«Размужичье – вот как называли таких бабенок в старину», – подумала Лида и не смогла сдержать кривой усмешки.
– Смеешься? – негромко сказала Лада Мансуровна. – Это хорошо. Но долго ли ты будешь смеяться, вот вопрос.
Она шагнула к Лиде и отвесила ей две пощечины – такие внезапные и стремительные, что она даже не успела отстраниться, и такие хлесткие, что потемнело в глазах.
Тотчас стоявший сзади унылый попутчик толкнул ее в спину. Лида не удержалась на ногах и упала на ступеньки, так больно ударившись коленями и грудью, что вскрикнула. Только чудом успела она отвернуть лицо и не расшибла его в кровь. Сильная рука вцепилась ей в волосы и заломила голову, и в спину уперлась нога. Голову так и заламывали назад, прогибая тело, и мелькнула ужасная мысль, что так можно сломать человеку шею…
– Чего ж ты не смеешься? – произнес у самого ее уха густой женский голос, но Лида с трудом расслышала его сквозь звон в ушах. Она бестолково замахала руками, и в это мгновение ее отпустили – до того неожиданно, что она снова резко упала вперед – на сей раз успев выставить руки.
Голову и шею ломило по-страшному, чудилось, выдрали половину волос…
– Ну, Лидочка, надо поосторожнее на этих ступеньках, они ведь такие скользкие, – миролюбиво прогудела Лада Мансуровна, и чьи-то железные пальцы вцепились Лиде в локоть и вздернули ее вверх, вынудив подняться на ноги. – Смотри, коленку разбила. Вот она, ваша страсть к коротеньким юбочкам…
Впрочем, до свадьбы заживет. Ничего, ничего страшного, успокойся, упала, подумаешь, с кем не бывает! – продолжала басить она, входя в дверцу, притулившуюся сразу под лестницей.
В следующее мгновение Лида оказалась втолкнута туда с такой силой, что пролетела через всю комнату и лицом вперед упала в большое кожаное кресло, стоявшее против двери. Ударилась подбородком – и сразу ощутила железистый привкус крови во рту. В глазах потемнело от боли.
– Да что это тебя сегодня ноги не держат? – Лада Мансуровна даже руками всплеснула от изумления. – Семен, помоги даме сесть.
Лиду вздернули, будто куклу, повернули и снова швырнули в кресло. Она плюхнулась, вторично ударившись о спинку – на сей раз затылком, – и зажмурилась от лютой боли.
– Ты, часом, не с бодуна? – озабоченно спросила Лада Мансуровна. – Тебя вчера целый день не было, квасила, что ли, без устали? Ну что ж, я понимаю, дела творятся такие, что стресс надо снимать беспрестанно. Не хочешь ли опохмелиться? Семен!..
Унылый Лидин спутник распахнул дверцы бара, вделанного в стенку, вынул две бутылки, поболтал ими:
– Что угодно, Лидия Дмитриевна? «Дербент» или «Гжелку»?
– Ты ей еще джин с тоником предложи! – буркнула Лада Мансуровна. – Или этот… очень сухой мартини, да чтоб мешать, а не взбалтывать. Вон, возьми чего-нибудь попроще и покрепче!
Семен выудил из глубины шкафа какую-то бутылку без этикетки, подошел к Лиде, наклонился и прижал край бутылки к ее губам:
– Ну! Быстро глотай! Да не дергайся, не дергайся! – Сильная рука сжала ей горло. – Пей, а то зубы вышибу!
Лида невольно разомкнула губы, сделала крошечный глоток, но Семен давил и давил, она глотала снова и снова…
– Осторожней, не облей ее, – заботливо посоветовала Лада Мансуровна. – Все должно быть аккуратненько. Хватит переводить добро, – наконец приказала она, и Семен послушно отстранился.
Лида утерла губы ладонью, чувствуя, как жжет горло и начинает медленно кружиться голова.
