В подобной ситуации я не была бы такой храброй.Дэвон поглядела Элсбет вслед; та направлялась к двухэтажному особняку из красного кирпича — скоро она станет там хозяйкой Интересно, была бы Элсбет так же добра, если бы она знала, что этот ребенок — от Хантера Баркли? Сомнительно..Дэвон вновь посмотрела на свой округлившийся живот; время уходит — тоскливо подумала она. Теперь вот Элсбет все знает скоро и остальные узнают Надо спешить…Тихое посвистывание у конюшни привлекло ее внимание. Это Мордекай Брэдли обрабатывает щеткой черного жеребца Хантера. Он — ее единственная надежда, если она хочет избавиться от общества Хантера. Он один способен понять ее чувства. Они почти что в одинаковом положении, только что у нее под сердцем есть доказательство ее любви.Дэвон вновь с усилием поднялась, поправила фартук, так чтобы не было видно небольшой еще округлости на животе. Пришло время обратиться к Мордекаю за помощью.Она постояла, наблюдая гиганта за работой Щетку было почти не видно в его руке — такая большая у него ладонь. Однако движения не только быстрые, умелые, но и почти нежные — странно для мужчины такого вида.Нежный гигант, подумала Дэвон, когда Мордекай поднял голову и увидел ее. Он остановился. Морщины, окружавшие его блекло — серые глаза, стали глубже: он улыбнулся.— Что это вас занесло на конюшню, мисс? Дэвон медленно обошла вокруг жеребца,похлопав его по крупу. Погладила его крутую шею и взглянула Мордекаю прямо в глаза.— В Вас столько талантов, Мордекай. Вы как дома и на море, и на суше. Большинство предпочитают или одно, или другое, но вам, по-моему, и там, и там нравится.Мордекай хмыкнул, повел мозолистой рукой по крупу коня, стер пот с лица.— С детства я жил в деревне и вполне смог бы прожить остаток моей жизни не на нашей ферме — если бы меня не забрали в английский флот.— Значит, на море вы попали не по своей воле? Мордекай покачал головой, сухо улыбнулся.— Да нет, конечно. В душе я фермер, но, чтобы выжить, всему обучишься.Дэвон посерьезнела.— Нам всем приходится многое делать, чтобы выжить.Понимая, что Дэвон подошла к нему не ради интереса к его прошлому, Мордекай кивнул Положил щетку на место, взял жеребца за узду. Вы что-то хотите мне сказать, мисс?Дэвон отошла в сторону, пропуская жеребца, и затем прошла вслед за Мордекаем.— Хочу попросить вас об одолжении? Мордекай поставил жеребца в стойло и повернулся к Дэвон:— Каком?Дэвон нервно сцепила пальцы и с трудом проглотила комок в горле.— Я… я… пришла попросить… не поможете ли вы мне исчезнуть отсюда?Мордекай выгнул кустистую бровь.— Да уж, одолженьице!Теперь ей уже нечего терять, и Дэвон взмолилась:— Ну, пожалуйста! Вы единственный, кто мне может помочь. Мне нужно уехать.Мордекай сделал глубокий вздох:— Мисс, Хантер Баркли — мой лучший друг, а вы хотите, чтобы я помог бежать его невольнице.Господи, глаза прямо лопаются от боли! Дэвон сплюнула.— Я думала, вы поймете, о чем речь. Вы здесь единственный, кто понимает, что я чувствую.Мордекай снова покачал головой — на этот раз печально.— Понимаю, после той жизни, которую вы вели в Лондоне, быть здесь в положении простой работницы — это тяжело. Но и не так уж плохо. Хантер — не жестокий хозяин.Дэвон сжала кулачки, лицо покраснело от ярости.— Не притворяйтесь, что не понимаете, о чем я говорю. Я видела, как вы смотрели на Эслбет Уитмен, и понимаю ваши чувства — вот и у меня такие же чувства к Хантеру. Как раз ради вашей любви — помогите мне! Вы понимаете, что это такое — неразделенная любовь…Мордекай похолодел, потом покраснел от гнева.