— Не будь таким впечатлительным, сыщик, — сказал Андрей напоследок. — То, что ты болтаешь, ещё доказать надо.Он захлопнул дверцу и дал задний ход. «Мерседес» легко отодвинул «девятку» в сторону и выехал из леса. Затем выбрался на грунтовку и поехал обратно к шоссе. Костя проводил его огорченно и полез в кусты искать пистолет с ключами.— А вдруг ты его убил? — проговорила Люська, когда они выехали на шоссе.— Он был жив! — твердо сказал Андрей. — Он был жив!«Лендровер» мчался вперед, уходя от преследователей. Махров искренне жалел о том, что Витек умирает на заднем сидении от боли и потери крови. Но жалел не потому, что умирает, а потому что Витек — уже не боец. Был бы он в сознании, высунулся бы из окна, да шмальнул по мусоровозам пару раз. Витек — стрелок что надо, сходу бы водилу уложил. Первая машина ушла бы в кювет, а за ней и другая сковырнулась. И его джипок полетел бы, как вольная птица над полями.Но «волга» с микроавтобусом шли в сотне метров за джипом и никак не могли отстать. Синие блики их маячков полосовали темное небо и черные деревья, обнимающие узкую асфальтовую дорогу. Противно выла сирена, действуя Махрову на нервы. В какие-то моменты он отключался, и бесконечная гонка казалась ему фантастическим полетом. Полетом в никуда. Тяжелые вздохи Витька возвращали его в реальность, и он раздраженно морщился, начиная чувствовать, что полет сильно затянулся и ему не видно конца.— Останови, — ныл Витек. — Я больше не могу… Дикая боль… Надоела эта тряска. Давай я спрыгну. Слышь, Сергеич? Высади меня и езжай, хоть к черту на рога!Витек был смертельно бледен и постоянно терял сознание, но очередной удар по колесам приводил его в чувство.— Не действуй мне на нервы! — огрызнулся Махров. — Ноешь, будто у тебя родильная горячка. Сейчас эти твари отстанут, и я тебя высажу. Хочешь угодить в их лапы? Забыл, сколько на тебе трупов висит?— Плевать… — отозвался Витек. — Хочу покоя. Не могу больше. Все равно они не отстанут. Притормози, я спрыгну.— Заткнись! — рявкнул Махров. — Без тебя тошно! Не отдам я им тебя, понял?Впереди показался поворот. Шоссе уходило куда-то вправо — за густыми деревьями не видно, куда и что там, за поворотом. Возможно, спасение, а возможно, совсем наоборот — конец. Выбор все равно не за ним, и он уже ничего поделать не может. Нет, пожалуй, ещё может кое-что.Не выпуская руля, Махров потянулся свободной рукой назад, дернул ручку задней дверцы. Она приоткрылась.— Зачем это? — удивленно пробормотал Витек.— Ты же хотел прыгать, — со злостью сказал Махров. — Ну вот и давай, прыгай!— Сейчас?— Ага. Прощай, сынок!Не снижая скорости, он заложил крутой вираж. Дверца джипа раскрылась нараспашку. Витек только издал короткий стон, и его тушу вынесло наружу. Он покатился по асфальту, разбивая голову вдрызг, пока его тело не свалилось в кювет. Дверца захлопнулась сама собой.«И этот в канаве, — подумал Махров. — Неужели и я…»А за поворотом он увидел синие проблесковые маячки и красно-белые огни машин, перегородивших шоссе. Его уже поджидали. Он посмотрел по сторонам дороги. Справа — темный лес, непроходимая чаща, слева — перепаханное поле. В темноте ровное, как гладь пруда, а на деле — кочки и ямы. Махров сбавил скорость, огни впереди быстро приближались. Сзади из-за поворота уже вылетели преследователи. Махров крутанул руль влево. Джип съехал с дороги, скатился с насыпи в кювет, проехал немного по кочкам, переваливаясь и подпрыгивая и, наконец, основательно застрял передним колесом в какой-то яме. Машины преследователей остановились на обочине, осветив фарами несчастный «лендровер», ковыряющийся в грязи и продолжающий тарахтеть в ночной тишине.