– Ублюдки, – заметил он. Рот был жестким, как щель. Он спокойно смотрел на меня. – Мне сказали, что ты ушел из полиции.– Совершенно верно, – подтвердил я. – Порвал с этими сукиными сынами.– Это ведь ты вызвал «скорую помощь»? Эти ублюдки бросили бы меня истекать кровью.– Думаю, да.– Ну и что ты намерен делать? Что скажешь на суде? Они попытаются прикончить меня, как тот дешевый кретин Лэнг, верно?– Скорее всего, да.– Ты читал трепотню Миллера в газетах? Догадываешься, что они собираются сделать?– Более менее соображаю.– Ты влезешь в эту историю?– Я вынужден это сделать, Фрэнк. Нитти ничего не сказал: он глядел прямо перед собой, на стену.– Сермэк вызывал меня для разговора, – сказал я. Нитти повернул голову, чтобы посмотреть на меня, должно быть, это вызывало боль – он двигался, как «Человек в железной маске», и повторил как бы про себя: «Сермэк», – и крепко сжал зубы.– Я хочу открыть маленькое частное агентство. Быть полицейским – это все, что я умею. Сермэк может заблокировать разрешение, если я не буду играть в его игру.Нитти отвернулся и снова стал смотреть на стену.– Сермэк, – повторил он снова.– К тому же я там убил парня, Фрэнк.Рот Нитти искривился в усмешке:– Да. Это не столь важно.– Для тебя – может быть. Но я это делать больше не хочу. К тому же я единственный коп в городе, который умудрился кого-то застрелить. Я как раз тот, кто окажется козлом отпущения, если не будут совпадать версии на суде.Нитти молчал.– Если у вас есть другие идеи, я слушаю, – заключил я.Нитти сказал:– Не предполагал, что ты захочешь иметь что-нибудь общее с моей компанией.Я отрицательно покачал головой.– Я и не хочу – вы ничем не лучше копов. Но, тем не менее, спасибо, Фрэнк.Нитти уставился на меня повеселевшими глазами.– Ты ведь приятель Несса, верно?– Ну да, – в замешательстве попытался улыбнуться я. – Но я не бойскаут.– Знаю, – заметил Нитти. – Помню дело Лингла.Голос позади меня сказал:– Фрэнк, пожалуйста... – это был доктор Ронга.– Все в порядке, папа, – откликнулся Нитти.Ронга тряхнул головой, закрывая дверь, мы с Нитти Мэтт сидевший на краю кровати, снова остались одни. – Я хочу, чтобы ты знал, – сказал Нитти, – я не держу на тебя зла. Понимаю твое положение... Никаких акций против тебя не будет. Не думаю, что сейчас будут предприняты меры и против Лэнга с Миллером. Ублюдки не стоят хлопот. Как любил говорить Аль: «Не цепляйтесь к легавым».Я не удержался от улыбки.– Он это говорил до дня святого Валентина или после?Нитти тоже усмехнулся.– После, после, малыш.– Мне лучше уйти. Вам надо отдохнуть. Если захотите встретиться, позвоните. Посылать за мной не нужно.– Хорошо. Еще несколько минут... Есть пара вещей, о которых тебе нужно знать.– Да?– Тебе известно, что Сермэк – наш человек, верно? Аль, знаешь ли, помогал ему взобраться наверх.Я кивнул.Тесная дружба Сермэка с Капоне уходила в те незапамятные времена, когда Тони еще был «мэром графства Кук»...– Но сейчас надвигается эта Всемирная выставка... И появляется шанс сделать много денег. Отовсюду соберется народ – провинциалы, «шишки» всякие, да кто угодно. И кто-то их должен обеспечить всем необходимым. Проститутками, азартными играми... На время проведения выставки в кабаках будет разрешено пиво. И это будет наше пиво. Кучу денег можно сделать. Хотя ничего нового я тебе не сообщаю, тебе и так все известно.