Нагло открывая двери, они осматривали отдыхающих пассажиров. В одном купе их встречал недоуменный взгляд тихих пенсионеров, в другом — визжала раздевающаяся женщина, в третьем — злобно огрызался мужчина. Но на что не пойдешь ради дела! Проверив все купе в этом вагоне, Макс с Жорой перешли в следующий и там тоже начали свое грязное дело. Потом прошли в третий вагон. Причем в одном из купе чуть не нарвались на драку. Там отдыхал какой-то тяжеловес со своей подругой. Он вскочил с места и хотел было намылить обоим шеи за наглость. Но Макс быстро уладил конфликт с помощью нескольких купюр. Он уже давно понял, что если не считать деньги, то можно легко разрешить любую проблему. Таким макаром друзья пробежали несколько вагонов, пока не угодили в вагон-ресторан, который находился ровно посередине поезда.
Они хотели быстро пройти через ресторанный зал со столиками, чтобы попасть в вагон, следующий за рестораном, как вдруг оба одновременно увидели Киселевича. Гробовщик, увлеченный занимательной беседой с девицей, их даже не заметил. Макс толкнул спиной Жорика назад, они тут же ретировались обратно в тамбур и стали из-за двери наблюдать за действиями директора.
— Вот он, наш милый гробовщик! — радостно проговорил Макс. — Ну что, Жорж, готовь ножовку, сейчас предстоит много работы. Не хотелось портить ему внешний вид, да видно, придется!
— Что будем делать? — уточнил Жорик. — Брать его за шкирку?
— Подожди! — остановил его Макс. Он не любил скоропалительных решений, которые, как он знал по горькому опыту, почти всегда не верны. Предпочитал немного обождать, но зато взвесить все возможные варианты и выбрать наилучший. За что, впрочем, его и уважали соратники. — Сначала надо узнать, где он держит деньги. Схватишь за шиворот, а он скажет: «У меня ничего нету, ребята!». А у нас под рукой, как назло, ничего нет: ни утюга, ни пилы, ни гроба.
— Так мы его возьмем и обыщем! — пожал плечами Жорик.
— Обыщем! Экий ты быстрый! А может, он их в купе оставил.
— Тогда надо узнать, где его купе! И обыскать там!
Макс посмотрел на него осуждающе. Медленно же соображает напарник. Даже не может просчитать действия противника на два шага вперед. Если у Киселя деньги в купе, он будет молчать о них, как рыба об лед. Хоть бей его головой о столик, ни слова не скажет. Если уж он распиливания пилой не испугался, то сейчас и вообще клещами не вытянешь. У них ведь нет при себе абсолютно никакого метода воздействия. Осталась только хитрость.
— Думаешь, он скажет тебе номер своего купе! — проворчал Макс. — Кисель что, идиот?
— А кто? — Жорик дернулся к ресторанной двери. Он все порывался приступить к непосредственным действиям по отъему денег — брать Киселевича под локотки и прилюдно вытрясать из него все, что тот знает про баксы. Так руки и чесались. Ну, никак не хотел он сначала думать, а потом действовать! И Максу пришлось силой придержать его за локоть.
— Погоди ты! Сначала проследим за ним и все узнаем. А там посмотрим, как будем с ним разговаривать. Вежливо или грубо. Если опять станет от всего отказываться, тогда я снимаю с себя всю ответственность и предоставляю тебе право решать, что делать с его физиономией.
Киселевич, тем временем, закончил ужин и предложил Изабелле проводить её свое в купе. Он был уверен, что уломал её на несколько минут интимного свидания. Конечно, она с радостью согласилась, и директор воспрял духом. Он вытащил из внутреннего кармана пиджака толстый бумажник, отсчитал несколько сторублевых купюр, расплатился с официантом, угостив его щедрыми чаевыми, и поднял девицу из-за столика. И они качающейся походкой направились к выходу. Все-таки выпитое вино давало себя знать, и директор мало что соображал. Во всяком случае, плохо схватывал, что вокруг него происходит, нацелясь только на одно — проводить девицу до койки. К тому же девица не высказывала никаких претензий на этот счет. Только лишь хотела предупредить свою мамашу.
— Мама, наверное, очень волнуется, — игриво проговорила она. — Ведь я оставила её на целый час. А она этого не любит. Надо её предупредить, что пойду в гости.
— Надо быть более самостоятельной, Изабеллочка! — заметил Киселевич, не отступая от неё ни на шаг. Он приобнял девицу за талию и прижался к ней своим животом.
И даже не заметил, как она ловко просунула тонкую ручку к нему под полу пиджака, не менее ловко извлекла его бумажник и с быстротой молнии спрятала его где-то в складках платья. Видимо, в нем была устроен потайной карман, в который можно было запихнуть не один такой бумажник без всякого ущерба для стройности фигуры.
