Макс задвинул за ним дверь и повернул защелку. Затем обернулся к директору, и на его губах засияла такая обворожительная улыбка, что Киселевич почувствовал себя совсем плохо.
Он напряженно ждал, что же сейчас произойдет. Во всяком случае, сразу догадался, что лично для него — не произойдет ничего хорошего. Может даже произойти то, что ему набьют фейс, выкинут с поезда или вставят перо между ребер. О деньгах он старался не думать, чтобы ничем, ни жестом, ни мимикой, не выдать их наличия. Где-то в дальнем уголке души он ещё надеялся, что все обойдется.
— И чего это ты собрался в Москву ехать? — спросил Макс.
— Да вот, — пробормотал Киселевич. — Хочу повидать столицу.
— Да чего не неё смотреть! Одна грязь, толкотня и духота. Был я как-то жарким летом в Москве — врагу не пожелаешь!
— Да что-то захотелось потолкаться…
Киселевич опустил голову. Никак не мог он понять, что затеяли эти головорезы. Неужели, они оказались в этом поезде совершенно случайно! Нет, в такие случайности он не верил. По его душу они пришли сюда, по его. И Макс это тут же подтвердил.
— Ну что, Кисель, — весело спросил он, — сам отдашь деньги или как?
Киселевич тяжело сглотнул и приоткрыл рот. На большее у него просто не было сил.
— У меня нет никаких денег! — завел он опять свою шарманку.
Макс понял, что придется выбивать признание любым доступным способом. Но под рукой не было даже гвоздя, уж не говоря о более подходящем предмете, с помощью которого можно было развязать язык. Он осмотрел купе и не увидел ничего достойного внимания. Конечно, Жорик может поработать кулаком, но это грубо и малоэффективно. Кисель озлобится и замолчит навсегда. Тем более что этот скупердяй ради денег готов терпеть любое унижение и любую боль. Макс остановил взгляд на оконном проеме. По случаю жуткой духоты стекло было сдвинуто вниз, и в окне образовался небольшой проем, вполне достаточный для того, чтобы просунуть в него голову. Макс перевел взгляд на напарника.
— Как ты думаешь, Жорик, пролезет человек в форточку?
Жорик посмотрел на окно, потом на Киселевича, потом снова на окно, словно проверяя, пролезет тот в форточку или нет. И видимо, остался своими измерениями удовлетворен.
— Пожалуй, пролезет, — доложил он. — Ну, если и не пролезет, то поможем.
Макс повернулся к Киселевичу и резко, отрывисто бросил:
— Давай, лезь!
Киселевич испуганно смотрел на него, подумав, что тот, может быть, шутит, перевел взгляд на окно, потом обратно на Макса. Видно, тоже проверял, насколько габариты окна сопоставимы с его собственными. И они показались ему совершенно несопоставимыми. Даже его голова не способна была пролезть в узкую оконную щель, не говоря про живот.
— Вы шутите?
— Какие могут быть шутки? — серьезно проговорил Макс. — Жорик, помоги ему!
Жорик кивнул, схватил директора под мышки и оторвал его от сиденья с явным намерением подтащить к окну. Киселевич ухватился руками за стол, пытаясь сопротивляться, но, тем не менее, освободил сиденье от своего зада. Этого было вполне достаточно. Макс тут же приподнял сиденье и извлек из багажного отделения его кейс.
— Спасибо! — холодно проговорил он. — Можете садиться, подсудимый.
Киселевич плюхнулся обратно с полным отчаянием на лице. Его прощальный взгляд был жалок и плаксив. Да, ненадежным оказался мини-сейф, даже хитрость не помогла!
— Там ничего нет! — глухо проговорил директор и отвернулся, чтобы не смотреть на манипуляции с чемоданом. Пускай делают, что хотят, решил он, лишь бы все побыстрее это закончилось! Отчаяние стало настолько сильным, что он стал равнодушным ко всему.
— Разве?! — заметил Макс.
Он попытался открыть кейс, но ему это не удалось. Чемодан был закрыт на кодовый замок. Видимо, когда Витя захлопнул крышку, язычки замков встали на место. Макс достал из кармана брюк перочинный нож и элегантным движением руки откинул лезвие.
— Ну, шифр ты нам все равно не скажешь! — невозмутимо констатировал он. — Придется сломать замок.
Он просунул лезвие в щель между створками кейса, отодвинул защелки и слегка нажал его вниз. Замки щелкнули, и Макс откинул крышку. В кейсе была навалена одежда. Вещи находились в некотором беспорядке по сравнению с тем, в каком порядке они лежали до того, как в нем побывали витины руки. Но Киселевич пребывал в таком убитом состоянии, что этого даже не заметил.
Макс без церемоний отбросил вещи в сторону. Под брюками и сорочками лежали ровными рядами запечатанные пачки долларов. Макс не поверил своим глазам и даже присвистнул. Жорик тоже. Выходит, ищейки Левы Меченого оказались правы. Хорошо поставил дело бывший спорткомитетчик. Завел себе информаторов во всех заведениях, где могут появиться люди с бабками. Ну, а как ещё можно узнать, кто именно располагает достаточной суммой для привлечения разного сорта грабителей и кидал?