Сколько в нее влили? Почти стакан… и ведь это самогонка, она сразу узнала сивушный привкус. Разбавленная градусов до сорока, но тоже ничего себе!
На пустой-то желудок… Долго не продержаться, пожалуй. Хоть бы узнать, чего этим двоим от нее надо!
– Вот таким путем, – удовлетворенно сказала Лада Мансуровна. – Теперь слушай. Есть два варианта. Первый: сейчас Семен срывает со стены парочку эстампов, разбивает графин, вообще учиняет художественный беспорядок, а я вызываю милицию и заявляю, что моя сотрудница Литвинова Лидия Дмитриевна ворвалась сюда пьяная вдрабадан и устроила дебош. Перед этим я разорву свой костюм, а Сема вмажет мне две легонькие пощечины. И засвидетельствует, что ты набросилась на меня с кулаками, и если бы не он… Мы тебя посадим, Лидуся, посадим! Причем с большим удовольствием! – Она хрипло хохотнула. – И сама посуди, кто в этом случае будет тебя слушать? Кто поверит хоть одному твоему слову?
– А костюмчика своего вам не жалко? – с трудом выдавила Лида трясущимися губами.
– Представь себе, нет! – с видимым удовольствием отозвалась Лада Мансуровна. – Нарочно сегодня именно этот надела – который, как ты образно выразилась, идет мне, как корове седло! – И, увидав, как взлетели брови Лиды, зло усмехнулась:
– Ну конечно, я понимаю, ты не рассчитывала, что я это услышу.
А я вот услышала!
– Господи, – тихо, как бы про себя, сказала Лида, – какое мещанство.
Какая все это чушь! Зачем, ну зачем…
– Это я тебя должна спросить, зачем! – взвизгнула Лада Мансуровна. – Какого рожна тебе надо? Кто тебе и сколько заплатил? Да неужели я платила меньше? Вот уж вроде бы никогда не жлобилась… А тут какой-то пшик, одна выдача – и все, ты на себе можешь поставить большой и черный крест. Ты хоть понимаешь, что начисто обрубила сук, на котором сидела? Тебе ведь больше никто и никогда не даст никакой работы! У каждого есть какие-то свои тихие дела-делишки, а тебе больше верить нельзя. Один раз продала – и снова продашь!
Но со мной этот номер больше не пройдет, не надейся. И не надейся подзаработать в других газетах. Сейчас ты позвонишь этому своему поганцу и велишь привезти негативы и оставшиеся фотки, поняла?
– Нет, – спокойно сказала Лида. – Не поняла, кому я должна позвонить и что попросить.
Мгновение Лада Мансуровна смотрела на нее, дрожа от злости тугими щеками, потом выдавила улыбочку:
– Дитя мое, никогда не предполагала, что ты извращенка. Строила из себя настоящую леди, а оказывается, у тебя такие же гнусные вкусы, как у наших теток? Тех хлебом не корми – дай пообнажаться перед… сама знаешь, перед кем, а тебе, значит, нравится, когда тебя бьют? Семен!
Семен приоткрыл дверь в коридор, высунулся и окликнул:
– Булка!
Через мгновение на пороге вырос тот самый жуткий парень с переломанным носом и остановившимся взглядом.
– Кого? – спросил он негнущимся голосом. Семен кивнул на Лиду.
– Только осторожно, – заботливо сказала Лада Мансуровна. – Нам ее еще в милицию сдавать, так что без крови, понял?
Булка с безразличным видом шагнул вперед…
– Погодите! – Лида выставила руки. – Я согласна. Я позвоню.
Булка с тем же выражением сделал шаг назад.
– Звони! – Лада Мансуровна подала мобильный телефон.
Лида медленно нажимала на кнопки.
– Какого чер… – начал было Семен, внимательно следивший за ее пальцами, но тотчас осекся.
– «Скорая» слушает! – отчетливо послышался мужской голос.
– Здравствуйте, – сказала Лида. – Пожалуйста, позовите Андрея Струмилина.