Они покинули вагон-ресторан, прошли в следующий и быстро двинулись по проходу. Макс с Жорой, не медля ни секунды, проследовали за ними, стараясь не отстать от удаляющейся спины Киселевича и в то же время держась на некотором расстоянии, достаточном для того, чтобы не попасться ему на глаза.
Но «строитель коттеджей» так воспылал чувствами к молодой разудалой особе, подогретыми вином, что не замечал ничего вокруг, а тем более того, что происходило у него за спиной. Впрочем, это было только на руку преследователям. Они шли за ним по пятам, так и оставаясь незамеченными. Киселевич с девицей прошли в следующий вагон, затем в ещё один и остановились возле двери её купе. Видно, директор, как ни изощрялся, так и не смог сразу затащить её к себе.
— Мне все же надо успокоить маму, — проворковала девица, хватаясь за ручку двери.
— А вы не можете сказать маме, что встретили школьную подружку, и будете спать в её купе? — уточнил на всякий случай разошедшийся не на шутку директор.
— Боюсь, что мама будет против, — пожала плечами Изабелла. — Она очень ревнива.
После чего девица откатила дверь своего купе, и Киселевич увидел там сидящего за столиком плечистого парня. Перед ним на столике действительно стояло пиво и была разложена газета, на которой он чистил воблу. Парень сразу же поднялся из-за столика во весь рост и подскочил к ней.
— Ты где была? — гаркнул он. — Где ты была, я тебя спрашиваю? Ушла в туалет на десять минут, а явилась через час! Сука!
И он, нисколько не стесняясь присутствия постороннего, закатил ей увесистую оплеуху. Изабелла, если, конечно, так её звали на самом деле, тут же задвинула дверь купе, чтобы крики её дружка не разносились на весь вагон. Из-за двери тут же донеслись звуки пощечин и женские вскрики.
Не желая ввязываться в конфликт, а тем более получать по зубам, директор быстренько ретировался и пошел дальше в свой вагон. Друзья, не задерживаясь, последовали за ним. Возникший конфликт их тоже мало волновал, как и дальнейшая судьба девицы. Пускай она сама разбирается со своей «мамой».
Но где-то в тамбуре Киселевич вдруг резко затормозил. Максу и Жорику пришлось занять места у окон, чтобы не вызвать подозрений у шастающих мимо пассажиров. Они искоса наблюдали за гробовщиком и видели, как тот стоял посреди прохода и хлопал себя по карманам, по бокам, по заднице и по всем остальным частям тела. И при этом несколько раз засовывал руку во внутренние карманы пиджака, по-видимому, стараясь там что-то обнаружить. Но поскольку обнаружить что-либо в пустых карманах ему все же не удалось, лицо его было до жути обескураженным. Он потоптался ещё немного, наконец, открыл дверь тамбура и вернулся обратно в вагон. Друзьям ничего не оставалось, как спешно дать задний ход и спрятаться в противоположном тамбуре.
Тем временем Киселевич вернулся к купе девице и громко постучал в дверь. Она откатилась, и на порог вылетел разгоряченный парень, который несколько минут назад ласково развешивал оплеухи своей девице. Из-за его плеча выглядывала испуганная физиономия её самой.
— У меня пропал бумажник! — довольно нагло объявил Киселевич, который в один момент протрезвел.
— Мне-то какое дело! — не менее нагло ответил парень.
— Она вытащила у меня бумажник! — набычившись, заявил директор, тыкая пальцем в девицу и горя желанием отбить свои деньги назад любой ценой.
— Ты что, старый козел, белены объелся! — высказалась девица, прячась за спину парня. — Ты его, поди, в ресторане обронил. Там и ищи!
— Да как вы смеете! — пискляво закричал гробовщик, стараясь привлечь внимание как можно большего числа пассажиров. Только на их помощь он и надеялся.
И посмотрел по сторонам. Но никто из тех, кто торчал в проходе, не спешил ему на помощь. Все только с любопытством поглядывали на разрастающийся конфликт, не решаясь в него ввязываться. И это было понятно. Еще неизвестно, кто прав, кто виноват, так что лучше не мешаться людям, которые выясняют между собой отношения. Можно незаслуженно получить по шее.
— Я тебе сейчас рыло начищу! — веско сказал парень. — Ты не только бумажник, вставную челюсть потеряешь! Понял!
И он задвинул дверь прямо перед носом расстроенного директора.
Киселевич сразу все понял. И понял он то, что своих денег он не увидит больше никогда. Потому как хрена два докажет, что эта наглая девица вытянула у него из кармана бумажник. Скорее всего, они его уже выкинули в окно, оставив, естественно, себе все содержимое. И с полным правом теперь будут доказывать, что деньги из бумажника их собственные. Так что он рискует только схлопотать по фейсу, если ещё раз попробует связаться с ними. В конце концов, по здравом размышлении Киселевич решил плюнуть на эти деньги — мелочь по сравнению с той суммой, которая покоилась на дне его кейса. Стоит ли, в самом деле, рисковать здоровьем ради нескольких тысяч рублей, когда тебя ждут, не дождутся несколько сотен тысяч долларов? И Киселевич, немного успокоившись, продолжил прерванный путь в свое купе, в душе проклиная эту чертовку, с которой по глупости связался.