— Ого! — восхищенно воскликнул Макс. — Сколько же здесь?
Киселевич сглотнул и еле слышно прошептал:
— Пятьсот тысяч долларов.
Ни Макс, ни Жорик его не расслышал.
— Сколько, сколько?
— Пятьсот тысяч, — повторил погромче Киселевич. — Я должен Леве только триста. Можете их забрать.
Макс даже усмехнулся, настолько жалким казалось предложение гробовщика. В самом деле, после стольких приключений, опасных для жизни, после такой нервотрепки, которую они пережили, пока догоняли проклятый поезд, забирать только лишь требуемую сумму было верхом легкомыслия.
— Какие мы добрые! — усмехнулся Макс. — Теперь мы можем добровольно отдать деньги. Вот спасибо! Вы на редкость благородный человек. Всегда возвращаете деньги без напоминаний!
Макс принялся пересчитывать пачки и насчитал ровно пятьдесят. На то, чтобы их вскрывать и пересчитывать сами купюры, времени уже не было. Да и желания тоже. Пачки были целые, аккуратно заклеенные банковской лентой, не вызывающей сомнений в их подлинности. Никто из троих бедолаг даже не мог и подумать, что в банке могут завернуть в ленту нарезанные листочки.
— Да, действительно, ровно пятьсот тысяч, — подтвердил Макс. — Оказывается, вы ещё и очень правдивый человек. Даже не соврали нам, бедным людям.
Однако Жорику все эти церемонии не понравились. Он привык действовать более грубо и нахраписто, и поэтому удивленно слушал Макса, не понимая, чего это он тут гонит волну. Заявление директора про триста тысяч он воспринял, как личное оскорбление, и высказал довольно резким тоном свою точку зрения:
— А проценты? А оплата за работу? Ты что, Кисель! Мы столько за тобой гонялись! Кто за это будет платить!
Макс с ним полностью согласился и жалостливо посмотрел на Киселевича.
— Жора прав. Мы провели огромную работу, просто рискованную работу по изъятию этих денег. Кто нам её оплатит? К тому же нехорошо обманывать друзей. Короче, мы забираем все!
Киселевич зло скривился. Он сейчас потеряет все, что у него есть, и теперь его уже ничто не остановит. Этих бандитов он уже не боялся. Он бы их даже с удовольствием убил, если б было чем. И как это он не догадался прихватить с собой револьвер! Поэтому он позволил себе высказать угрозу:
— Вы пожалеете! Я знаю, к кому мне обратиться с жалобой! Это деньги не мои, я везу их одному уважаемому в криминальном мире человеку, одному московскому авторитету. Он от вас мокрое место оставит! Будете у него в ногах валяться, вымаливая себе легкую смерть!
Макс захлопнул крышку кейса. Он сразу понял, что гробовщик берет на понт. Если бы у него была серьезная крыша, Лева вряд ли стал бы прибегать к подобным методам отъема денег. Он бы договорился с его крышей лично.
— Жалуйся, кому хочешь! — отмахнулся он. — Можешь даже ментам пожаловаться. И они займутся происхождением этих денег. И когда узнают, какие это грязные деньги, привлекут тебя по полной программе.
Киселевич помотал головой.
— Это чистые деньги! И я получил их законным путем.
— Без залога? — удивился Макс.
— Почему? Я заложил свою фирму.
Макс искренне усмехнулся.
— Твоя фирма не стоит и ломанного гроша. За неё не дали бы и тысячи баксов. Уверен, ты получил эти бабки за взятку.
— Ничего подобного! — возмутился Киселевич. — Мне дали кредит на законных основаниях.
— И что, в этом банке всем желающим дают кредиты? — изумился Макс. — Может, и нам взять! А, Жорик, давай с тобой возьмем по кредиту?
— А возвращать как будем? — поинтересовался тот.
— Дурашка! — усмехнулся Макс. — Кто же кредит возвращает? Кредит для того и берут, чтобы не возвращать. Кисель, сколько ты отстегнул банкиру, который занимался твоим кредитом?
— Десять процентов, — пробубнил Киселевич.
— Вот видишь, а ты говоришь, ментура тобой не займется!
Киселевич осознал всю безнадежность своего положения и понял, что своих денег он назад не получит. И никто ему не поможет эти деньги вернуть. Потому что никакой крыши у него теперь нет. Лева Меченый, который охранял его интересы, теперь не даст за его жизнь и рубля. Да, горько подумал он, надо было сразу отдать этим бандитам триста тысяч, тогда бы хоть двести осталось. Вот она, проклятая жадность фраера! Он откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и проворчал:
— Изверги!