Немного отдохнув, он продолжил:– Выставка притянет сюда много народа... И все должны увидеть, что Чикаго – огромный, прекрасный, и главное, безопасный город. Но может ли кто-нибудь, вроде «Тони Десять Процентов», очистить город, да еще предоставить людям то, что они захотят, вроде проституток, азартных игр и пьянства, и чтобы при этом их карманы и кошельки остались в неприкосновенности? На команду старого Капоне, то есть на нас, натравили тюремщиков; агенты ФБР получили кучу командировочных, засадив Аля за решетку. Газеты прославили твоего приятеля Несса, а мы его прозвали «Элиот-пресса», он ведь оповещает через газеты о своем следующем налете. – Он засмеялся, вздрогнув от боли. Я сказал:– Так теперь Сермэк связался с командами помельче: Роджера Тоухи и Теда Ньюбери. Мелкую рыбешку он сможет контролировать и направлять.Нитти пронзил меня жестким взглядом:– И бросить нас, сделавших этого сукина сына, на съедение волкам.– Возможно, вы правы, Фрэнк. Но какое это ко мне имеет отношение?Нитти улыбнулся:– Я подумал, что тебе небезынтересно будет узнать, что Тед Ньюбери отдаст пятнадцать тысяч долларов любому, кто меня ухлопает.Я подался вперед:– Вам это точно известно?– Точней некуда. Эти сукины дети, Миллер и Лэнг, не собираются с тобой делиться? Я так и прилип к стулу.– Говорю только для того, чтобы ты знал, – повторил Нитти. Я встал.– Спасибо, Фрэнк. Надеюсь, ты выкарабкаешься.– Знаешь, – добавил Нитти, – я верю, что и тебе это удастся. Глава 6 Моя проблема разрешилась на слушании. Его проводили в зале заседаний при морге под председательством коронера. Из-за того, что все члены команды Сермэка по борьбе с бандитизмом официально были помощниками коронера, на ум могло прийти выражение «конфликт интересов». Но только не в Чикаго...Что касалось меня, Сермэк обезопасился везде: меня ни разу не попросили изложить мою версию – любую – того, как был подстрелен Фрэнк Нитти. Письменное заявление о том, как это произошло, поступило от все еще находящегося в больнице Лэнга. А Миллер подтвердил показания Лэнга (хотя с нами в комнате его не было).Вопросы коронера ко мне были только по поводу второго, фатального выстрела – с вытекающим отсюда выводом что истина по делу Нитти уже вошла в стенограмму.Остальные члены банды из конторы на Уэкер-Ла-Саль были также допрошены: Пэламбо, Кампанья, бухгалтер, оба курьера. Никого из них не спрашивали о ранении Нитти, ни один из них, к сожалению, не был в комнате в тот момент, когда все произошло, вот почему они должны были подтвердить (и все они подтвердили) мою версию гибели одного только Фрэнка Харта (о котором говорили то же, что и Нитти в больнице). «Харт запаниковал», – сказал Пэламбо. Парень был на заметке из-за ордера на высылку из страны, и он не хотел оказаться при установлении личностей присутствующих. А Кампанья предположил, что тот полез на карниз, как только у него появился шанс, чтобы попасть на пожарную лестницу. Но тут вошел я, кто-то бросил ему пушку, и я его застрелил. Каждый повторил одно и то же: никто (включая меня), казалось, не имел представления, откуда появилось оружие.Я подумал, что в решении моей проблемы, вероятно, принял участие Нитти. Он начинал мне нравиться... И он, и Сермэк очень облегчили мне допрос.Так что все, наконец, кончилось. Но тянулось все это настолько долго, что я пропустил назначенную на время ланча встречу с Джейни. Я поймал ее в конторе казначея графства в Сити-Холл, позвонив около двух, и попытался извиниться.– Допрос прошел как надо? – спросила она. В голосе было слышно раздражение.– Ну да. Ушел благоухающий, как роза. Только почему-то чувствую себя так, что нужно принять душ.– У меня есть душ, – сказала она уже мягче.