Смотрите, она сначала выбирает рыбу из пирога, а потом ест всё остальное.
Таня Жигалова сказала:
– Когда я была маленькая, мы жили недалеко от Мурманска. Там все коровы ели рыбу. По-моему, эта корова родилась за Полярным кругом, где сена очень мало… Коров там кормят сушёной и вяленой рыбой.
– А может быть, корова ест всё подряд потому, что она голодная? – спросила Света.
Пыжик покачал головою:
– Ничего не голодная. Просто не хватает ей каких-то витаминов. В одной книге я читал, что северные олени иногда ловят и поедают мелких животных и птиц, грызут, как собаки, кости. Учёные говорят, что оленям нужен фосфор, кальций, натрий и ещё что-то, а в лишайниках, которыми питаются олени, ничего этого нет. Вот оленям и приходится охотиться за мелкими животными. Наша корова, наверное, нуждается в каких-то витаминах. Она же всю зиму провела в сарае и всю зиму питалась одним только сеном.
– Ребята, – сказал Чи-лень-чи-пень. – Если поставить серьёзно опыты, – мы можем написать научную работу. И знаете какую? «Как приучить животных к разной пище»! Нет, в самом деле! Едят же собаки хлеб! А собака какое животное? Травоядное?
– Одна моя знакомая собака, – сказала Дюймовочка, – ела траву. Честное пионерское! Сама видела!
– Это же она лечилась! – крикнул Бомба. – Собаки едят траву, когда болеют. И кошки едят траву. А когда я ездил с отцом в Крым, мы видели там собак и кошек, которые едят виноград. Честное пионерское!
– А куры? – закричала Дюймовочка. – Куры зерноядные? Да? А разве куры не едят мясо? Они даже куриное мясо едят с удовольствием. И варёное и сырое. Это уж я точно знаю.
Мы бы ещё долго обсуждали все эти вопросы, но Люся начала гудеть, и мы побежали к машине. С нами вместе помчалась и корова. Кажется, мы произвели на неё хорошее впечатление, и мне кажется, она твёрдо решила присоединиться к нашей компании.
Это было так смешно, что мы чуть не умерли от смеха.
Когда мы подбежали к машине и корова увидела, что мы уезжаем, она ужасно заволновалась. Пыжик закричал, дурачась, что он не поедет без коровы. Перегнувшись через борт грузовика, он схватил корову за рога и сделал вид, будто тянет её в машину.
– Цепляйся, цепляйся, Матильда Ивановна! Ребята, освободите место для мадам коровы!
– Ой, какие балованные ребята! – закричала Люся. Она выскочила из машины и отогнала корову хворостиной подальше. Корова жалобно замычала. Пыжик начал ломать руки над головой.
– Прости, священная скотина! – запел он. – О, как жестоко разлучают нас!
Ребята долго ещё не могли успокоиться. Солнечный весёлый день и крепкие запахи земли и ещё чего-то, что всегда будоражит всех за городом, настроили всех так, что мы готовы были дурачиться без конца.
Бомба кричал:
– СОС! СОС! Сейчас начнётся невероятное автомобилекрушение. Наденьте спасательный пояс на Ломайносова. СОС! СОС!
Все захохотали, потому что Игнатьев вовсе никакой не Ломайносов, а прозвали его так за то, что он часто налетает носом на двери, парты, на классную доску и, конечно, ломает нос. Не совсем, правда, ломает, но синяков и царапин у него хватает. Ну, вот его и прозвали Ломайносовым.
В конце концов все уселись и мы поехали.
Дорога была ужасная.
Машину то и дело подбрасывало, и Бомба кричал всё время:
– СОС! СОС! Дайте умереть спокойно. Ой, шофер без прав, пожалей наших родителей. Я уже превратился в гоголь-моголь!
Но когда лесная дорога кончилась и машина выбралась на асфальтированный тракт, тряска прекратилась, ребята повеселели.
