Яков Иванович согласился, но с тем условием, чтобы Карпов еще на недельку остался в резерве и подлечился после ранения, а за Валентиновой обещал заехать на обратном пути из запасного полка.
Пополнение запасного полка выстроили в поле в линию взводных колонн. Строй оказался таким длинным, что его пришлось завернуть углом. Когда Железнов вместе с Хватовым и командиром полка обходили строй, они увидели в первой шеренге стоявших рядом Кочетова, Трошина и Подопригору. Прозвучала команда «Вольно!» – и они вырвались из строя и подбежали к Железнову.
– Здравствуйте, товарищ полковник! – приветствовал Железнова Трошин.
– Значит, вместе будем воевать? – спросил Кочетов, он хотел добавить еще что-то более задушевное, но не нашел нужных слов.
– Прошу, товарищ полковник, нас всех троих назначить в одну роту, – попросил Филипп.
– Мы, товарищ полковник, здорово вместе сработались.
– Обязуемся робить на «отлично»! – звонко выкрикнул давно порывавшийся что-нибудь сказать Подопригора.
Фоме Сергеевичу понравились эти веселые и бравые солдаты, он угостил их папиросами.
– Наша дивизия хорошая, боевая, – сказал Хватов и, подавая Трошину спички, глянул на него о хитрецой. – И нам нужны бойцы опытные и храбрые…
– Не беспокойтесь, товарищ комиссар, не подведем! – заверил Трошин.
– Что ж, товарищ полковник, – обратился Хватов к Железнову, – пожалуй, можно их записать. Не подведут?
– Будьте в надежде, товарищ комиссар! – выкрикнул Николай. – Мы все трое, как один.
– А если один?.. – Хватов обвел их взглядом.
– Если останется один, то будет биться за троих, – ответил Подопригора.
В это время в разговор вмешался высокий, худощавый неуклюже одетый пожилой боец.
– Товарищ полковник! – обратился он к Железнову. – Я требую отправить меня на фронт, но этой чести меня лишают. Я протестую и прошу вашей защиты!
– Наверное, не позволяет здоровье? – Хватов участливо посмотрел на сутуловатую фигуру Кремнева.
– Здоровье? – стараясь принять бравый вид, удивился Кремнев. – Нет!
– Так что же?
– Видите ли, я профессор математики…
– Профессор – рядовым бойцом? – перебил его Железнов. – Нет, дорогой товарищ, это нельзя!
Но Кремнев горячо добивался своего:
– Что же, товарищ полковник, если я профессор, так, значит, не имею права с оружием в руках защищать свою Родину, свой родной город? Никто не имеет права лишить меня этого святого долга!.. Я прошу… Наконец, как гражданин требую!..
– Я вас понимаю и вами восхищаюсь, – приложив руку к сердцу, ответил Железнов. – Но – разрешить не могу!
Вокруг Железнова и Хватова постепенно собралось много бойцов, все они требовали, чтобы их отправили на передовую.
– А вот этого назначать в дивизию нельзя! – показав рукой на коренастого бойца, сказал Железнову Николай Кочетов. – Он – окруженец!..
– Ну и что ж, что окруженец! – горячо размахивая руками, отвечал тот. – Разве я по своей воле в окружение попал? В такой заварухе не один я был…
– Нет, один! Тогда, Григорий, из нашего расчета никто не потерялся! – тоже жестикулируя, кричал Николай. – Раненые и те из окружения выходили…
– Ну что ты на него взъелся? – Плечистый боец схватил Николая за руку. – Ну был он в окружении!.. А может быть, теперь, хлебнувши горя, еще злее драться станет?.. – И, не слушая доводов Кочетова, он браво стукнул каблуками, повернулся к Железнову: – Товарищ полковник, красноармеец Куделин желает обратиться к вам с просьбой…
– Товарищ полковник, мы все трое просим его не брать, – настойчиво протестовал Николай. – Первоначально надо его проверить: где он болтался эти пять месяцев?..
– Слушай, орел! – сказал ему Куделин. – Как ты можешь в такое время не доверять своему однополчанину? Нехорошо!.. Я с ним вместе выходил, он к нам присоединился под Селивановом. И он дрался, как подобает настоящему советскому воину…
– И чего ты, Мыкола, к ему причепывся? – вмешался Подопригора.
– Черт с ним, пусть идет! – согласился Филипп. – Только в наш расчет не надо…
Хватова в это время атаковал другой боец.
– Я киноактер. Вы видели картину «Ошибка инженера Кочина»?
– Видел.
– Тогда вы должны меня знать. Я там играл врага. Старался показать всю его отвратительную, хищническую натуру. А теперь хочу сам этого врага бить!..
– Но что ж поделаешь, товарищ, вам не разрешено сейчас ехать на фронт.
– Но ведь я был на фронте. Под Веневом ранен.
– Ну вот, поправитесь и тогда поедете на фронт. Понятно?
– Конечно, понятно. Но, товарищ комиссар, вы же сознательный человек и понимаете. – Артист прижал кулаки к груди. – Поверьте, не могу я здесь быть иждивенцем, когда Москва… понимаете, Москва в опасности!..