Макс и Жорик тут же последовали за ним.
Они прошли ещё два вагона следом за директором и в одном из тамбуров наткнулись на молодого человека, который занимался довольно странным занятием. Он набирал в большую сумку уголь, предназначенный для топки титана. Заметив, что его застукали за этим неприглядным занятием, он быстро застегнул сумку и двинул по проходу. Макс внимательно посмотрел ему вслед. Чем-то этот чудак привлек его внимание. Они с Жорой переглянулись и пошли дальше по проходу, догоняя убегающего директора.
А тот уже скрылся в своем купе.
Когда вошел сосед, Витя сидел за столиком, жевал булку и запивал её чаем. Рядом с ним на столике лежал раскрытый учебник физики, а на его лице была полная безмятежность, словно он только что проснулся, видел приятный сон и теперь чаевничал, разгоняя скуку. Киселевич сел на свое место и уставился на него. Витя бросил исподлобья взгляд на соседа и заметил на его лице жуткое расстройство — видно, директор никак не мог отойти от оживленной беседы с прекрасным полом и громилой-парнем. Витя решил ему не мешать предаваться радужным воспоминаниям, уткнулся в учебник и попытался прочитать хоть пару строк. Но внутреннее напряжение было столь велико, что он не понимал ни одной буквы. Да ещё это напряжение приходилось тщательно скрывать, чтобы у соседа даже не появилось ни малейшего подозрения. Но Киселевич сам обратился к нему, желая хоть с кем-нибудь поговорить и отогнать неприятные мысли о невосполнимой потере. Пусть даже с этим молодым оболтусом.
— Ужинаешь? — бросил директор, не скрывая раздражения.
— Ага, — кивнул Витя, старательно отводя глаза в сторону.
— А я уже поужинал!
Киселевич сказал это с таким укором, словно Витя заставил его тащиться в ресторан и платить за ужин на двоих. Эх, лучше бы он остался в этот вечер голодным! Как-нибудь дотерпел до утра, зато остался бы при деньгах!
— Да я тоже наелся, — мило улыбнулся парень и бросил невинный взгляд на соседа. — Мне мама много чего положила.
— Заботливая у тебя мамаша, — хмуро заметил Киселевич.
— Да, очень, — согласился абитуриент. — Сказала, в дороге все может пригодиться. И точно, пригодилось! Чтобы я без неё делал!
— Слушайся маму! — буркнул Киселевич и уставился в окно. Там уже не было видно ни зги. Абсолютно черная тьма. Ну что ж, завтра утром будет светло, забудется расстройство этого вечера, и он отправиться к новым неизведанным горизонтам со своими пятьюстами тысячами баксов. Жизнь все ещё прекрасна, черт возьми! Несмотря на мелкие неприятности.
— Конечно, буду слушаться! — ответил Витя и подумал, что если бы всегда слушал мамашку, то ни в жизнь не решился на такую лихую авантюру с баксами, и сейчас бы так и остался нищим абитуриентом, и его, скорее всего, выгнали бы из института после первого же вступительного экзамена.
Так бы они ещё долго беседовали на отвлеченные темы, пока их не сморил бы сон, но тут откатилась дверь, и в купе заглянули две ухмыляющиеся рожи. Киселевич повернул голову и от неожиданности потерял дар речи. Он-то грешным делом уже подумал, что рэкетиры остались в городе и уже получают нагоняи от своего Левы Меченого. Но желаемое в одно мгновение растворился в небытие, как призрачный сон, и превратилось в ужасное действительное. Директор узнал бы эти рожи из тысячи лиц, до того они запали ему в душу. Никак не ожидал он увидеть их в этом поезде, который уносил его из проклятого городишки.
Тем не менее, довольные собой рэкетиры нагло ввалились в их купе. Жорик тяжело плюхнулся рядом с бедным директором, прижав его плечом к стенке. Киселевич не мог вымолвить ни слова и только испуганно таращил глаза. Второго смертельного удара за один вечер он точно не переживет. Он уже чувствовал, как кондрашка пробирается в самое его нутро и сейчас начнет хватать за внутренности своими грязными лапами.
— Здорово, Кисель! — радостно проговорил здоровяк. — Вот так встреча! Никак не ожидал тебя здесь увидеть? А ты что, тоже едешь в столицу?
Киселевич испуганно кивнул.
— Ед-ду…
Макс плюхнулся рядом с будущим студентом и довольно строго посмотрел на него.
— Парень, поди-ка погуляй, что ли! Там, по проходам симпатичные девахи прогуливаются. Может, подцепишь какую-нибудь.
Витек понял, что сейчас будет происходить серьезный мужской разговор, и перечить не имеет смысла, торопливо отставил стакан с холодным чаем, поднялся со своего места и поспешно вышел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41