Девочки запели «Летят перелётные птицы», мальчишки подхватили, и мы помчались с песней мимо весенних солнечных перелесков, лесных полян. По сторонам потянулись поля, чёрные и бурые, и только кое-где ещё лежали полоски жёлтого снега.
Весна!
Ну до чего же она весёлая за городом! Воздух тут такой чудесный, что его уж никак не сравнить с ленинградским. И небо за городом весёлое, а голубой горизонт словно акварельной краской расписан. Такой нежный и неземной.
По сторонам то и дело всплывали из-за бугров силосные башни. Кое-где уже ползали приземистые трактора. Но вряд ли это была вспашка. Наверное, тракторы вывозили на поля удобрения. Но Птицын потёр руки и сказал, махнув рукой в сторону тракторов:
– Ранняя вспашка!
И начал объяснять, как пашут землю и для чего нужна такая пахота. Но мы и без Птицына знали всё ещё в первом классе.
Мальчишки повалили Птицына и стали кричать:
– Дважды два – четыре! Волга впадает в Каспийское море! Птицын питается сеном! – И, дурачась, начали щекотать Андрюшу, выкрикивая: «Помогайте, кто может, перепахать старосту!»
Птицын взвизгивал, словно поросёнок, а время от времени вопил, как автомобильная сирена.
Под визги его и вопли мы влетели на широкую улицу колхоза, перепугав до смерти кур и гусей, которые совещались о чём-то на самой середине улицы. Захлопали крылья, поднялся такой негодующий шум, словно мы передавили половину всех кур и гусей. Но, конечно, ни одна птица не пострадала, только следом за машиной взвились в воздухе пух и перья.
Перед колхозным клубом машина остановилась. И тотчас же из переулочка вышли колхозные ребята (я думаю, они давно уже стояли тут, поджидая нас). Они стройными рядами двинулись прямо к машине. Впереди, барабаня на сверкающем новыми красками барабане, шла Наташа Пономарёва – наша старая знакомая. За ней важно вышагивали Петька, Нина, Тамара, Коля и другие ребята, которые приезжали к нам в Ленинград, а за ребятами бежали, высунув языки, тоже знакомые уже нам барбосы, джульбарсы, дамки, пираты, буяны, трезоры и ещё какие-то пегие и лохматые собаки, которым, наверное, всё равно было, как их называют. Увидев нас издали, собаки бросились к машине с лаем, но, когда подбежали ближе, сразу узнали нас (мы же теперь не чужие в колхозе) и принялись махать хвостами, приветствуя нас по-своему, по-собачьему. В клубе уже стояли накрытые столы. На тарелках лежали творог, мочёная брусника и яблоки, в мисках светился золотистый мёд, пышные ломти хлеба были сложены горками на одном и другом концах стола.
Пыжик шепнул мне на ухо:
– Священное животное пригласить бы сюда! Уж оно бы показало тут себя! Уж оно бы тут повеселилось!
Все дружно принялись угощаться, потому что после дороги всегда почему-то хочется есть. Громко похваливая всё, что подавали нам, мы опустошали тарелки и с творогом, и с мочёными яблоками, и всё нам казалось очень вкусным. Одна только Лийка Бегичева восседала (именно восседала, а не сидела за столом) с таким видом, будто она оскорблена слишком простым угощением колхоза. Выпячивая противно губы, она нюхала то одну тарелку, то другую, смотрела с недоумением на всех и, сюсюкая, спрашивала:
– А это что такое?
Она хотела, видимо, показать колхозным ребятам, что не привыкла к такой простой пище, а питается какими-то особенными деликатесами. Но колхозные ребята не поняли её.
– А ты что, – спросил паренёк с облупленным носом, – не всё, стало быть, ешь? Животом, что ли, мучаешься? Тогда на мёд навались. Мёд очень полезный, когда брюхо пучит!
– Ничего у меня не пучит! – покраснела Лийка. – Я просто не привыкла к грубой пище.