Парни из группы захвата повылезали из машин, спустились с дороги в поле и неторопливо шли к нему, поднимая автоматы. А джип все шуровал колесами, перемешивая землю. Махров все жал и жал на газ, переключаясь на заднюю скорость и пытаясь выбраться из ямы. Крепкие ребята в камуфляже окружили машину и со смехом смотрели на его мучения. Один из них постучал в стекло.— Может, подтолкнуть?Махров убрал ногу с педали, затравленно оглянулся. Его вытащили из машины, нацепили браслеты и повели к шоссе. Он сник, повесил голову на грудь, покорно повиновался. Там его и встретил Самохин.— Ну что, Бурый, отбегался? И чего тебе на старости лет не сидится?Махров поднял голову. В глаза ударил яркий свет фар. Он прищурился, но все равно разглядел усталое лицо Самохина.— Не за тем ты гонялся, Аркадий Михалыч. Не за тем! Волкова надо было брать. Он на моем «мерседесе» ушел. Это он вашего капитана мочканул. А сейчас приперся с пушкой и начал палить по углам. Люську мою забрал. Вот кто опасный бандюга! Он же откинулся только, совсем озверел там, на зоне. Вообще отморозок полный!Самохин обреченно покачал головой.— И Волкова возьмем, не волнуйся. За себя отвечать будешь…Махрова повели к микроавтобусу и усадили в обезьянник, устроенный в задней части салона. Он успокоился и сидел, подавленный и хмурый. Да, никак не ожидал он, что нынешний вечер, который подвел кровавый итог его борьбе за выживание и начался хорошей попойкой, закончится столь плачевно. Глава 31 «Мерседес» мягко шел по правой полосе шоссе. Скорость была небольшая, движок работал мерно и тихо. Их никто не догонял теперь, и не от кого было бежать. От такой езды уснуть, как нечего делать. Люська уже засыпала на заднем сидении, опустив голову на грудь. Андрей осторожно притормозил на обочине. Она вздрогнула, удивленно осмотрелась по сторонам.— Ты что?— Куда мы вообще едем, Люся?— Вперед.— Там впереди что?— Не знаю. Какой-нибудь городишко.— Да эта тачка уже засвечена на сто километров. Нас схватят, как щенят. За холку зубами, и никуда не вырвешься.— И что будем делать?— Подождем до утра.— Давай. Только здесь нас тоже найдут.— А мы здесь и не будем сидеть.Он тронул машину и медленно покатил вдоль леса, выглядывая пологие откосы дороги. Скоро показалась грунтовая колея, уходящая в лес. «Мерседес» свернул с дороги на колею и пошел вглубь леса, в полную темноту, туда, где нет ни ментов, ни авторитетов, никого. Только лес и тишина.Отъехав подальше, Андрей остановился на какой-то поляне, заглушил движок, выключил фары и габаритные огни. Стало совсем тихо, лишь слышался легкий шум в кронах деревьев да поскрипывание сухой коряги.— Спокойной ночи, Люся, — негромко сказал он и откинул спинки обоих сиденьев, устроив удобное ложе. Люська легла рядом с ним, растянувшись на всю длину салона. Они слушали дыхание друг друга. Попытка уснуть была безнадежной.— Чудной ты парень! — хмыкнула она. — Никак я тебя не пойму. Чего ты добиваешься? Сел бы себе в поезд и все. А ты вернулся зачем-то? Устроил такую бойню! Зачем, а?Он приподнял голову, посмотрел на нее. Стояла полная темнота, он не видно даже её лица. Нащупал выключатель, зажег свет в салоне. И тогда увидел раскрытые глаза, смотрящие на него в упор.