Не успел Хватов ответить артисту, как кто-то дернул его за рукав, и позади него раздался высокий женский голос:
– Товарищ полковник, к вам обращается снайпер Иванова! Меня назначают не на фронт, а в ПВО. А я прошусь на фронт!.. У меня под Волоколамском погиб брат… Я за него хочу отомстить!..
– Дорогая девушка, если вас назначают в ПВО, значит, так надо…
– Когда старший по возрасту разговаривает, – артист зло посмотрел на Иванову, – невежливо, девица, его перебивать.
Иванова залилась до ушей румянцем.
– Не девица, товар-рищ, а снайпер! – выпалила она.
Хватова и Железнова окружили таким плотным кольцом, что командир полка еле к ним пробрался.
– Товарищи красноармейцы! – крикнул он собравшимся. – В штабе есть дежурный штабной командир. К нему и прошу обращаться с просьбами. Он их запишет и мне доложит, а я потом вызову вас и разберусь с каждым в отдельности. А сейчас расходитесь, кто из строя – тому в строй, остальным – в расположение полка! Бегом марш!..
Однако никто не тронулся с места. Все выжидающе смотрели на Железнова и Хватова.
– Вы слышали мой приказ?! – сердито крикнул комполка.
Солдаты зашевелились и стали медленно расходиться.
– И вот так круглые сутки! – устало сказал комполка. – Где бы я ни появился, вереницей за мной ходят и все требуют: «Отправьте на фронт!» Глядишь, иному еще недели две нужно быть в батальоне выздоравливающих, а он скрывает, что раны у него еще не зажили, врет и прямо за горло берет. Ругают, даже «тыловой крысой» обзывают и все требуют, требуют… Некоторые сбегают на фронт! Мы уже теперь на всех выходах из Москвы к фронту, на всех железнодорожных станциях проверяем отправляемые на фронт формирования. И всегда среди них находим таких «беглецов» и пачками отправляем обратно в полк… Прямо измотали меня…
– Ничего, товарищ майор. Это очень хорошо!.. – Хватов похлопал его по плечу. – Это говорит о высоком моральном состоянии нашего народа…
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Назначенные гитлеровской ставкой сроки взятия Москвы уже прошли, а фашистские войска все еще сражались на тех же рубежах. То намечался прорыв в направлении Химок, то в стороне Серпухова затягивалась петля вокруг тульской группировки советских войск, то ожидались события в районе Ленино. Потом последовал нажим сосредоточенных сил гитлеровцев на Солнечногорск, но фашисты везде встречали упорное сопротивление, наталкивались на «дьявольское упорство большевиков», как писали они в своих донесениях.
3-я и 4-я танковые группы немцев, подвергаясь мощным контрударам подошедших из Резерва Ставки Верховного командования 1-й ударной и 20-й армий советских войск, застряли на рубеже канала Москва – Волга между Яхромой и Химками. 2-я танковая армия, не сумев взять стоявший насмерть город Тулу, устремилась на Рязань и Каширу. Там она была встречена советскими войсками 10-й армии и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса, тоже подошедшими из Резерва Ставки, остановлена и отброшена к Веневу.
Чувствуя, что на этих направлениях к Москве пробиться невозможно, гитлеровская ставка потребовала от командования ЦГА внезапным ударом вдоль Брянского и Минского шоссе «вонзить кинжал в сердце России».
Выполняя приказ фюрера, на рассвете 1 декабря 1941 года дивизии 4-й армии внезапно перешли в наступление на участке, где действовала 33-я советская армия. Воспользовавшись тем, что силы этой армии привлечены к левому флангу, моторизованная и танковая дивизии гитлеровцев форсировали на ее правом фланге реку Нару. Обтекая стоявшую против Наро-Фоминска дивизию полковника Новикова, они стремительно вышли на шоссе Наро-Фоминск – Кубинка, потом хлынули дальше к автостраде Минск – Москва и Брянскому шоссе, намереваясь по двум этим магистралям двинуться прямо на Москву.

Весь день 29 ноября части дивизии Железнова готовились к маршу. Яков Иванович вернулся к себе далеко за полночь, но спать не лег, а вызвал начальника штаба майора Бойко.
Выслушав доклад Бойко о готовности дивизии к маршу, Железнов не стал рассматривать принесенные им бумаги, а положил их на стол и продиктовал приказ. Этим приказом майору Карпову объявлялся выговор за то, что он в установленное время не отправил людей спать. В связи с этим начало марша переносилось на два часа позднее.
– За такое беззаботное отношение к бойцам нужно наказывать еще строже, – проворчал Железнов. – Ведь бойцам не придется спать завтра ночью: с марша – прямо на передовую!..
Железнов строго приказал Бойко самому отправляться спать. Когда дверь за ним закрылась, Яков Иванович позвонил Доброву и ему тоже предложил лечь спать. Только после этого он сел за стол и стал просматривать отложенные бумаги…
Ровно в шесть часов утра в избу к Железнову вошел адъютант. Он положил на стол дивизионную газету и стал будить комдива. Яков Иванович вскочил, сел на край походной кровати и, зябко поеживаясь и потирая руки, спросил:
– Пора?