– Минуточку. – И уже слабее донеслось:
– Струмилин где? Его к телефону.
Андрюха, на провод!
– Вот это да! – изумленно сказал Семен. – Выходит, он, мудак поганый, рядом с нами был, сам в руки лез? Ты слышишь, Булка?! Ловко он нам глаза отвел!
Булка растерянно хлопнул большими карими глазами, к ним замечательно подходило определение «воловьи»:
– Этот… с чемоданчиком, что ли? И захлопнул рот, повинуясь грозному жесту Семена: в трубке раздался голос:
– Слушаю. Я слушаю, алло? Лида резко вздохнула.
– Андрей? Это… я. Ты меня узнал?
– Да.
– Это Лида, – все же решила уточнить она, и Струмилин нетерпеливо отозвался:
– Я понял, понял! Что-то случилось?
– Да. Мне нужно, чтобы ты как можно скорее, немедленно приехал в клуб «Ла ви он роз» – это на Алексеевской, как раз напротив рынка, – и привез… – Лида нервно сглотнула:
– Привез те фотографии, помнишь? С негром…
– Чт-то? – тихо, с запинкой спросил Струмилин. – С негром?
– Скажи ему про негативы, про негативы! – сунулась к трубке Лада Мансуровна, но Лида уже нажала на сброс.
– Про негативы! – закричал и Семен, и Лида угрюмо кивнула:
– Да вы что, не знаете? «Негры» – это и есть негативы, еще со времен черно-белой фотографии осталось такое название.
– Так что? Приедет он? – нервно комкала свои смуглые, с отличным маникюром пальцы Лада Мансуровна.
Лида как загипнотизированная ловила взглядом блеск ее колец:
– Не знаю…
Ну в самом деле, откуда ей знать! Она могла только надеяться… но даже на это уже не осталось сил. Как-то вдруг, волной, нахлынула страшная слабость, в висках забили молоточки, голова закружилась. Она никогда не пила столько, стакан самогонки и мужика поздоровее с ног собьет, а она ведь и так еле держалась. Мелькнуло сожаление: вот сейчас уснет прямо в кресле – и не узнает, примчится ли ей на выручку странный парень с прищуренными серыми глазами и русыми волосами, так смешно, по-мальчишески взъерошенными над лбом.
– Не спи, замерзнешь! – донесся до нее злой голос Лады Мансуровны, и в следующее мгновение Булка выдернул Лиду из кресла. – Хочу тебе кое-что показать.
Ее выволокли в коридор, но тут же пришлось прижаться к стене: мимо проехала каталка, на которую горой были навалены неодетые манекены, вповалку – мужского и женского рода. Лиду замутило: все это почему-то напомнило ей морг.
Как будто трупы развозят после какой-то страшной аварии.
Внезапно из глубины тел послышался глубочайший вздох, словно один из трупов внезапно очнулся от летаргического сна. Лида невольно вскрикнула, однако ничего страшного не произошло: просто один манекен, оказавшийся резиновым, вдруг лопнул и из него с шумом начал выходить воздух.
– Выкинь этого придурка! – рявкнула Лада Мансуровна, уничтожая взглядом работягу, везущего каталку. Тот кивнул и проворно свернул за угол коридора.
А Лиду протащили несколько шагов вниз по ступенькам, и Лада Мансуровна резко распахнула какую-то дверь:
– Полюбуйся!
Запах краски, от чего Лиду мутило, стал сильнее. Широко открытыми глазами она вглядывалась в просторное помещение с небольшим возвышением вроде сцены.
Здесь работали несколько человек. Кто-то поспешно сдирал со стен полосы черных, с золотой искрой, дорогих обоев, кто-то соскребал мастерком остатки бумаги, выравнивая стену, кто-то размешивал в деревянном ящичке бетон, кто-то работал кистью.
– Ну как? – злорадно спросила Лада Мансуровна, приближая лицо к Лидиному лицу. – Не было ничего, нет и не будет! Лопнуло все, поняла? Пшик – и сдулось, как тот манекен! Впечатляет?