— Как это зачем? Чтобы увидеть твои глаза. Разве непонятно? Где я их ещё увижу? В какой-нибудь Костроме? Там их нет. Ты знаешь, Люська, я мог бы сесть в поезд и затеряться на просторах страны, ведь всегда можно залезть в дыру, в которой тебя никто не найдет. Но при этом я бы чувствовал такую тоску и муть, что мне не хотелось бы жить. А сейчас за нами гоняться две своры собак — менты и бандиты, мало чем отличающиеся друг от друга, и они загнали нас в какое-то болото, из которого теперь не выбраться. Но внутри у меня так спокойно, как не было спокойно никогда, и я себя чувствую прекрасно. Потому что ты лежишь рядом. И все. Только поэтому. А ты спрашиваешь, зачем я вернулся.— Убедил, — улыбнулась она.Протянула руку и погладила его по небритой щеке. Он поцеловал её ладонь и положил руку ей на бедро. Она пододвинулась поближе.— Выключи свет.— Тогда я не увижу твоих глаз.Он схватил её в объятия, она прижалась к нему, почувствовав давно забытое наслаждение, нащупала молнию у него на брюках, расстегнула, залезла рукой внутрь. Он стянул её юбку, бросил на приборную панель, задрал кофточку, пропустил через голову. Она расстегнула его рубашку, помогла её снять, стащила ему брюки. Он стянул с неё колготки вместе с трусиками, отправил их вслед за юбкой. Они прижались друг к другу.Два обнаженных тела лежали на разложенных сиденьях «мерседеса» в темном, пустом, бесстрастном лесу. Два тела, машина и лес. Больше ничего в мире не существовало.Кто-то сказал, что любовь — это заговор двоих против жестокого мира. Может и так. Но что-то уж очень не похожа она на заговор. Ничего эти двое не хотят миру сделать и не пытаются его перевернуть. Они не против мира, они вне него. Скорее это не заговор, а уход от этого самого жестокого мира, от его глупых законов, мелких дрязг, больших ссор, маленьких войн, гнусных сплетен, жалких интриг. Рай в шалаше не потому, что не нужны жизненные блага, а потому, что они не имеют никакого значения, без них можно обойтись, не замечать, не стремиться к ним, а только остаться вдвоем, и чтобы никто не мешал. Это мир наступает на них своей грязной лапой, пытаясь этих двоих раздавить. Любовь — это бегство от всех.Солнце уже поднялось выше верхушек деревьев и ударило в ветровое стекло. Лучи попали Андрею в лицо и разбудили его. Он открыл глаза и увидел лежащую рядом с собой Люську. Ее гибкое тело свернулось калачиком, найдя лучшую позу для сна. Кондиционер тихо урчал, нагоняя в салон теплый воздух. Андрей посмотрел на топливный указатель. Стрелка была на нуле, индикатор горел ярким красным светом, что казалось, он сейчас лопнет от натуги. Пожалуй, бензина не хватит даже на то, чтобы выехать из леса. Андрей натянул трусы и брюки, бесшумно вылез из машины.Утро в лесу — что может быть спокойней и умиротворенней. Кусок природы, предназначенный только для двоих. В нем нет места третьему. Разборки, убийства, кражи в мироздании не существуют. «Может, остаться тут жить — в этом „мерседесе“, на этой поляне, — подумал Андрей. — Совершать вылазки за продуктами, развести рядом с машиной костер. Крыша над головой есть. Правда, ночи холодные, но можно раздобыть где-нибудь канистру бензина только для того, чтобы запускать генератор, хватит на первое время. С милой рай и в „мерседесе“.Щелкнула дверца, из машины выскочила голая Люська, побежала под кустик. Андрей заворожено смотрел на нее, не веря, что такое совершенное тело может существовать в природе.— Может, оденешься, — предложил он.Она подбежала к нему, повисла на шее, крикнула в самое ухо:— Здесь же никого нет! Только мы с тобой. Эй, кто-нибудь тут есть? Слышишь, никого нет. Значит, можно ходить голой. Как в раю.— Замерзнешь, — засмеялся он.