— Мисс, вы говорите о том, чего не знаете. По-моему, самое время вам вернуться к своим делам, а мне — к своим.— Мордекай, я не хотела вас обидеть. Все, что я хочу, — это уехать отсюда. Я не могу здесь больше жить. Скоро Элсбет станет его женой, и она не должна никогда узнать, что было между мной и Хантером. Да, я люблю человека, который мне не отвечает взаимностью, но она-то почему должна от этого пострадать?— Она никогда не узнает, если только вы сами ей не скажете, — разумно заметил Мордекай.Дэвон сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Она не хотела видеть, какое у Мордекая будет лицо, когда он узнает настоящую правду, почему она должна исчезнуть из Варкли-Гроув.— Она уже знает кое-что — например, что у меня будет ребенок.— От Хантера? — тихо спросил Мордекай. Она открыла глаза, их зеленые глубины полыхнули огнем.— Как ты смеешь спрашивать такое? Мордекай пожал плечами.— Женщина с твоим прошлым — знаешь, тут ни в чем нельзя быть уверенным. Ты не первая, кто пытается улучшить себе жизнь таким образом — найти самого подходящего мужика и объявить его папашей.— Я не хочу даже спорить с тобой по этому поводу. Единственное, что прошу, — это помочь мне уйти отсюда. Ни о чем больше.— Так значит, ребенок — Хантера, — сказал он уже несомневающимся тоном. Дэвон его убедила. Дэвон пыталась сдержать себя.— Ребенок мой, и только мой.— Если он узнает, он вас все равно разыщет.Дэвон отрицательно замотала головой.— Нет. Он этого не будет делать. Мой ребенок — это мой ребенок, он для него ничего не значит. Хантер женится на Элсбет, и она принесет ему наследников — подходящих, чтобы стать потом владельцами Баркли-Гроув.— Ты не права, Дэвон. Я знаю Хантера Баркли. Если он узнает, что у тебя будет ребенок, он горы перевернет, но добьется, чтобы он был с ним. Неважно, как он к тебе относится, но он — никогда не позволит тебе забрать его плоть и кровь.— Тогда тем более ты должен мне помочь, чтобы он никогда не узнал правды.— Господи, ну морока с этими бабами! — выругался Мордекай и задумчиво почесал затылок. — Будь я проклят, и так плохо, и так. В любом случае будет больно кому-то, кого я люблю. Если я помогу тебе, больно будет Хантеру, а если ты останешься и Элсбет узнает, кто отец твоего ребенка, она будет страдать.— Думай об Элсбет, Мордекай. Ты ее любишь. Пусть ей не будет больно.Мордекай покачал головой.— Я прямо не знаю. Мне нужно подумать.— Только не очень долго. У меня немного времени. Элсбет уже знает о ребенке, но обещала не говорить Хантеру — пока я сама ему не скажу.— Ладно, сегодня к вечеру скажу. Приходи сюда после того, как я вернусь из Вильямсбурга. Но учти: я ничего не обещаю.— Понимаю, Мордекай. Понимаю, что поставила тебя в трудное положение. Извини. Но у меня не было другого выбора.Хантер выронил вилку, и она звонко ударилась о тарелку. Он, не жуя, проглотил здоровенный кусок ветчины, опрокинул в себя бокал бургундского и только потом сумел выговорить:— Что ты сказала?Элсбет, всецело поглощенная разрезанием куска ветчины на своем блюде, не заметила смущения.— Я обещала не разглашать ее тайну, но теперь передумала. Нельзя, чтобы она оставалась одна с ребенком. Нужно оповестить отца. Надеюсь, мы сможем убедить ее сказать нам, кто он, и его — жениться на мисс Макинси, так, чтобы все было по закону.— Я не уверен, что расслышал тебя правильно. Ты правда сказала, что мисс Макинси ожидает ребенка? — спросил Хантер, не веря своим ушам.