Дэйвс уселся, то же сделал и дядя, который представил нас, как если бы мы не знали, кто мы такие. Они пили чай. Вскоре его подали и мне. Атмосфера в «Святом Губерте» напоминала гостиницы, описанные в своих романах Диккенсом. Официанты в красной униформе говорили с английским, вероятно, естественным акцентом. Репродукции сюжетов, изображающих охоту на лис и прочие спортивные занятия, висели на каменных неоштукатуренных стенах, а наискосок через комнату находился камин, от которого веяло теплом и домашним уютом. Потолок был низкий; с балок свисали длинные глиняные трубки, и несколько гостей – настоящие мужчины – их курили.Генерал тоже курил огромную до уродливости трубку со специальным горшком с угольями, снабженным ловушкой в фальшивом дне, где оседал при курении табачный деготь. Это было не самое важное, о чем мне поведал генерал во время ланча, но когда я выразил интерес к его необычной трубке, он оживился, вдруг сообразил, что мы оба курильщики, и пообещал прислать мне одну, что вскоре и сделал. Он свои обещания выполнял. Но надо сказать – я этой трубкой ни разу не воспользовался.Наконец он сел, опершись на локоть, убрал трубку и, оглядев зал, сказал:– Здесь я вспоминаю Англию, серьезно! Когда я был послом, – продолжил он, – полюбил Лондон. Что вы думаете о Леоне Эроле?– О ком, простите? – спросил я.– Леон Эрол, – повторил с подъемом Дэйвс. – Известнейший комик, старина.– Ах, конечно. Леон Эрол. Да. Забавный, очень забавный человек.Какого черта должен был делать Леон Эрол в Лондоне? Он даже не англичанин.– Позвольте рассказать вам одну историю, – сказал Дэйвс, улыбаясь самому себе. И, наклонившись к нам, начал свой рассказ, ни разу за время повествования не взглянув ни на дядю Льюиса, ни на меня.Когда он давал в Англии первый официальный обед в качестве посла – а на нем присутствовали Ее Королевское Высочество принцесса Беатрис, премьер-министр, японский и испанский послы, лорд и леди Астор, – среди многих других, включая нескольких известных писателей и артистов, был приглашен и Леон Эрол, который по непонятным причинам отсутствовал. Начался чинный обед. Но вдруг стало происходить нечто несуразное. Один из официантов с довольно большими усами принялся наливать лимонад в бокалы для воды; он унес тарелки, когда гости еще не доели блюдо; он начал передавать поднос с крекерами так, что они посыпались на тарелку одного из приглашенных; он споткнулся, неся блюдо, и едва не вывалил его содержимое на колени одной леди; и, наконец, он уронил ложку, неловко загнал ее под стол и, взяв со стола канделябр, встал на четвереньки и стал ее искать.– И тогда леди Астор, дай Бог ей счастья, – улыбнулся Дэйвс, – разгадала его. Видите ли...– Официантом был Леон Эрол, – уточнил я. Дэйвс изумился.– Вы эту историю слышали?Дядя взглянул на меня уничтожающе. Я попытался вывернуться:– Ее мне рассказывал дядя. Это одна из его самых любимых ваших историй.Казалось, Дэйвс был немного смущен.– Вам нужно было остановить меня...– Зачем же, – сказал я. – Мне хотелось услышать ее снова. Из уст самого очевидца... Вы рассказываете намного интереснее, чем дядя.Дэйвс просиял и посмотрел через стол на дядю Льюиса.– Не припоминаю, чтобы я рассказывал вам это раньше, Льюис. В самом деле, она вам нравится?– О, конечно, – подтвердил тот, просияв в свою очередь.– Мне тоже, – кивнул Дэйвс. Он холодно взглянул на меня. – Я взял на себя смелость заказать вам блюда сам, мистер Геллер, раз вы немного опоздали.– Не имеет значения, – сказал я, – и что у нас будет? Дэйвс снова раскурил трубку.– Бараньи отбивные, конечно. Фирменное блюдо ресторана.Баранина?! О Боже!– Любимое блюдо, – вставил я.– Мое тоже, – кивнул дядя Льюис.Я начал понимать, почему отец ненавидел моего дядю.Но насчет бараньих отбивных я ошибся – они были сочные, с соусом, и очень вкусные. И когда генерал заказал для нас сливовый пудинг, я тоже не спорил:просто доверился его вкусу, который нас не подвел. Генерал назвал это кулинарным изыском. Со словами он умел обращаться.– Конечно, у них нет бренди, который необходим, чтобы сделать настоящий сливовый пудинг, – заметил генерал после того, как мы покончили с этим блюдом. – Но закон есть закон. Даже в Англии я отказался подавать спиртное на приемах в посольстве, считаясь с сухим законом, чтобы поддержать страну.– Но ликеры-то не запрещены, – заметил я.– Я представлял правительство Соединенных Штатов, – пояснил он сухо. Как будто бы это все объясняло.– Генерал, – обратился я к нему. – Ланч был восхитительный. Я польщен, что вы меня пригласили... хотя все еще не понимаю, почему.Дэйвс улыбнулся, чуть-чуть приподняв уголки губ.