А оно у нее менялось часто.Охранники уже начали тихо переговариваться, поглядывая на меня с очевидным подозрением, когда, наконец, Джейни вынырнула из лифта. Она выглядела ошеломляюще: в первую очередь поражали глаза с огромными изумительными ресницами, губы были красными, жалящими. Она плыла, как манекенщица, руки в вязаных перчатках кремового цвета спрятаны в карманах коричневого мехового пальто с большим двойным воротником, шею закутывал светло-коричневый шарф. На голове – меховая шляпка с полями, чуть сдвинутая набок. Через плечо перекинута маленькая сумочка кремового цвета.Я прислонился к колонне. Она подошла ко мне и взглянула с задорной, прелестной улыбкой.– Я задержалась... Мне нужно было выполнить ряд заданий мистера Дейли.– Трахнутого Дика Дейли, – вставил я. Я сказал это негромко, но голос усилило эхо в коридоре, и охранники повернулись и взглянули на меня изумленно.Но Джейни шокировать было не так-то легко.– Может быть, я когда-нибудь и пересплю с ним, если только он не помолвлен, – сказала моя невеста и улыбнулась еще обворожительнее.Она повернулась и пошла к двери, я – за ней.Уже на улице я взял ее под руку и сказал:– Ты меня заставила дожидаться из-за того, что я подставил тебя пару раз за эти дни?Теперь в улыбке обнажились прелестные зубы. – Угадал. Но к тому же мне нужно было сделать кое-какую работу. И нужно было освежиться. Ведь не каждый день мы ходим в ресторан при «Бисмарке».– Нет, конечно. Собственно, я там никогда и не был.– А я там сто раз бывала на ланче с мистером Дейли.– Ну и врунья ты, Джейни.– Согласна.На пересечении Ла-Саль и Рэндолф отель «Бисмарк», перестроенный в 1927 году на месте прежней гостиницы, господствовал над Немецким кварталом, где клубы, магазины и пароходные конторы смыкались с западной частью района Риалто-Театр. Швейцар в униформе отеля ввел нас внутрь, и мы прошли по широкой, покрытой красным ковром лестнице через просторный холл в главный обеденный зал. Мы сдали пальто в гардеробную, и Джейни без шубки оказалась еще красивее. На ней были надеты мягкая шерстяная кофта рыжего цвета с небольшим вырезом углом и белой отделкой и шелковая юбка с поясом. Она оставила на себе шарф и шляпку. Мы вошли в зал.– Собираешься обольстить еще кого-нибудь? – прошептал я ей, идя за метрдотелем к нашему столику.– Конечно, – ответила она громко. Потом добавила шепотом: – Но шарф и шляпка только для тебя, дорогой.– Ты так добра ко мне.– Знаю.Мы сели за столик на двоих у стены и стали разглядывать помещение, пока парень в белом пиджаке наливал в стаканы воду со льдом. Стены были из орехового дерева с ручной резьбой, по обе стороны от камина висели гобелены; с потолка свисали бронзовые люстры. Но ожидал я не этого: все было слишком современным, в стиле арт-деко Арт-деко – стиль, вошедший в моду после Парижской выставки «Современное декоративное и промышленное искусство»

. А в «Бергоффе», где мы с Джейни иногда обедали, было слишком суетно; он был знаменит своими свиными ножками и тушеной капустой, но не атмосферой.Здесь я надеялся застать атмосферу старых добрых времен, а вместо этого получил немецкий модернизм. Изменилась сама идея Германии, и это отразил обеденный зал отеля «Бисмарк».Ну что ж, я сегодня уже был в одном неординарном старосветском ресторане, и так как не каждый день ем в двух лучших заведениях, то решил себя побаловать.Немного поболтав во время еды (мы оба заказали венский шницель с картофельными оладьями), Джейни, наконец, расслабилась и перестала скрывать свое любопытство. Видно было, что о моей новой работе она хотела услышать все и с трудом сдерживала свое нетерпение.