Тебя же на самом деле запрещать надо! Ты социально опасна!
Викуля затрепетала и закрыла лицо руками, а Мура только раззадорилась:
— Вот типичная логика примитивного самца! Да ты, как и прочие, тебе подобные особи, просто меня боишься! Еще бы, я ведь в своих романах вывожу без прикрас вашу подлую мужскую породу!
Кирка вскочил и забегал по кухне. Потом остановился и послал в сторону противницы испепеляющий взор, который на полпути встретился с аналогичным встречным зарядом, вследствие чего полностью потерял свою убойную силу.
— Вика, заткни уши и не слушай ее! — отчаянно вскричал он. — И не вздумай читать дребедень, которую она сочиняет! Еще придумала психологические опыты ставить и марать честное имя моего отца. Не позволю! Не позволю!
— Самец, самец! — отчаянно шипела Мура, готовая вцепиться в его гнусную физиономию.
…Как всегда. Кирка сдался первым и позорно покинул поле боя, поскуливая и зализывая раны. Мура и Викуля остались одни.
— Не понимаю, как такой трус мог кого-то убить!
— Му-ура, — протянула Викуля испуганно.
— Вот и радуйся, — невозмутимо ответила Мура, — значит, он не убивал.
— Тогда чего ты на него набросилась? — вступилась за мужа Викуля.
— Он первый начал, — огрызнулась Мура и спохватилась:
— Одно плохо, где теперь искать этого его двойника? Я рассчитывала, что у него и правда есть какой-нибудь тайный брат.
— Ты же обещала расспросить его тактично, а сама, сама!.. — возмутилась Викуля.
Мура совершила непростительную оплошность, снисходительно буркнув:
— Ну, подумаешь, какие мы нежные, ничего твоему Кирке не сделается… Он, может, любовницу замочил, а она о его чувствах беспокоится. Обыкновенный трус, слизняк и размазня.
Это уж точно было лишнее, потому что Викуля тихо, но твердо сказала:
— Мне это не нравится.
— Что именно? — не поняла Мура.
— То, как ты говоришь о Кирке и как ты с ним обращаешься в его же собственном доме, — уже громче пояснила Вика.
Мура удивленно приподняла брови:
— Нашла кого защищать! Тоже мне, поруганная святыня! Мало того, что он ходит налево, так еще…
Викуля не дала ей договорить:
— Может, он и ходит налево, может, и что похуже, но он мой муж и я его люблю. И не позволю обзывать его трусом, размазней и слизняком! Если бы не твоя знаменитая психическая атака и подметные письма, я бы сейчас вообще жила спокойно и ни о чем не беспокоилась. Ну, подумаешь, гульнул мужик, с кем не бывает! А ты… ты все усугубила!
— Ах так! — сказала Мура. — Значит, Мура — сволочь? Ну, спасибо. — И пригрозила:
— Учти, если я уйду, то больше не приду!
— И уходи! — не сдавалась Вика, что было совершенно на нее не похоже.
— И уйду! — вскипела Мура.
— Вот и шуруй!
Мура, уязвленная в самое сердце, не произнесла больше ни слова, хотя лексикон у нее был обширный. Она молча подхватила свою сумку с ноутбуком, диктофоном и зубной щеткой, а также коробку с черепахой и вылетела за дверь подружкиной квартиры, полная решимости никогда и ни при каких обстоятельствах сюда не возвращаться.
— Ну хорошо же, хорошо, — бормотала она себе под нос, звонко цокая каблучками по ступенькам. — Они еще пожалеют, они еще все пожалеют. Они будут рыдать и умолять меня вернуться. — Под местоимением «они» раздосадованная Мура имела в виду не только Вику и Кирку, но и своих издателей, успевших еще раньше наплевать в ее творческую душу.
Глава 16.
РАБОТАТЬ, РАБОТАТЬ И ЕЩЕ РАЗ РАБОТАТЬ
Котька Кучеров был благополучно препровожден в КПЗ, где благополучно отсыпался, а его грязная куртка в подозрительных пятнах отправилась на экспертизу, однако Рогов не испытывал особого желания почивать на лаврах.
— И что он собой представляет, этот Кучеров? — Подполковник по своему обыкновению мастерски жонглировал бровями.
— Да ничего примечательного: двадцать семь лет, уже два месяца нигде не работает, пьет, интеллект пэтэушника. Соседи жалуются на буйный нрав и приятелей-собутыльников. В общем, классический вариант повзрослевшего дворового хулигана. Имеет судимость за пьяную драку на дискотеке, — доложил Рогов.
— Говоришь, сознался в убийстве? — уточнил подполковник.
— Так и сказал: «Это я ее убил», но ведь он в невменяемом состоянии, так что неизвестно, насколько ему можно верить, — вздохнул Рогов. — Боюсь, протрезвеет — по-другому заговорит.
— А ты на что? — напомнил подполковник Кобылин. — Если припрешь его к стенке, заговорит как надо.
— Все зависит от результатов экспертизы. Покажет, что на его куртке кровь Столетовой, припру, покажет, что не ее, а его, например, то, как говорится, при всем желании…
— Что за пессимизм? — не одобрил его осторожности подполковник. — Слишком уж ты, как я посмотрю, склонен к сомнениям. Работать надо, работать, а не сомневаться попусту… Если этот самый Кучеров ухлестывал за манекенщицей, то вполне мог к кому-нибудь приревновать. Любовный треугольник и всякое такое… Да, кстати, что там у тебя Александра делает?
