько недель, до тех пор пока вы или кто-то еще не возьмет школу под свою ответственность.Ей показалось, что в глазах пастора мелькнуло удовлетворение.— Это очень благородно с вашей стороны. Я знаю, вы переживаете за свою репутацию.«За свою репутацию?» — удивилась девушка, и щеки ее зарделись. Вот о репутации-то она как раз и не подумала.— В Седейлии все считают вас моей женой. Ничего не случится, если мы оставим их в заблуждении. Так будет удобнее.Честити кивнула.— А что касается Салли, то она милая женщина, но болтушка. Мне кажется, с ней не стоит слишком откровенничать.«Тоже верно», — согласилась про себя Честити.— Спасибо.«Спасибо? — мысленно изумилась девушка. — Этот человек не перестает удивлять».— Пожалуйста, преподобный отец, — произнесла она вслух.Усталость на лице пастора стала заметнее.— Зовите меня Ридом. Пожалуй, так будет лучше.Вновь охваченный слабостью, Рид опустился на подушку.— Я немного отдохну, — пробормотал он и почти сразу заснул.Честити медленно попятилась от кровати и, наткнувшись ногами на кресло, резко села. Сжимая в кулаке свой медальон, она смотрела на загадочного мужчину, лежавшего в нескольких шагах от нее. Всего час назад она собиралась сесть в поезд и уехать от него без оглядки, а теперь вдруг решилась сопровождать его на индейскую территорию да еще учить детей в индейской миссии. А ведь она никогда и в глаза не видела живого индейца!— Честити должна научиться управлять своими эмоциями и предвидеть последствия своих поступков.— Угомонись, Пенелопа! Честити — умная девочка и будет принимать умные решения. Я в нее верю.«Так ли уж я умна и правильное ли решение приняла?» — размышляла Честити и никак не могла найти ответы на свои вопросы. А в голове все звучали голоса тетушек Пенелопы и Генриетты.
— Так, так… Семейная идиллия!Рид, вздрогнув, проснулся. Доктор Карр смотрел на него сверху и улыбался. Взглянув в окно, Рид увидел, что уже стемнело. Он покосился в угол комнаты. Честити поспешно встала с кресла. Они оба спали. Рид мысленно обругал себя. Опять человек вошел в комнату, приблизился к его кровати, а он даже не проснулся. Это яснее всяких слов доказывало, как он сейчас уязвим.— Как всегда хмуритесь? — Доктор Карр дотронулся до его лба. — Жара нет. А как нога, болит?Все еще злясь на самого себя, Рид бросил:— Я здоров.— И как всегда спорите. — Доктор Карр обернулся к подошедшей Честити: — Этот парень хорошо себя вел, пока меня не было?Она кивнула.— Салли говорит, что вы не выходили ужинать. Сейчас она принесет вам еду.— О, ей незачем беспокоиться, — возразила Честити.— Конечно, это не входит в ее обязанности, но она всегда рада услужить такой милой молодой паре.Честити метнула на доктора откровенно виноватый взгляд. Рид всполошился. Слава Богу, доктор Карр не смотрел в ее сторону. «Даже удивительно, как такая наивная и бесхитростная девушка умудрилась добраться до этих диких мест, избежав беды!» — подумал он.Ему вдруг пришло в голову, что поездка Честити на индейскую территорию — сама по себе беда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31