– Пора, товарищ полковник.
– Неужели?.. Ужасно спать хочется.
– Еще бы!.. Ведь спали всего один час.
– Целый час?.. Прекрасно!
В избу ввалился ординарец Никитушкин с охапкой хвороста и котелками.
– Топить? – спросил Железнов.
– Так точно, товарищ комдив.
Никитушкин был старый воин. Он никак не мог привыкнуть к тому, чтобы обращаться по званию и, следуя привычке, усвоенной еще в гражданскую войну, обращался по должности.
На столе, попахивая керосином, лежала свежая газета, и Яков Иванович про себя похвалил Хватова: «Молодец, комиссар! Когда же он успел выпустить?»
– Хватов работает? – спросил по телефону Яков Иванович.
Дежурный телефонист ответил:
– Товарищ Хватов пятнадцать минут назад сказал, что ложится на полчаса отдохнуть. Позвонить?
– Нет, не надо. – Яков Иванович позвонил к оперативному дежурному и сказал, что выезжает в исходный пункт.
…Пропустив мимо себя полк Нелидова, Железнов, Добров и адъютант, чтобы разогреться, пробежались по накатанной, хрустящей свежим снегом дороге.
Звезды блекли. Казалось, это происходит от сильного мороза, а не оттого, что наступает рассвет.
Яков Иванович оставил на исходном пункте Доброва, а сам сел в машину и направился за полком Нелидова. Вскоре его нагнал Хватов. На привале они вышли из машин и направились к дымившим махоркой бойцам.
Позади вдруг послышалось частое уханье разрывов. Железнов удивленно взглянул на Хватова.
– Как ты думаешь: что это такое?
– Что-то неладное, – ответил Хватов.
К ним приближалась следующая колонна полка. Вдруг колонна подалась влево, пропуская штабную машину. Когда машина поравнялась с комдивом, из нее выскочил Бойко.
– Приказ командарма! – доложил он. – Со стороны Наро-Фоминска на Головеньки прорвались фашисты! Приказано одним полком прикрыть Акулово и не пускать их в направлении Кубинки.
Яков Иванович развернул карту и на мгновение задумался. «Почему одним полком?..» – подумал он и громко крикнул адъютанту, хотя тот стоял за его спиной:
– Коротков! Садись в машину, лети к Карпову и передай ему, чтобы поворачивал полк сюда. – Яков Иванович показал адъютанту на карте место сосредоточения полка, вырвал листок из полевой книжки и сунул его Короткову. – Здесь его будет ждать начальник оперативного отделения штаба дивизии. А это – Валентиновой, – он передал второй листок. – Пусть освободит машины от груза и организует переброску людей Карпова в Акулово.
Полк Карпова был с ходу брошен в бой для прикрытия Акулова.

Трошин и Кремнев, сидевшие в секрете, посреди густого кустарника, увидели вражеские танки.
– Товарищ профессор, гляди-ка, прут! – всполошился Трошин и тут же подумал: «Нельзя здесь оставлять профессора, опасно, а он человек нужный!» По дороге с горы быстро мчались фашистские танки, а за ними – транспортеры с пехотой. – Вы бегать умеете?
– Умею, – ответил Кремнев, удивленно поглядев на Трошина.
– Тогда – пулей к взводному!.. И доложите все, что видели! А я здесь останусь. Да, кстати, дайте-ка мне гранаты!
– По теории вероятности моя эстафета окажется напрасной, – возразил Кремнев. – Полагаю, мое пребывание здесь будет более полезно.
– Что это такое?! – стараясь показать себя строгим, крикнул Филипп. – Здесь вам, товарищ профессор, не университет. Бегом арш!..
– Зачем бежать, когда можно выстрелить? Звук дойдет быстрее меня. – И Кремнев вскинул винтовку.
– Вы что, обсуждать приказ?.. – Тут Трошин решил схитрить и понизил голос: – Поймите, товарищ профессор, если выстрелим, мы себя обнаружим.
Эти слова сразу подействовали на Кремнева, и он, положив гранаты на снег, помчался по тропе и скрылся в роще.
Трошин залег в кустах почти у самой дороги. Он понимал, что если танкам удастся прорваться на автостраду, то они повернут на Москву…
Танки неслись прямо к тому месту, где лежал Трошин. Филипп схватил противотанковую гранату, сдернул чеку и бросил гранату в передний танк. Граната разорвалась на башне. Но танк не остановился, а лишь замедлил ход. Тогда Трошин вскочил и швырнул в него бутылку с горючей жидкостью. Корма танка загорелась. Другие танки открыли по кустам огонь.
Трошин выждал, пока следующий танк поравнялся с горящим, привстал и швырнул в него одну за другой две бутылки. Одна звякнула, разбившись о жалюзи, – из танка повалил дым, по его броне забегали языки пламени. Горящие танки загородили дорогу остальным.
В этот момент наша артиллерия открыла огонь по танкам и транспортерам с пехотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60