— Ну-ну… — пробормотал Макс и покачал головой, словно знал наперед, чем все это закончится.
Боря категорически отказался работать нищим, всецело полагаясь на свою машину. Он был в ней уверен на все сто. Сомневался немного в порядочности пассажиров, но решил, если вдруг возникнут проблемы с оплатой, спуску им не давать. И вот на следующий день он выехал на охоту. Сначала катался в центре города, потом вдоль Весеннего проспекта, пересекающего город с одного конца на другой, и покрутился возле центрального рынка. За четыре часа беспрерывной езды он заработал триста рублей. Двух клиентов довез до вокзала, одного до больницы. А остальное время катался по улицам, надеясь увидеть на обочине фигурку с поднятой рукой. И увидел. На обочине голосовала молодая женщина с ребенком на руках. Боря обрадовался, подкатил к тротуару, опустил стекло на правой дверце.
— В Куркино подвезете? — спросила женщина и мило улыбнулась.
— О, это далеко, на другой конец города, — начал торговлю Боря. — Меньше, чем за двести не поеду.
— Идет! — без разговоров согласилась женщина. Видно, торопилась и ей было все равно, за сколько ехать. Или была на содержании у богатенького мужа. Одним словом, денег не жалела. Она открыла заднюю дверцу, забралась в машину и стала укачивать ребенка.
Боря отъехал, довольный, что попался такой удачный клиент. Ну, как не порадоваться, и женщина, что вполне безопасно, и на заломленную вдвое цену сразу согласилась. Боря даже попытался наладить разговор.
— Какой у вас малыш смышленый! И не плачет совсем. Другие как разорутся. Я часто женщин с дитями вожу. С ними никаких проблем. Никогда не…
И тут он запнулся, потому что почувствовал, как ему в щеку уперлось что-то твердое и холодное. Скосил глаза и увидел прямо перед собой ствол черного блестящего пистолета. Женщина ловко вытащила его откуда-то из свертка с куклой и воткнула Боре в скулу. Металл приятно холодил кожу разгоряченного радостью водилы.
— …нарвешься… — автоматически продолжил Боря и надавил на тормоз.
Машина с визгом остановилась посреди дороги.
— Гони бабки, дядя! — хрипло сказала женщина.
И Боре пришлось выложить всю свою дневную выручку.
А в это время Макс с Жориком отправились на вокзал. Приоделись похуже, погрязнее и подырявей. Жорик специально для этого дела разодрал свой старый пиджак, в котором мог ещё ходить и ходить, надел свои юношеские брюки, которые тут же лопнули по шаговому шву и еле доставали до щиколоток, и повязал на один глаз черную ленту. А Макс нарисовал себе цветком зверобоя фингал под глазом и накрахмалил волосы так, что они стали торчать во все стороны. Затем надел драную грязную майку и страшно потертые джинсы, на которых дырок было больше, чем карманов. Теперь они ничем не отличались от бомжей и если бы участвовали в конкурсе на самый отвратительный нищенский облик, то заняли бы первые места. Однако конкурс устраивала сама жизнь, и она же распределяла призы. Так что вполне могла дать вместо первого приза такую оплеуху, от которой неделю звенело бы в ушах.
Оказалось, что на вокзале и без них хватает нищих и бомжей, которые довольно профессионально собирали подаяние с таких же нищих, а потому скупых и прижимистых граждан. Они торчали на самых видных местах, где больше всего толкалось народа. Одни сидели на земле, вытянув ноги, через которые перешагивали торопящиеся на поезд пассажиры. Другие стояли на своих двоих и хватали пассажиров за локти, противными голосами рассказывая о своей горькой доле.
— Я не местный! — верещал гнусавым голосом какой-то инвалид на одной ноге. Вторую ему заменял костыль. — Приехал из самой Москвы. Нас выгнали с насиженных мест беженцы с Кавказа. Потерял ногу в боях с конкурентами. Не дайте помереть с голоду бывшему главному инженеру одного из закрытых оборонных предприятий.
Макс оглядел прилегающую к вокзалу территорию и спросил напарника:
— Ну что, Жорж, драная твоя душа, где встанем? Где будем собирать наше законное подаяние?
Жорик тоже окинул взглядом вокзальную площадь и заприметил одно неплохое местечко, которое на удивление оказалось вакантно. Он показал Максу грязным пальцем в сторону дверей.
— Давай у входа! Там никто не стоит. И больше народу ходит. Столько бабок насобираем!
Макс с ним согласился, и они с Жориком заняли пост возле входа в здание вокзала, надеясь, что приезжающие и отъезжающие проявят к ним сострадание и не откажут в мелочи. Причем Макс встал с одной стороны дверей, а Жорик с другой. Не простояли они и пяти минут, и даже не получили ни копейки, как к ним подвалил безногий инвалид-москвич. От него разило перегаром, потом, мочой и гнилой помойкой. Во рту у бомжа не было ни одного зуба. Вероятно, это оказался самый главный вокзальный нищий, короче говоря, пахан.