Но только когда она уже ела сырный торт с клубникой, я, допивая кофе, наконец заметил:– Не думаю, что тебе понравится моя новая работа. Она ухватила кусочек торта с вилки, слегка повела плечами и улыбнулась:– Не можешь же ты ожидать, что дядя Льюис вознесет тебя прямо на вершину. Такое делается не сразу.– Джейни, я ведь ничего не говорил о том, что мой дядюшка даст мне работу.Положив вилку на тарелку, она, распахнув огромные карие глаза, взглянула на меня так, что еще мгновение – и я утонул бы в них.– Не понимаю. Ты ушел из департамента. Что еще?..– Ты же знаешь, о чем я мечтал...– А я знаю?– Ну, во всяком случае, я думал, что – да, черт возьми. Будучи моей невестой, предполагается, что ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой.Она задумалась, играя кольцом с бриллиантом.– Я знаю, что ты всегда мечтал открыть свое дело. Но это так непрактично...– Но это как раз то, что я собираюсь делать.– Хочешь сказать, что собираешься быть «тайным оком»? Как Рикардо Кортес в той пьесе, что мы с тобой видели?– Собираюсь, но вряд ли у меня будет смокинг и целый штат секретарш, как у Кортеса.– Думаю, ни того, ни другого.– И я не собираюсь становиться тем, чем стал уже давно. Я, какой ни на есть, сыщик. Она крошила ложечкой пирожное. – Я знал, что тебе все это не понравится, – сказал я. – Разве я сказала, что расстроена?– Нет, но я же вижу...– А ты не думал попросить о работе дядю Льюиса?– Нет.– Ну хорошо, а почему ты все-таки ушел из департамента?– А как ты думаешь?– Из-за того, что ты впутался в это дело с Нитти?Я еще толком не рассказал ей всей истории... Может, стоит ей рассказать, что случилось на самом деле. Если совсем скоро она станет моей женой, я обязан ей доверять. Ей надо было рассказать обо всем этом уже несколько дней назад.И я рассказал.Как только я замолчал, она сердито затрясла головой.– Они схватили тебя и даже не объяснили, что затевают! Негодяи! – Она снова тряхнула головой. – Но почему из-за этого надо уходить?– Ты не понимаешь? Не понимаешь, почему они выхватили именно меня? Она пожала плечами.– Думаю, из-за дела Лингла.– Совершенно верно.– И они ждали от тебя свидетельства в свою пользу на суде.– Я и свидетельствовал в их пользу.– Если бы ты давал показания, оставаясь в полиции, ты смог бы из этого что-нибудь вытянуть. Зачем же уходить и, помогая им все покрыть, ничего с этого не поиметь?– Потому что я получил взамен лицензию на практику частного сыщика.– Ох!Я рассказал ей о встрече с Сермэком: это произвело на нее впечатление. Эта часть рассказа пришлась ей по душе. Тогда я рассказал о Нитти, это тоже произвело на нее впечатление, но несколько другое – она, казалось, немного испугалась. А когда я рассказал о Дэйвсе, это ей понравилось по-настоящему.– Что с тобой происходит, Нейт? Почему ты не воспользовался преимуществами предложения Дэйвса?– Три тысчонки за то, что я буду пасти на Выставке каких-то карманников, будут легкими деньгами. Это может сделать первый же год моего бизнеса очень успешным, даже если ни единый клиент не переступит через порог агентства.– А ты не можешь отхватить от Дэйвса с дядей что-нибудь получше, какую-нибудь настоящую работу, в банке, или в бизнесе, или еще что-нибудь?– Нет, и думать нечего, Джейни. Я уже в бизнесе. Я – президент детективного агентства А-1. Ты не хочешь меня поздравить?Она без всякого выражения уставилась в центр стола, где горела свеча в серебряном светильнике в стиле деко.