Элсбет аккуратно положила в рот кусок ветчины и принялась жевать, кивнув Хантеру в знак согласия.— Ты все правильно расслышал. И наш долг — по возможности помочь ей. Если мы не сможем убедить ее сказать, кто отец, и поженить их, боюсь, преподобный отец Морган заставит ее каяться в своих грехах. Выставит у позорного столба и устроит публичную порку.Хантер бросил на стол салфетку и откинулся на спинку стула. Он чувствовал, что у него кружится голова. Он будет отцом. Дэвон носит его ребенка; у него-то сомнений нет, это — его ребенок. Ему хотелось и смеяться, и плакать. Как это его угораздило! Боже! А что он скажет этой чудесной женщине, которая сидит с ним за столом? Она заслуживает лучшей доли. Хантер потер виски и вздохнул. Посмотрел на Элсбет. Не стоит откладывать, надо сказать всю правду сейчас же.— Элсбет, ты твердо уверена, что у Дэвон будет ребенок?— Да, Хантер. Уверена. Я встретила ее у прачечной меньше часа назад, и она сама призналась. Она просила меня подождать — хотела сама тебе об этом сказать, но я думаю, ты должен быть в курсе. Чтобы что-то предпринять.Хантер снова глубоко вздохнул.— Элсбет, мне нужно тебе что-то сказать. Элсбет замерла; тон Хантера говорил сам за себя. Ее снова охватил такой же ужас, как в первый день — когда они прибыли в Баркли-Гроув. Какие-то холодные щупальца коснулись ее спины. Вновь проснулись подозрения. Она замотала головой, как бы отгоняя преследующие ее мысли, слабая улыбка тронула губы. Глаза наполнились слезами.— Не хочу, не хочу. Не говори, не надо. Хантер протянул руку через стол, покрытый кружевной скатертью, и взял Элсбет за руку Печально улыбнулся.— Ты знала с самого начала, да?Элсбет быстро-быстро заморгала — только бы не заплакать!— Она красивая женщина. Гораздо красивее меня.Хантер сжал ее руку.— Ты такая же красивая. И я люблю тебя Ты знаешь. Люблю с самого детства.Элсбет слабо кивнула головой.— Но у нее же от тебя ребенок? Теперь и Хантер кивнул:— Да.— Собираешься жениться на ней?— Ребенок мой. У меня нет другого выбора.— Тогда желаю счастья, Хантер.— Ты почему такая добрая, Элсбет? Я ведь все разрушил — наше обручение и все, я же тебя предал.— Ты сам сказал, мы любили друг друга с детства. Я не хочу тебе ничего плохого. Ты слишком хороший, Хантер Баркли. Хотя сейчас мне бы больше всего хотелось свернуть тебе шею. Хантер еще раз пожал руку Элсбет, на этот раз на прощание.— Пусть ничто не нарушит нашу дружбу, Элсбет. Не знаю, что я буду без тебя делать.— Тебе оказалось не так уж трудно найти мне замену, — сказала она резче, чем хотела.Удар был меткий, и Хантер бросил взгляд куда-то вбок с видом невинной овечки.— Я не хотел сделать тебе больно.Он провел рукой по своей темной шевелюре и встал. Отодвинул стул, подошел к окну, выходящему в сад. Жарко, даже цветы завяли.— Я правда не знаю, что случилось со мной, когда я в первый раз увидел ее. Я сам ничего не могу понять, а тем более — объяснить. Я как-то вошел в ее жизнь, а она — в мою, и мы теперь никак не распутаемся.Элсбет тихонько подошла к нему Остановилась, оглядела его. На ее милом лице не было ни гнева, ни обиды, только понимание и сожаление. Она чувствовала, что его чувства глубже, чем он сам готов признать, но не ей ему объяснять, что он, наверное, влюблен без памяти в свою прекрасную невольницу Со временем он сам все поймет. Только тогда он узнает, как и почему Дэвон Макинси перевернула всю его жизнь.— Ты не скажешь ей? Пусть она сама тебе все скажет.Хантер кивнул головой:— Попытаюсь. Это все, что я могу обещать. Глава 10