– Сейчас! – подмигнул всем Вовка Волнухин. – Сейчас привыкнет! – Он придвинул тарелку с творогом к Лийке, положил в творог сметану и сказал шёпотом, чтобы не слышали колхозные ребята: – Лопай! Ну? А если оставишь хоть крошку на тарелке, – намажу тебя саму сметаной! Понимаешь? Лопай и не позорь нас, не оскорбляй хозяина!
Лийка испуганно отшатнулась, но, взглянув на Вовку, поспешно схватила ложку и принялась очищать тарелку с такой быстротой, словно спешила на поезд.
Молодец Вовка! Так с этой Лийкой и надо поступать. Ведь она и в самом деле оскорбляет гостеприимных хозяев, отказываясь от их угощения. И нас подводит. Ведь колхозные ребята могут подумать, что таких Лиек в Ленинграде видимо-невидимо. И это тем более обидно, что всё поданное нам на завтрак было свежим, вкусным, питательным.
Позавтракав, мы все, в сопровождении колхозных ребят, пошли на лисью ферму.
Она находилась на окраине деревни, в берёзовой роще. На крутом берегу маленькой речушки стояли домики-клетки с проволочными сетками вместо окон и дверей. Домики стояли друг против друга, образуя улицы лисьего города.
– Сказочный город Лисебург! – усмехнулся Пыжик, подтолкнув меня. – Верно, Антилопа?
– Ага! – кивнула я. – Ты прав, Чижик-Пыжик! – сказала я, чтобы он не называл меня больше Антилопой.
Пыжик, с удивлением взглянув на меня, кажется, понял, почему я назвала его Чижиком-Пыжиком, а поняв, растерянно пожал плечами и, смущённо покашливая, смешался с ребятами колхоза и сразу заговорил с ними о чём-то с таким оживлением, будто ради этого разговора только и приехал в колхоз.
В Лисебурге было удивительно тихо. Весенний ветер шевелил над головами голые ветви берёз, и они раскачивались, поскрипывая и шурша берёстой, словно жалуясь на своих невесёлых соседей-лисиц.
Кое-где лежал ещё снег, но на открытых местах уже зеленел брусничник. Колхозные ребята сказали нам, что брусника – единственное растение, которое даже под снегом остаётся в своём зелёном наряде.
Мы шли по улицам Лисебурга. И нас провожали взгляды лисиц, которые посматривали сквозь чёрные сетки, склонив головы набок, словно пытаясь услышать, что говорим мы. Некоторые лисы сидели спокойно и не интересовались нами. Они были такие важные, такие гордые, что Пыжик остановился перед гордецами и сказал:
– Смотри, Сологубова, до чего важные эти два лиса. Сидят, как будто в ложе, и ждут, когда поднимется занавес.
– Действительно! – сказала я. – И, между прочим, они здорово похожи на заколдованных принцев и принцесс! Все в чернобурых накидках и у всех меховые шлейфы!
Бомба захохотал.
– Ребята, – закричал он, – интересно, что у них в голове сейчас? По-моему, они смотрят на нас и думают: кажется, приехал цирк и сейчас начнётся представление… А что? Покажем лисам парочку номеров?
Не успели мы обсудить этот вопрос, как, взметнув в небо ноги, Бомба встал на голову.
Лисицы вытянули морды, навострили уши, а одна даже похлопала пушистым хвостом по проволочной сетке. Может быть, поаплодировала Бомбе?
Колхозные ребята, однако, не одобрили номер Бомбы.
Круглый Васёк сказал:
– Если люди будут перед лисами на головах ходить, – они перестанут уважать нас.
Бомба покраснел.
– А ты думаешь, – спросил он, – они уважают вас?
– А как же! Ясно уважают! Мы же в прошлом году выручили от продажи меха полмиллиона рублей. А это немногим меньше, чем весь колхоз получил за проданное зерно и мясо. И за это наши ребята в почёте у колхозников. А затратили мы трудодней в двадцать два раза меньше, чем другие колхозные бригады. Ясно?
– И вам отдали полмиллиона? – поинтересовалась Лийка.