– А что будет с нашим домом? Где мое место во всем этом?– Те деньги, что я отложил, пока в банке. Я еще на них не посягал. Но думаю, годок придется подождать и поглядеть, как у меня пойдет дело. Если с заработком будет полный порядок и мне не придется нырять в заначку, мы сможем начать подыскивать дом. Ты согласна?Она подняла на меня глаза и улыбнулась.– Конечно. Мне хочется одного – чтобы тебе было хорошо, Нейт.– Тогда доверься мне.– Я верю.– Хочешь посмотреть мой офис?– Конечно.– Пойдем, тут недалеко. Это около «Стандарт Клаба», за углом, но, если хочешь, я возьму такси.– Не надо. Давай пройдемся. * * * Мы шли в тумане, рука об руку, но, почему-то казалось, что Джейни где-то далеко. От нее пахло цветами – не могу сказать точно, какими именно. Но даже сейчас я помню этот запах...Подойдя к дому, я отпер входную дверь и провел ее наверх по лестнице. Включил свет.– Раскладная кровать? – удивилась она.– Я ведь и живу здесь, – пояснил я.– Что ж, не хуже, чем у Эйдемса.– Лучше – сюда я могу, если захочу, приглашать в гости женщин.– Давай будем считать это исключительным случаем, ладно?– О'кей, – усмехнулся я. – Ну как, на твой взгляд?– Слишком просторно...– Взгляни еще и на это. – И я открыл дверь в умывальную.– Роскошно, – заметила она равнодушно. Я положил руки ей на плечи.– Я понимаю, что ничего особенного. Но это все, что у меня есть. И для меня это чертовски много.– Мне бы хотелось, чтобы ты сказал так обо мне.– Сладкая моя, ты же знаешь, что я люблю тебя.– И я тебя люблю, Нейт, – заметила она грустно.Я обнял ее и прижал, она прильнула ко мне, но, казалось, сердце в ней не билось.Тогда я поцеловал ее. Крепко, долго, все, что во мне было, я вложил в этот поцелуй, включая и язык, и она, наконец, загорелась в ответ и сжала меня в отчаянном объятии.Сняв меховое пальто и аккуратно уложив его на столе, она встала, положив руки на свои стройные бедра, и сказала:– Я еще никогда не видела раскладную кровать.– Хочешь посмотреть, как ее разбирают?– Да. Это интересно.– Хлопот немного, – добавил я.– Ох, не знаю, – ответила она. – Выключи свет, пожалуйста.Я выключил свет.Она начала медленно раздеваться. На улице пульсировали неоновые огни. Она не собиралась меня поддразнивать – просто была во всем методична: расстегнула пояс, сняла кофту и вскоре осталась в лифчике и кружевных трусиках. Соски полных, безупречной формы грудей уперлись в ткань лифчика; кружевные трусики плотно облегали бедра, пояс для резинок крепко сидел на трусиках. Темные, тонкие, прозрачные чулки подводили ее ляжки к тому месту, где протянулась полоска голой кожи и куда спускались трусики. А потом кружевные трусики спустились окончательно, и ко мне воззвал ее сердцевидный мысок. Джейни сняла лифчик, и на меня вызывающе глянули розовые соски ее грудей. Она стояла, опустив руки вдоль бедер, и нежилась в неоновом сиянии: с немного откинутой назад головой, улыбаясь бесстыдной, заводящей улыбкой, сознающей, насколько она красива, сознающей, какая в ней есть власть. Потом медленно подошла и стала раздевать меня.В ее руках оказался презерватив, очевидно, принесенный с собой. У нее на квартире был запас, и она нежно и любовно натянула его на меня.Она была первой девушкой из известных мне раньше, которая предпочитала положение сверху, ну, а я и не возражал. Она ловко оседлала меня, и я мог за ней наблюдать, видеть, какая она красивая, когда откидывает назад голову, потерявшись в самой себе... Я обхватил ее крепкие груди и вошел в нее, осторожно управляя ею снизу, а она гарцевала на мне сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Она сжала мне грудь и застонала, и стонала до тех пор, пока стон не перешел в подобие рычания. И тогда мое семя перелилось в нее, точнее, в презерватив.