— Вы кто такие? — поинтересовался он, не глядя на Макса и рассматривая что-то вдали. Видно, проверял, где находятся другие нищие, то есть его основные вооруженные силы, которые в случае надобности подтянутся в один момент.
— Мы от Левы Меченого, — доложил Макс. — Прибыли к вам в порядке оказания шефской помощи. А то, поди, не справляетесь тут! Работы, поди, невпроворот!
— Какого ещё Меченого? — прохрипел старый пират. — Не знаю такого! И вас я не знаю! Откуда вы взялись, недоноски!
Максу этот разговор не понравился. Он-то был уверен, что вокзальный народ обрадуется прибытию подмоги. Или, во всяком случае, отнесется с пониманием к собратьям по несчастью. Но волчьи законы капитализма срабатывали даже на этом захолустном участке бренной земли.
— Местные мы! — зло проворчал Жорик, который услышал их разговор. — Карячинские. Но временно безработные. Лева нас к себе пристроил. И сказал, на вокзале нищими работать. А он знает, что говорит. Значит, здесь временная нехватка кадров.
Однако инвалид выслушал его без всякого энтузиазма. Было похоже, что он Леву Меченого и впрямь не знает. Или, скорее всего, только делает вид, что про такого авторитета не слыхал. Ведь Леву Меченого в Карячине каждая собака должна знать. И каждый бомж.
— Не знаю, чего он вам сказал! — рявкнул пират. — Но если хотите здесь стоять, за место платите! Знаете, сколько за это место заплатить нужно? Али нет?
— Сколько? — поинтересовался Макс просто ради любопытства. Платить он, конечно, не собирался ни копейки. Нечем им было платить.
— Тыщу баксов! — выдал инвалид. — Понял, чучело!
— Чего тыщу? — не поверил Макс. — Баксов!
— Ага, баксов! Плати и стой, сколько душе угодно.
— Кому платить? — уточнил Макс. Просто, чтобы знать, кто хозяин этого места, и сообщить о нем Леве. А уж Лева с этим хозяином разберется по всем правилам. То есть устроит ему одно правило, после которого он станет хозяином только одного места. На кладбище.
— Кому! — передразнил его инвалид, корчась и морща лицо. — Ясное дело, кому! Мне! Я тут главный! Мне все платят!
Макс хмыкнул и покачал головой. Его даже стал веселить этот одноногий оборванец.
— Да если б у меня была тыща баксов, я бы два года жил припеваючи в свое удовольствие и даже на работу не ходил. Понял, держатель общака!
Бомж поглядел на него вытаращенными глазами и стал постепенно наливаться краской.
— А если у вас нет тыщи баксов, так какого хрена вы тут торчите! А ну пошли отсель! — И он замахнулся на Макса костылем.
Макс ловко увернулся, и костыль просвистел у него прямо над ухом. Если бы немного замешкался, так, скорее всего, уже лежал бы на грязном асфальте с проломленной башкой.
— А что, постоять нельзя, что ли? — крикнул Жорик. — Все равно место пустует!
— Так потому и пустует, урод двуногий, что ни у кого тыщи баксов нету! — заорал в ответ инвалид.
Жорик схватился за костыль и хотел вырвать его из рук разъяренного пирата. Но тот вдруг громко свистнул, и тут же со всех сторон к центральному входу стали подгребать бомжи, размахивая кулаками и костылями. Где-то невдалеке показались вокзальные менты, которые тоже поспешили на свист. Макс понял, что сейчас их будут бить, и, может быть, даже ногами. Оставаться в этом заповеднике нищих и бомжей больше не имело никакого смысла. Вряд ли им теперь кто-нибудь подаст хоть копейку. Скорее всего, подадут несколько увесиситых ударов ногами по телу. И Макс с Жориком взяли ноги в руки и задали такого стрекача, что только пятки засверкали.
Больше никто из троих уже не сомневались в том, что легкие деньги даются потом и кровью. На поход в похоронное бюро они были обречены.
Глава 4
«Похоронный марш»
В городе Карячине, как и в любом другом российском городишке, существовали похоронные конторы. Без подобных заведений не существует ни один мало-мальски населенный пункт. Ведь население то растет, то уменьшается, словом, не находится в статическом состоянии. И значит, какая-то часть этого самого населения закономерно отправляется в иной мир, чтобы продолжить там загробное существование в соответствии со своими земными заслугами. Во всяком случае, так утверждает церковь, а она знает, что говорит. Но проводить туда умершего должны живые, и кто ещё может помочь им в этом, как ни похоронная контора. Но когда похоронных контор становиться больше, чем этого требует насущный момент, происходит черт знает что.