Та только пожала плечами.
Неизвестно почему, это страшно разозлило Ладу Мансуровну. Не совладав с собой, она коротко взвизгнула – и наотмашь ударила Лиду по лицу.
Как нарочно, Булка, помогавший ей удержаться на ногах, разжал руки именно в эту минуту. Девушка рухнула на пол и осталась лежать недвижимо.
Семен с обеспокоенным видом нагнулся над ней, но тотчас кивнул:
– Ничего страшного. Дрыхнет!
– Ну и пусть валяется. – Лада Мансуровна окинула пренебрежительным взглядом голубой костюм, на который оседала серая цементная пыль. – По-моему, ей надо отдохнуть!
Теперь, справившись с Иркой, нужно привести в чувство Диму – и это, понимала Аня, будет посложнее. Но на подготовку имелось две недели. Две недели – чтобы обдумать ситуацию, выработать и тактику, и стратегию, и все прочее, что полагается в таких случаях!
И вот настал день его возвращения. «Метеор» из Николаевска прибывал в восемь вечера, и Аня заранее уговорила Нонну сводить Ирку сегодня в кино, вернее, свозить – аж в Южный микрорайон. В тамошнем кинотеатре как раз показывали «И дождь смывает все следы» – любимый Иркин фильм. Чушь чушайшая, но эта барачная девица обожала смотреть на заграничные роскошные интерьеры.
Вернуться Нонна с их подопечной должны только около десяти. И это хорошо. Ане не хотелось рисковать: вдруг Дима, ошалев от любви, сразу побежит проведывать Ирину. А так понюхает пробой – и воротится домой.
Конечно, она могла бы встретить его на пристани и за ручку приволочь в супружескую постель. Однако это шло вразрез с ее генеральным планом, поэтому Аня заставила себя остаться дома, считая минуты и уповая лишь на то, что Дима, который, как многие невзрачные люди, весьма франтоватый, не позволит себе появиться перед Ириной в старенькой энцефалитке, несвежей рубашке и потертых брюках, заправленных в кирзачи, а потому для начала завалится домой. Он и завалился – чтобы обнаружить жену в постели, но не призывно раскинувшуюся, а бледную и слабую. Запах валерьянки, стоявший в комнате, мог бы свести с ума всех окрестных котов, и Дима, конечно, испугался.
– Что случилось, Анечка? – закричал он, елозя ногой об ногу и пытаясь скинуть кирзачи.
Аня залилась слезами. Ей никогда не стоило труда заплакать, ну а теперь, когда нервы сделались как истертые веревки, слезы вообще лились рекой.
Дима кинулся ее успокаивать. Способ успокоения был отработан всей их долголетней семейной жизнью, очень приятный способ, и Аня не стала от него отказываться, тем более что запах дыма, костра, тайги всегда чрезвычайно возбуждал ее. Ну а Дима две недели предавался вынужденному воздержанию, и совершенно неважно, чей образ маячил перед его зажмуренными глазами, пока он исступленно любился с родной женой.
В конце концов, утомленно прильнув щекой к груди мужа, Анечка шепотом открыла ему постыдную причину своего недомогания и слез.
Оказывается, Ирина сразу после отъезда Димы закатила Ане страшную сцену. Она, дескать, все обдумала – и решила расторгнуть их договор.
– То есть? – спросил Дима мгновенно охрипшим голосом, и рука его, обнимавшая Анино голое плечо, дрогнула.
Да вот так. Решила – и все… Ирина довольно натерпелась в жизни от распутных мужчин; Ее погубитель, муж директрисиной замши, тоже поначалу вел себя тихо и скромно, совсем как Дмитрий Иванович, но как бы невзначай прижимался к ней до тех пор, пока дело не кончилось тем, чем оно кончилось. С этих пор Ира возненавидела женатых мужиков, которые лезут к беззащитным девчонкам, даже не стесняясь присутствия законной супруги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45