– Я очень хочу быть в тебе по-настоящему, – сказал я. Она грустно улыбнулась, все еще оставаясь на мне.– Тебе хочется сына, правда?– Да. Я хочу семью... С тобой.Джейни осторожно сползла с меня. Когда она шла в умывальню, половинки ее попки очаровательно подрагивали, будто от смеха. Вернулась она с куском туалетной бумаги и, завернув снятый с меня презерватив, вышла и спустила его. Подойдя к столу, надела трусики и лифчик и вернулась в постель. Мы забрались под одеяло. Она прильнула ко мне, прижавшись губами к шее.Мы долго молчали. Я даже подумал, что Джейни уснула, но вдруг она спросила:– А ты не думаешь, что еще можешь принять предложение Сермэка?– О чем это ты?– Ты сам знаешь. Вернись в полицию. Стань сержантом, помощником коронера. Сделайся одним из тех в специальных командах.– Одним из команды негодяев? Хочешь, я тебе расскажу кое-что о мэровой команде по борьбе с бандитизмом?Я рассказал ей, как застрелили Найдика.– Не понимаю, какое отношение это имеет к тебе, – заметила она.– Даже для Чикаго эта команда ведет себя подлей некуда, Джейни. Я не считаю себя благородным бессеребренником, но эти парни... Ты ведь знаешь, как умер мой отец.– Он застрелился из твоего револьвера. Это было давно, Нейт. Пора бы и забыть об этом.– Не так уж давно это и было. Всего полтора года прошло. Он сделал это потому, что я дал ему деньги.– Да, я знаю. Ты хотел, чтобы он снова открыл магазин, и дал ему тысячу долларов, которые получил как поощрение за свои свидетельские показания по делу Лингла. Это старая история, Нейт. Тебе пора ее забыть.– Я дал ему деньги и сказал, что сэкономил, но кто-то ему сообщил, откуда они взялись, и он застрелился из моего револьвера.– Я это знаю, Нейт.– И сейчас я кое-кого убил из этого же оружия. Кого-то, с кем даже не был знаком, и все из-за моей репутации – будто меня можно купить и в случае убийства прикрыться мной. В городе любой человек считает, что я продажный.– В этом городе каждый продажен.– Мне это известно. Я не девственник.– Неужто?– Прекрати. Хочу быть только самим собой и жить в ладу со своей совестью.– А я думала, что ты со мной хочешь жить.– Да, хочу. Хочу нарожать с тобой детей и зажить счастливо.– Это сладкая мечта. Мечта, которая легко может стать реальностью, если только ты примешь одно из этих предложений.– Каких предложений?– Предложение Сермэка. Или Дэйвса... Черт возьми, Нейт, даже Фрэнк Нитти предложил тебе работу и деньги.– Хочешь сказать, что ты все это одобряешь?– Не мое дело, как ты собираешься жить. Но если я хочу стать твоей женой, то мое дело морально тебя поддержать.– Послушай, – сказал я. – Я всегда хотел быть детективом. Копы, выгнанные из полиции, не могут этим заниматься. У меня сейчас есть шанс попытаться сделать что-то самостоятельно, по-настоящему. Это не может не выгореть. Можешь ты дать мне одну попытку? Можешь дать мне, положим, год? Оказать ту самую моральную поддержку, о которой ты толковала мне, Натану Геллеру, главе детективного агентства А-1, всего лишь в течение года. И если мой заработок не будет соответствовать, по крайней мере, заработку в департаменте полиции Чикаго, я брошу все и пойду к дяде Луи умолять его о работе. Согласна?Джейни немножко подумала, потом кивнула, улыбнувшись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46