– Почему вас удивляет, что один слуга общества хочет познакомиться и почтить другого?– Но ведь никто из нас в данный момент не является слугой общества, – сказал я. – Мы оба работаем, можно сказать, в частном бизнесе.Дядя Льюис поерзал на стуле.– Справедливо, – сказал Дэйвс, кивнув. – Но вас только что за преданную, похвальную службу в качестве служителя закона отличил муниципалитет.– Да.– И сейчас вы решаете, не покинуть ли департамент.– Сэр, – возразил я, – мое решение уйти из полиции уже окончательно.Генерал сидел, нацелившись в меня своей трубкой.– Прекрасно. Это я уважаю. – Тут он как бы доверительно наклонился немного вперед. – Вот почему, собственно, вы и здесь.– Не понял.– Позволь ему объяснить, Нейт, – сказал дядя Луи.– Конечно, – пожал я плечами.Мы находились тут уже полтора часа – комната опустела. Долгий часовой ланч для администраторов был несвойствен. Наступило самое спокойное время, которого и дожидался генерал.– Президента Гувера вы знаете, – сказал он тихо.– Мы не встречались, – уточнил я, – но я о нем наслышан.– Разве вы не знаете, что это он убрал Аль Капоне?– А я всегда считал, что для этого кое-что сделал мой друг Элиот Несс.– Конечно, он сделал, – сказал генерал, глубокомысленно кивнув. – Отличный человек, но он – это часть того, о чем я говорю. Видите ли, здесь, в Чикаго, некоторые из нас, занимающие ответственные посты... несколько лет назад почувствовали, что мистер Капоне и компания создают нашему городу более чем красочную репутацию. Чикаго стали считать как бы счастливым охотничьим уголком для бандитов и других преступников, и произошло это за то время, пока я участвовал в военной кампании в Европе, защищая ее доброе имя. Чикаго превратился в поселение криминальных личностей, символом которых является мистер Капоне, сотворивший царство беззакония и террора при открытом неповиновении закону. Мои друзья с Уолл-стрит стали сомневаться, а безопасно ли сюда вкладывать деньги. Пришло время действовать.Настало и мне время задать вопрос, потому что генерал вдруг замолчал, снова разжигая свою трубку.И я спросил:– А как случилось, что Герберт Гувер стал тем парнем, который ухватил Капоне?Он снисходительно пожал плечами.– Только единственным достижимым способом – подняв этот вопрос. Интерес и поддержка мистера Гувера сделали возможным конец мистера Капоне. Видите ли, до того, как мистер Гувер попал на свой пост, некоторые из нас здесь,, в Чикаго, уже составили план из двух частей. Во-первых, Всемирная выставка. Что может лучше восстановить репутацию Чикаго в глазах нации и всего мира? Какой способ может быть лучше, чтобы привлечь в наш город на озере миллионы людей со всего земного шара, как не Выставка? Именно там можно доказать всем, что обычные люди в Чикаго не являются гангстерами.Хотелось бы мне встретить этого обычного человека. Ну да ладно...– Мы чувствовали, что нам нужно примерно десять лет, чтобы сделать настоящую Выставку. Мы назвали ее «Столетие успеха» и собирались провести в 1937 году, в сотую годовщину основания города...Тут я прервал его.– Но вы ведь планируете ее на это лето. И она называется «Столетие прогресса», разве не так?– Да, – подтвердил Дэйвс, – но после кризиса городу больше нужен сам факт Выставки, а не правильные подсчеты историков.Дядя Луи добавил:– Форт Диборн в 1838 году был деревней. Сто лет назад, ведь так?– Ах, да мне все равно, – ответил я. – Возьмите другой год, если хочется. Я думаю, что это хорошая идея – она принесет городу какие-никакие деньги.Генерал улыбнулся и кивнул так, как будто до этого он не был уверен, что эта идея – хорошая.Потом продолжил:– Когда мы впервые обсуждали возможность Выставки, то для гарантии успеха решили изолировать мистера Капоне. А кроме того, нам нужно восстановить законность и порядок, которые он попрал.– Простите, генерал, – сказал я, – но Аль Капоне попрал Большого Джима Колосаймо и Джонни Торрио, а не закон и порядок.Дядя опять полоснул меня взглядом.Но генерал только улыбнулся:– Скажем так – относительный закон и порядок, которые мистер Капоне попирал.– Хорошо, – согласился я.– Тогда кое-кто из нас здесь, в Чикаго, кого это затрагивало и кто имел определенное влияние, учредили должность специального прокурора и поставили на нее Дуайта Грина, чтобы как-то обуздать мистера Капоне и его команду. Атака была организована в два этапа. Мистер Несс и его «неприкасаемые» подрывали финансы Капоне, тогда как мистер Айри пытался провести законы по налогообложению наших прибылей. Первым гангстером, севшим в тюрьму за уклонение от налогов, как вы помните, был Фрэнк Нитти, с которым, я уверен, вы уже знакомы. Что ж, есть кое-что, говорящее в пользу Сермэка. У городских работников при мэре Томпсоне были неплатежные дни получки, у комиссара же Сермэка в графстве работникам платили регулярно. Его финансовое мастерство обнадеживало. Но насчет самого мистера Сермэка у меня всегда было дурное предчувствие.