Была безоблачная и безлунная ночь. Только звезды маленькими бриллиантиками светились на бархатно-черном небосводе. Все было тихо и недвижно. Ни шороха высоких болотных трав, ни шелеста листьев магнолии. Ночь медленно катилась на запад.Опершись плечом о колонну веранды, глубоко засунув руки в карманы, Хантер невидящими глазами глядел в полуночное небо, не замечая его прелести. Он думал о Дэвон.Хантер беспокойно переступил с ноги на ногу. Была удушающая жара, но не она была причиной его бессонницы. С момента, когда он узнал о беременности Дэвон, он просто не мог думать ни о чем другом.Вообще-то ему давно полагалось бы спать — завтра ему предстоит в Вильямсбурге встреча с Сэтом Филдсом, который передаст ему последние инструкции от генерала Вашингтона. Для патриотов наступали трудные времена. В отличие от предыдущих кампаний, все, казалось, складывалось против них — и на Севере, и на Юге. Если штаты Джорджия, Северная и Южная Каролина не устоят, следующим на очереди объектом нового наступления англичан станет Виргиния.Хантер провел рукой по своим спутанным волосам. Да, англичане надеются окружить Виргинию и постепенно задушить повстанческое движение, заставить жителей вновь покориться короне. Сейчас никак не время терять голову из-за женщины. Он должен думать только о своей миссии — никто не должен ни на минуту усомниться, что он верный роялист, преданный англичанам душой и телом. Информация, которую он может получить, действуя в стане врага, бесценна для патриотов.Хантер глубоко вздохнул. Сколько бы он ни твердил себе, что он должен и что он не должен, он не может выбросить из головы мысли о Дэвон и ее — их — ребенке. Он обещал Элсбет, что ничем не даст знать Дэвон о том, что ему стало известно, но подсознательное чувство говорило ему: иди, разыщи ее и обо всем с ней переговори. И немедленно. И почему она, кстати, просила Элсбет молчать о ее беременности?Скорее всего она вообще и не собиралась ему говорить о ребенке. Не хотела, чтобы он об этом знал. Как именно она собиралась утаить от него правду, он себе не мог даже представить, но уж наверняка она что-то придумала — он ее уже достаточно знал, насчет выдумок за ней не пропадет.Выражение его лица сразу стало жестким, он сжал челюсти. Ну уж нет, будь он проклят, он не позволит ей утаить от него ребенка. Его плоть и кровь никогда не назовут ублюдком. Рурке — наглядный пример, что из-за этого получается. Пусть Дэвон относится к нему самому как хочет, она выйдет за него замуж, чтобы ребенок был законным — пусть даже для этого ему придется связать ее и тащить к алтарю за волосы!— И будь я проклят, если я этого не сделаю! — пробормотал про себя Хантер, решительно повернулся и спустился по ступенькам вниз. Он должен, наконец, показать миссис Дэвон Макинси, кто хозяин в Баркли-Гроув. Тут ей придется поступить так, как он ей скажет.Хантер завернул за угол и резко остановился, заметив какую-то фигуру-тень, тихо крадущуюся в направлении к конюшне. Мысли о Дэвон сразу ушли куда-то в сторону. Кто это? Он всегда чувствовал, что он и его семья — в постоянной опасности из-за его нелегальной деятельности; и он не был бы удивлен, если бы какой-нибудь британский генерал решил подослать к нему шпиона — не из-за каких-то подозрений — Хантер был осторожен и не давал для них повода, — а просто, чтобы лишний раз убедиться в его лояльности.Хантер тихонько пошел за тенью. Открылись ворота конюшни, сноп вырвался наружу, ярко осветив фигуру женщины. Да это же Дэвон!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36