– Да, я помню.Джейни была привлекательной девушкой двадцати пяти лет, а сто двадцать пять фунтов ее веса облеклись в очень приятные формы. Темно-русые волосы она стригла коротко и завивала, а карие глаза подчеркивала длинными, приковывающими внимание ресницами. Она любила пококетничать, так как знала себе цену, и позволила мне спать с ней раз в неделю, как только я заговорил о женитьбе. Мы уже около трех лет толковали о браке, и я подарил ей в прошлом году кольцо с маленьким бриллиантом Что означает помолвку.

. С Джейни у меня была одна-единственная проблема: я не был уверен, что мое чувство к ней являлось любовью. И я не знал также, имеет ли это значение.– Я должен загладить пропущенный ланч, – сказал я.– Да уж, должен, – ответила она, как бы угрожая.– Как насчет сегодняшнего вечера? Приглашаю тебя в какое-нибудь местечко подороже.– Сегодня я работаю допоздна. Можешь, если хочешь, прийти ко мне домой. Около девяти тридцати. Я приготовлю сэндвичи.– Хорошо. А завтра вечером пойдем в ресторан, в «Бисмарк».– Я согласна на «Бергоф» – там тоже недешево.– Пойдем все-таки в «Бисмарк». Это будет особенный вечер. Мне нужно тебе сообщить нечто важное.И в самом деле – я ведь еще не успел потрясти ее своим уходом из полиции.– А я уже знаю, Нейт, – сказала она.– Что?!– Это было в сегодняшних газетах. Только крошечное примечание к одной из больших статей о перестрелке. Что сотрудник Натан Геллер подал в отставку, чтобы уйти в частный бизнес.– О... Я хотел рассказать тебе об этом сам.– И расскажешь, сегодня вечером. Я не в восторге, что ты уходишь из департамента, но если твой дядя Льюис предложил тебе место, считаю, что это прекрасно.В этом вся Джейни: тут же делает выводы на основе собственных желаний.– Ладно, давай поговорим об этом вечером.– Хорошо. Я люблю тебя, Нейт.Она это не прошептала – значит, находится в конторе одна.– И я люблю тебя, Джейни. * * * После обеда я выехал из Эйдемса и въехал в контору в доме Барни. Барни действовал быстро: у правой стены уже стоял большой коричневый ящик – как входишь, сразу у двери встроенного шкафа. Этот ящик и был раскладной кроватью. Барни даже раздобыл мне простыни и одеяла, которые я обнаружил на дне ящика. Кровать оказалась, по меньшей мере, двухспальной – Барни был большим оптимистом. Я растянулся на голом матрасе. Не так удобно, как на кровати Джейни, но и несравнимо с гостиницей Эйдемса. Какое-то время я поизучал пятна, выступившие на потолке, потом поднялся и поиграл с кроватью, то складывая ее, то раскладывая.Шкаф оказался не очень большой, но три костюма вошли свободно. А еще у меня были коробка книг и другое личное барахло, которое я положил на самую верхнюю полку. Все поместилось. Чемодан стоял на полу. Оглядев помещение, я понял, что нужно достать еще какой-нибудь небольшой журнальный столик.Я не знал, как сделать так, чтобы помещение выглядело как контора, а не как мое жилище? Интересно, что будет больше производить впечатление на будущих клиентов – контора, где есть столик для журналов, или раскладная кровать, то есть контора, по которой ясно видно, что здесь принужден жить скованный бедностью частный детектив. Одно могу сказать – уверенности в себе мне это не прибавит.Ну, что ж, хорошо. С кроватью ничего не поделаешь, но можно отказаться от столика. Хорошо бы заиметь парочку бюро для картотеки, или, может, одно, но со множеством полок, и на нижних полках хранить одежду и тому подобное. Я подумал, что нижнее белье можно хранить под буквой "я". До чего забавно.