— На таком-то солнце? Загорать можно. Бабье лето.— Нам надо уходить отсюда.— Почему? Мне здесь нравится. Тепло, свежий воздух, тишина. Может, я хочу остаться здесь навсегда.— Здесь дорога. Значит, кто-то ходит по ней или ездит. Нас наверняка ищут. Рано или поздно найдут или увидят с вертолета. Хорошо бы остаться тут навсегда, но только не в качестве трупов.Люська огорченно хмыкнула и сползла с него на землю.— Ну, нигде нельзя побыть наедине! Даже в лесу! Что за жизнь! — Она забралась в машину, быстро надела кофточку, натянула трусы и юбку. Отыскала под сиденьем туфли. И уже сидела за рулем.— Садись, поехали, — она завела движок, он ещё урчал, но уже с подвываниями.Он не двинулся с места, стоял и смотрел на нее. Его восхищала её озорная легкость бытия. Но ветерок доносил до него затхлый запах безжалостной реальности. Он снял с дверцы пиджак, который навесил ночью, чтобы закрыть разбитое окно, натянул рубашку, не спеша застегнул пуговицы, заправил её в брюки.— Никуда мы на ней не поедем, Люся. Все, керосин кончился. Сама посмотри.Люська бросила взгляд на указатель топлива.— Вот черт! — Она выключила движок. — И что теперь будем делать? Партизанить на шоссе, пока не проедет бензовоз? А что, пушка у нас есть, остановим, нальет нам ведро.— Бессмысленно, — он покачал головой. — На этой тачке мы доедем только до первого поста. Сейчас все дороги перекрыты. Бросим её здесь и поймаем частника.Люська выбралась из машины и капризно надула губки.— Ну вот, а я думала, прокачусь напоследок.Он взял её за руку, как ребенка, повел за собой в сторону шоссе. «Мерседес» так и остался брошенным, с открытой дверцей и торчащими в замке ключами.— Доедем до вокзала, купим билеты и сядем на поезд, — предложил он. — Я знаю, как обмануть ментов, если они торчат на вокзале.Люська весело посмотрела на него.— Хороший ты парень, Андрюха. Только глуповат малость. На какие шиши ты собрался билет покупать, интересно? Да и потом, жить там, куда мы отправимся. Опять хочешь взяться за старое и помогать гражданам избавляться от собственности?Он что есть силы помотал головой.— Нет, ни за что! Лучше устроюсь на работу. У меня руки золотые, сама видела.— Наивняк! Кому ты нужен, кроме меня. В общем так, заедем ко мне домой. У меня там заныкано в одном месте несколько зеленых штучек. Хватит на первое время, чтобы устроиться в приличном месте, а не жить на вокзале.— Ты прелесть, Люська! — Он радостно обнял её, и она заулыбалась. — Только тоже малость того… наверное, даже поглупее меня.— Дурак! — Она разозлилась и со всей силы оттолкнула его, он споткнулся и полетел в траву. — Идиот, о тебе же забочусь, свинья неблагодарная!— Идти к тебе домой — это чистой воды самоубийство. Нас заметут в один момент и даже расселят по разным камерам в виду различия полов.Он поднялся на ноги и рассудительно смотрел ей в глаза.— А это ты видел! — Люська задрала кофточку и выхватила из-за пояса юбки пистолет. — Ну, давай, попробуй меня захватить! Давай, рискни! Я лично четырех замочила, и ты думаешь, меня будет мучить совесть, если я убью пятого!— Брось его, — серьезно сказал он. — Он нам больше не нужен.— Еще чего! Я теперь с этой игрушкой не расстанусь. Он мне так понравился. Такой холодный, такой тяжелый, такой полированный. Папашка мой наивный был, все какие-то дебильные куклы покупал! Вот что мне надо было подарить. И Махров тоже кретин порядочный, брюликами меня ублажал! Одну такую штуку мне бы подарил, и я бы ему без разговоров отдалась!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49