На письменном столе владельца похоронного бюро «Райские кущи» Петра Киселевича лежали аккуратные пачки долларов в банковской упаковке. Они радовали глаз и возбуждали самые вдохновенные материальные желания. При виде такого богатства на любого нормального человека нахлынули бы всевозможные корыстные мысли, которые, пожалуй, затмили бы его разум своим количеством и разнообразием. Но Киселевичу корыстные мысли разум отнюдь не затмили, а как раз наоборот, он их усердно обдумывал. И думал он в одном направлении — в какое бы дело вложить эти деньги, чтобы они принесли ему максимум прибыли. И побыстрей.
Похоронный бизнес шел плоховато, если не сказать хреново. Ритуальных контор в городе развелось видимо-невидимо, покойников на всех не хватало, и рентабельность предприятия падала на глазах. Собаки-конкуренты постоянно снижали расценки на свои ритуальные услуги, и потенциальные клиенты перебегали к ним, оставив Киселевича одного наедине со своими гробами, коих на складе уже скопилось невероятное количество.
Года два назад он уже брал в долг у одного знакомого предпринимателя, более-менее сносно на эти деньги просуществовал, но когда пришло время долг возвращать, решил, что предприниматель может подождать еще. Но тот оказался не таким олухом, каким представлялся вначале, и обратился за помощью к своей крыше — Леве Меченому. Но Киселевич этого ещё не знал, и даже думать, не думал, что по его душу могут прийти крепкие парни, которые вытрясут из него эту душу вместе с деньгами.
Вместо этого он думал над тем, как ему поменять профиль деятельности на более прибыльный. Для начала он решил заложить всю свою контору с потрохами и получить под эту недвижимость в «Прямстрямбанке» солидный кредит. Кредит в пятьсот тысяч условных единиц он со скрипом получил, и то только благодаря знакомству с начальником кредитного отдела и хорошим откатом. Но вложить эти деньги в дело Киселевич решил совсем в другом месте — в Москве. По его мнению, столица открывала самые широкие возможности для любого бизнеса, в том числе и похоронного.
И сейчас директор, не спеша, с удовольствием пересчитывал деньги, тыкая пальцем в каждую пачку, бормоча при этом себе под нос:
— Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать…
Считать деньги он любил и делал это с упоением. Если бы не надо было тратить время на их зарабатывание, он бы только тем и занимался, что пересчитывал.
— Двадцать семь, двадцать восемь…
Конечно, нельзя сказать, что деньги были смыслом его существования, смысл жизни он видел в том, чтобы их делать, но само по себе обладание большой суммой доставляло ему неимоверное удовольствие.
— Сорок пять, сорок шесть…
Наконец, насчитав пятьдесят пачек по десять тысяч каждая, он пробормотал:
— Ровно пятьсот тысяч.
После чего радостно потер руки, аккуратно уложил все пачки в пластиковый кейс, закрыл крышку и провернул колесики шифрового замка. Новенькие долларовые купюры получили свое новое хранилище, надежное и недоступное для чужаков. По крайней мере, так казалось их хозяину. Киселевич поднялся из-за стола, подошел к сейфу, вделанному в стену, достал из кармана ключ и открыл дверцу. Он решил спрятать деньги в ещё более надежное хранилище. И уже поставил кейс в сейф, как вдруг подумал, что этот сейф, несмотря на прочность стенок и сложность кодового замка, не настолько надежное хранилище, как обыкновенная человеческая хитрость. Иной раз и самый прочный сейф не спасет капитал от руки взломщика. А хитрость спасет.
Он вынул кейс из сейфа, закрыл дверцу, провернул ключ и сменил код. Сейф оказался запертым, но хранил в себе только лишь никому не нужную документацию.
Выйдя из кабинета вместе с кейсом, Киселевич направился по коридору в столярный цех. Там не было уже никого, поскольку всех работников он отпустил по домам. Делать им здесь было абсолютно нечего — гробов уже навыделывали на месяц вперед.
Если завтра они придут, с удовольствием подумал Киселевич, то узнают потрясающую новость — их директор исчез, оставив после себя неплохо налаженное производство гробов и наработанный за несколько лет список клиентов. И ещё узнают, что на банковском счету их фирмы нет ни копейки денег, но зато есть кредитный вексель на огромную сумму, что будет означать только одно — похоронная фирма «Райские кущи» — полный банкрот.
В столярном цеху на верстаках лежали свежеструганные доски, заготовки гробов, сколоченные из этих досок, готовые гробы, обитые материей, и гробы, покрытые лаком с прибитыми по бокам бронзовыми ручками. Словом, в мастерской был широко представлен весь процесс изготовления гробов от заготовок до конечной продукции. Просто можно водить сюда студентов для ознакомления с этим оригинальным производством.
В одном из углов мастерской стоял настоящий шедевр похоронного искусства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41