Сидя на краю стола, я беззвучно смеялся над собой, когда вдруг заметил телефон.Черный настенный аппарат, а рядом новенькая телефонная книга Чикаго. Моя еврейская мамочка с боксерским носом, – Барни Росс, – быстро сработала. Благослови его. Боже!Я быстро сел за стол и воспользовался аппаратом. Позвонил дяде Льюису в банк Дэйвса. Мы с ним не были особенно близки, но связи не теряли, а я не говорил с ним с тех самых пор, как заварилась вся эта каша. Ну, и решил, что надо позвонить. Подумал еще, что у него, может, есть возможность продать мне пару картотечных бюро оптом.Я должен был пройти через трех секретарей, прежде чем заполучить его.– Как ты, Нейт, в порядке? – спросил он очень обеспокоенно. Была уже среда, перестрелка случилась в понедельник, но я точно помнил, что дядя не звонил мне в отель Эйдемса, чтобы выразить свое сочувствие.– Отлично. Сегодня был допрос, я совершенно чист.– Как и должно было быть. А за то, что стрелял в этих бандитов, заслуживаешь медали.– Городское управление выделило мне три сотни баксов. Мне и Миллеру с Лэнгом, всем одинаково. И благодарности... Думаю, это все равно что медаль.– Ты должен был бы гордиться. А по тону не скажешь...– А я и не горжусь. Знаешь, я ушел из департамента.– Знаю, знаю.– Тоже прочитал в газетах, да?– Слышал.Где это дядя мог такое услышать?– Нейт, – сказал он. – Натан...Что-то грядет: иначе я был бы только «Нейтом».– Да, дядя Луи.– Хотел бы узнать, смогу ли заполучить тебя на ланч завтра?– Конечно. А кто платит?– Твой богатый дядюшка. Придешь?– Да. Где?– В «Святом Губерте».– У вас хороший вкус. Богатому дядюшке потом придется отработать солидный счет, если мы туда пойдем...– Будь там завтра точно в двенадцать.– Ха! Даже так? Ладно. Вы, босс, мой единственный богатый родственник.– Оденься поприличнее, Нейт.– Буду в чистом костюме.– Я настаиваю на этом. Мы будем обедать не одни.– А...– Будет некто, кто хочет с тобой познакомиться.– И кто это будет?– Мистер Дэйвс. Генерал.– Ты что, смеешься надо мной?– Перестань. Я не шучу.– Меня хочет увидеть крупнейший банкир Чикаго? Бывший вице-президент Соединенных Штатов встречается с бывшим членом группы по борьбе с карманниками?– Точно так.– Но, Бога ради, почему?– Так я могу на тебя рассчитывать, Натан, ровно в двенадцать?Опять – «Натан»!– Конечно, можешь. Черт побери! Может, мы сможем подсунуть счет Дэйвсу.– В двенадцать, Натан, – сухо закончил дядя. Я долго сидел, повесив трубку и уставясь на телефон, пытаясь осмыслить услышанное. Но так ничего и не сообразил. Сермэк и Нитти, пожелавшие со мной встретиться, – это одно. А вот Дэйвс – это что-то совсем другое. Я не мог разгадать этот ребус.Я даже забыл спросить дядю Льюиса о карточных бюро. * * * Около шести я спустился на улицу, обнаружив, что меня ожидает еще один холодный вечер: было пасмурно, снег растаял, дождило, блестели мокрые тротуары. Хотя Ван-Барен-стрит выглядела сухой, прикрытая надземкой. Скользящие мимо трамваи поминутно закрывали магазин на противоположной стороне улицы – «Рабочие костюмы Бейли». Я прошел к ресторану на углу – это было белое здание с вертикальной вывеской, гласившей: «У БИНИОНА» (написанной белым неоном на черном фоне), а слово «ресторан» – ниже курсивом по горизонтали, черным неоном на белом. Место недешевое, но еда неплохая. Раз уж я пропустил ланч, то решил, что могу позволить себе что-нибудь получше, чем бутерброд из автомата.На самом-то деле, я не мог это себе позволить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46