– Чудная! – пожал плечами Васёк. – У нас же хозяйство общее. И доходы общие. Часть денег пошла на клуб, часть на расширение фермы, часть-на покупку новых машин.
– А вам что?
– Нам-то? А нам вот телевизор купили, моторную лодку, коньки, футбольный мяч.
На каждой лисьей клетке висели таблички с именами лисиц.
– Жучка! – шли мы и читали.
– Полкан!
– Дамка!
– Жучка Вторая!
– Трезор Четвёртый!
– Как цари, – засмеялся Пыжик. – А почему-то имена собачьи!
– Какие же им ещё давать имена? – удивился Васёк. – Человечьи? Одного лиса мы назвали Председателем! Уж очень хмурый был он! Так наш председатель колхоза обиделся, и нам пришлось назвать лиса просто Хмуркой!
Нина спросила:
– А можно их погладить?
– Не стоит! – мотнул головою Васёк. – Малосознательные они, зверюги эти! Хоть ты корми, хоть не корми, – всё равно стараются за руку цапнуть. Это ж не собаки! И не кошки!
– Кошки тоже не очень уважительные! – сказала Наташа из колхоза. – Только и ластятся тогда, когда им пожрать нужно, а как наелись – хвост трубой и поминай как звали.
– А что они кушают? – спросил Ломайносов.
– Мясо, рыбу, мышей, лягушек, ягоды! – быстро ответил Васёк. – Но уже заболеют если, – тогда только яйца! Одни сырые яйца! И не кушают! Кушают люди! Едят лошади, коровы, овцы! А звери жрут!
– Интересно, шоколад они будут есть? – поинтересовалась Надя.
– Шоколадом ещё не пробовали кормить! – засмеялся Васёк, и все колхозные ребята засмеялись тоже. – Да и приучать лисиц к шоколаду не стоит. Ведь тогда каждая шкура обойдётся в тысячи рублей.
– Но, – сказала Надя, вытаскивая из кармана плитку шоколада, – для опыта интересно всё-таки… Попробуем? А?
Она отломила от плитки кусочек и просунула его сквозь сетку. Лис осторожно потянулся к шоколаду носом, понюхал и отвернулся, сморщив нос так, словно собирался чихнуть.
– Что за гадость! – пропищал за лисицу Пыжик. – Почему предлагают такой скверный шоколад?
Все засмеялись.
Я сказала:
– Ты очень смешной, Пыжик!
– Вообще-то, – заважничал Пыжик, – по своему характеру я очень серьёзный! Но сам люблю всё весёлое и всех весёлых людей. Мои любимые книги – это весёлые книги: «Янки при дворе короля Артура», «Записки Пиквикского клуба». А ты читаешь что-нибудь? Любишь книги?
– Только серьёзные книги! О путешествиях тоже люблю читать! Про зверей, растения, о жизни в морях.
– О, тогда ты можешь брать у меня книги! У нас большая библиотека. И в ней больше всего серьёзных книг.
Пока мы разговаривали, Лийка Бегичева выкинула новый номер. Чтобы похвастаться перед колхозными ребятами, показать себя особенной, не похожей ни на кого из нас, она зажала нос и запищала:
– Ой, какой тут ужасный запах!
Вот ломака! Полчаса не замечала, что на лисоферме пахнет не лучше, чем в зоологическом саду, но вот, желая обратить на себя внимание, вдруг «заметила» запах лисиц.
Васёк повёл носом, подозрительно посмотрел на колхозных ребят:
– А что? Запах как запах! Обыкновенный! Лисий! Одеколоном мы их не брызгаем. Пахнут, как могут!
– Они ужасно грязные, не так ли? – зажеманничала Лийка.
Васёк обиделся за своих лисиц.
– Лиса, – сказал он, – чистоплотное животное. Если посадить лису в грязное помещение, она сразу начинает болеть. Хиреет, говоря научным языком. От грязи хиреет. Это и наш профессор подтвердит в любое время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36