– А я думал, что все банкиры за него, – сказал я. – В конце концов, он ведь один из вас.Дэйвс снова улыбнулся, едва сдержав свое презрение.– Пребывание Сермэка на руководящих постах в нескольких мелких банках не дает ему права быть «одним из нас». Но вы правы, мистер Геллер. У Сермэка есть поддержка среди финансовых и коммерческих руководителей, особенно демократического направления. И мы, республиканцы, едва ли могли ожидать перевыборов Уильяма Гэйла Томпсона на четвертый срок.– Хочу напомнить, – сказал я несколько застенчиво. – В прошлом месяце один ваш друг на национальном съезде партии назвал Сермэка «любимым кандидатом» в президенты.Это были слова Мелвина Грейлора, президента Первого национального банка, возможно, единственного банкира в Чикаго, почти равного генералу по статусу.– Да, – согласился Дэйвс. – Мелвин поддержал мэра Сермэка. И Фрэнк Лоэш из Чикагской уголовной комиссии тоже. Было еще несколько бизнесменов, поддержавших предвыборную кампанию Сермэка. Многие из нас решили поддержать мистера Сермэка, выбрав «наименьшее зло».– Хорошо, – сказал я. – Разве не он помогал вашим банкирам на фронте налогообложения? Дядя Льюис заметил осторожно:– Это было выгодно для обеих сторон – банки давали ему кредиты для города...Генерал отмел все это мановением руки.– В теперешних условиях это будет происходить при любом мэре. Главная причина того, что мистеру Сермэку была оказана поддержка, – его обещание избавить Чикаго от всех этих гангстерских делишек и восстановить доброе имя города.– Вы в самом деле на это надеялись?– Да, резон был. Но, как мы с вами заметили, гангстеры будут существовать всегда. Люди, которые приедут на нашу Выставку, наверняка захотят чего-нибудь неофициального. Так что я не думаю, что у какого-нибудь джентльмена, скажем из Де-Мойна, возникнут этим летом в Чикаго большие трудности, если он захочет выпить кружку пива.– Сермэк объявил войну преступности. Разве это не то, что вы хотели?– Кровавые заголовки в газетах – это не то, что мы хотим. Выставку-ярмарку затевают, чтобы нарисовать картину Чикаго другой краской. Кровь – не тот цвет, который мы имели в виду.– Это я заметил, – вставил я.– Итак, подхожу к сути. Вы, может быть, удивляетесь, каково ваше место во всем этом.– Да.– Я все-таки надеюсь, что вы будете честным гражданином, когда в недалеком будущем мистера Нитти будут судить.– Честным гражданином?– Да. Я надеюсь, что вы расскажете правду.– А в чем, по-вашему, заключается правда?Дэйвс пристально поглядел на меня.– Я с ним встречался. Совершается определенный цикл: сначала посидел в тюрьме мистер Нитти, теперь вот мистер Капоне какое-то время посидит. Как вы правильно заметили, мистер Геллер, гангстерские элементы были среди нас до Аль Капоне и будут с нами еще долго, такова уж человеческая природа. Но они, безусловно, должны оставаться в своих границах. И главное – держаться подальше от Городского собрания.Я отхлебнул чай.– Вы уже заполучили республиканца, отблагодарившего вас за это, сэр.Дядя Льюис закрыл глаза.– Правда, – сказал Дэйвс. – Но я не брал кредита или поручительства для Уильяма Гэйла Томпсона. Этот человек был откровенным пьяницей, обескураживала тактика его кампании, его связь с командой Капоне, очевидный подкуп, растраты. – Тут он печально оглядел комнату «Святого Губерта». – И все это вдобавок увенчалось абсурдностью антибританской позиции: требовали сжечь «пробританские» учебники, угрожая «дать по морде королю Георгу». Как посол в Великобритании, я лично был шокирован подобными сообщениями, поступавшими из моего знаменитого города. «Большой Билл», как его называли, обанкротил, унизил и опозорил этот город до такой степени, что... ладно... Так к чему я это говорил?– Как и Капоне, – сказал я, – он должен был убраться.– Точно.– А теперь на его месте сидит Сермэк, – добавил я. Дэйвс, тяжело вздохнув, кивнул.– Всю правду, дружище! Какую ни на есть!– Ладно, – ответил я неуверенно.– Как и муниципалитет, – сказал он с юмором, – я верю, что чувство гражданского долга должно быть вознаграждено.– Это прекрасно. И как же?– Я понял, что вы открываете частное агентство.– Правильно.– Я понял еще, что вы были членом команды по борьбе с карманниками.– Да.– У нас на Выставке будут собственные силы безопасности... Мне хотелось бы проинструктировать их о возможностях и способах таких краж. Думаю, вы справитесь с этим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46