— Один мужик тоже взял кредит, — вспомнил Жорик одну из своих историй. — Перевел все деньги в иностранный банк и удрал с семьей за границу. Думал, что там его искать никто не будет. Ничего, нашли! Местные бандиты. Они похитили ребенка, и ему пришлось отдать все, что он наворовал. От судьбы не уйдешь, Кисель!
— А я и не собирался их брать… — пробормотал директор. — Само собой получилось!
Макс усмехнулся, показал Жорику на выход, забрал с собой кейс, и они покинули купе. Больше им с гробовщиком говорить было не о чем.
Затем они отправились в последний вагон, где проводник уже приготовил им два места, правда, в обычном купе, и они прекрасно устроились на ночь. Вместе с ними ехали два кавказца, которые болтали что-то на своем языке, но скоро они затихли и улеглись по койкам. Жорик все порывался открыть кейс и проверить подлинность долларов, но Макс останавливал его, говоря, что не стоит так рисковать. Кавказцы могли увидеть деньги, а от них всего можно ожидать. За такую сумму баксов они могут Макса вместе с Жориком порезать на кусочки, и за ночь съесть сырыми, так что потом ни одна собака не догадалась бы, где искать их трупы. Проверить баксы они решили в Москве, когда шумные соседи свалят и оставят их наедине со своим богатством. Тем более что гробовщик до столицы все равно никуда не денется, и если окажется что-то не так, они успеют его прищучить.
А Киселевич в эту ночь так и не смог уснуть. Он слушал в темноте перестук вагонных колес и думал о том, за каким хреном он едет в Москву. Больше у него денег не было ни копейки. Эти два бандита и воровка в юбке вытрясли из него все. Правда, шуршали ещё несколько бумажек в кармане брюк, но этих денег не хватит даже на обратный билет.
Глава 8
«Москва ничему не верит»
В этом году удалось на редкость жаркое лето. Жители столицы спасались от жары в небольших городских водоемах, пили ведрами квас и кока-колу, ели тоннами мороженое. Даже тень не спасала от духоты и зноя. Столбик термометра постоянно держался выше тридцати градусов. Мозги плавились от жары, думать не хотелось, ходить на работу тоже, заниматься бандитизмом тем более. Количество преступлений резко пошло вниз. Но расследованием тех, которые все-таки совершались, тоже занимались с прохладцей. Процент раскрываемости упал на недосягаемую отметку. Менты сидели в тенечке и, попивая холодное пивко, лениво наблюдали, как мимо них бегают преступники всех мастей. Все смешалось в доме Облонских.
Павелецкий вокзал просто плавился вместе с мозгами прибывающих пассажиров. Поезда привозили разморенных в духоте людей, и те в мыле и поту вываливались на раскаленный перрон. Часам к одиннадцати утра к перрону подкатил поезд из Карячина. Он замедлил ход и, подтянув последний вагон к дальнему концу платформы, тяжело остановился. Проводники открыли двери вагонов, и из них начали выходить обалдевшие от жары и духоты граждане. Они, надрываясь, тащили свои сумки и чемоданы к зданию вокзала, надеясь хоть там получить долгожданную прохладу и отдохновение. Юркие носильщики уже похватали выгодных пассажиров, погрузили их поклажу на свои тележки и поволокли к дверям. Больше свободных носильщиков не осталось.
Киселевич немного привел себя в порядок. Его помятое от бессонной ночи лицо было мрачным, как темный сырой подвал. Он пошарил по карманам брюк и пиджака, нашел несколько смятых десяток, расправил их, сложил вместе, пересчитал — шестьдесят рублей. Это все, что у него осталось после ограбления. Не хватит даже на мелкие расходы, не говоря уже про обратный билет. Розовые мечты о безбедном существовании остались где-то там, далеко, в вагонном ресторане. Теперь у него не осталось ни счета в банке, ни фирмы — ничего.
— Черт, даже на завтрак не хватит! — проворчал он, убрал деньги подальше и повесил пиджак на левую руку, оставшись в одной рубашке с короткими рукавами. Пот катил с него градом. В другую руку он взял пакет, в который сложил выкинутые из кейса вещи. После чего, не прощаясь с парнем и даже не глядя на него, покинул купе. Прошел по проходу, где толкались пассажиры, собиравшие свои вещи, спустился на платформу и двинул в сторону здания вокзала. Что он будет делать дальше, он даже себе не представлял.
Витя проводил его молча, подождал немного, пока сосед сойдет с поезда, и выглянул в проход. Там шныряли пассажиры, подтаскивая к выходу свой багаж. Витя нырнул обратно, достал из-под сиденья свой чемодан, откинул крышку, проверил содержимое. Деньги на месте, закрыты сверху теплыми вещами, которые положила заботливая мама. Знала бы она, как пригодились её сыночку клей, ножницы и другие полезные вещички, подпрыгнула бы от радости. Или убила бы своими руками. В зависимости от её моральных принципов. Но об этом остается только гадать. Сейчас в наличие имеются только плоды её заботливых рук — любимый сыночек, ставший вором.
Витя опять выглянул из купе, проверил, много ли пассажиров в проходе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41