— Поехала в одно издательство, — нехотя буркнул Рогов.
— В издательство? В какое еще издательство?
— Да тут… В общем, мы выяснили кое-что насчет этих кроликов и факиров, ну, помните, письма, посланные Столетовой? Точнее, это она, Тиунова, сообразила. Короче, в письмах тех — цитаты из романов одной писательницы… Алены Вереск.
— Что ты говоришь? Шура догадалась? Я же тебя предупреждал: она девушка умная и толковая!
— Главное — начитанная, — вяло подтвердил Рогов.
Подполковник погрузился в глубокую задумчивость:
— Цитаты из романов? Очень интересно! Первый раз с таким сталкиваюсь…
— Ну вот она, Александра Тиунова, и поехала в издательство, чтобы поразузнать о писательнице.
— Думаешь, она может иметь отношение к убийству?
Рогов развел руками и честно признался:
— Даже не знаю, что и сказать. Тут всего так много: и бабенка эта подозрительная, которая за кулисами шлялась, и колье пропавшее, и признание Кучерова…
— Да, версий хватает, — согласился Кобылин, — боюсь, это верный знак того, что дело затянется.
— Ты знаешь что, все-таки займись сначала Кучеровым. Давай-ка работать, работать и еще раз работать… — Подполковник не договорил — его прервал пронзительный телефонный звонок. Поднял трубку, мгновенно насупив брови:
— Подполковник Кобылин…
И тут с подполковником стали происходить невиданные перемены, а именно: лицо его мгновенно разгладилось, а брови приподнялись, приняли положение «домиком» да так и застыли.
— А, это ты, Шурочка? — отозвался он умильным тоном. — Да, да, он у меня, передаю трубку.
Рогов взял трубку и услышал голос своей нахальной помощницы:
— Юрий Викторович, докладываю: я побывала в издательстве, узнала адрес писательницы, но ее нет дома. Причем, как утверждают соседи, уже несколько дней ее никто не видел. Да, кстати, на нее около месяца назад было совершено нападение, прямо в подъезде. Попытка ограбления. Что будем делать?
— Ничего не делать. — Рогов с трудом поборол в себе желание наговорить назойливому «аналитику» в юбке массу «приятных» вещей. (Надо сказать, спасло Шуру от его гнева только присутствие явно благоволящего ей подполковника Кобылина.) — По крайней мере, не вижу повода ломать дверь. В Уголовном кодексе нет статьи за написание дурацких романов. К большому сожалению. Возвращайтесь назад, я найду вам работу.
* * *
Казенные стены КПЗ сотворили чудо: Кучеров был почти как стеклышко буквально через два часа. Он сидел напротив Рогова, серьезный и сосредоточенный, и не сводил с него своих настороженных немигающих глаз. На Шуру Тиунову он внимания не обращал, видно, не принимал всерьез.
С формальностями было покончено, и Рогов приступил к допросу по полной программе, как то: где находился тогда-то, кто может подтвердить, откуда кровь на куртке и т.д. и т.п. Котька не запирался, а главное, не лез в бутылку и не выставлял встречных претензий типа «а на каком основании?» и прочая.
— В пятницу? — Кучеров наморщил лоб, украшенный слегка затянувшейся ссадиной. — В пятницу, в пятницу… Ах, да, — его помятая физиономия прояснилась, — так был в гараже у Брынзы… Посидели, выпили, закусили…
— Как фамилия Брынзы? — уточнил Рогов.
— Так это… у него фамилия такая — Брынза, — растерянно протянул Котька. Шура при этом откровенно хмыкнула.
Рогов с тоской посмотрел в окно, за которым кипела привычная вечерняя жизнь. Мужики возвращались с работы, а дома их терпеливо ждали жены, комнатные тапки и футбол по телевизору — словом, все то, чего он был начисто лишен по милости какой-то бумагомарательницы.
— И до какого часа вы были в гараже у этого Брынзы? — монотонно продолжил он допрос. Котька пожал аршинными плечами:
— Да я не засекал… Посидели как обычно, пузырек раздавили…
— Ну а кровь на вашей куртке откуда, не помните случайно? — со вздохом спросил Рогов.
— Кровь? — Кучеров почесал затылок. — Вроде я с кем-то подрался, а с кем — не помню. Утром посмотрел — рожа разбитая, думал-думал, вспоминал-вспоминал, кто это меня так разрисовал. Хоть убей — провал. А что, я зашиб кого, что ли? — осторожно поинтересовался он.
— Ага, — подтвердил Рогов, — зашиб. Вы зашибли гражданку Столетову.
— Я?!! — Котька так брякнулся на спинку стула, что едва не снес ее начисто. — Да чтобы я — Лику! Да я, я… Я бы своими руками придушил того, кто ее убил. Вот этими самыми руками! — Он потряс здоровенными кулачищами, каждый размером с голову бульдога.
— Значит, не убивал? Но ведь ты же признался! — Хотя Рогов и предчувствовал такой поворот событий, ему стало обидно за себя и за потраченное время.
— Я? Убил Лику? — На этот раз стул заскрипел особенно громко и жалостливо. — Чтобы я убил Лику! — Кучеров закрылся руками, а когда отнял их от лица, на его небритых щеках блестели крупные, как горошины, слезы.
Рогов уже терял терпение:
— Три часа назад ты сам сказал мне, что убил Столетову!
— Я? Сам сказал? Не может быть, — гулко ударил себя кулаком в грудь Котька, после чего на него снизошло озарение:
— Так это ж все по пьянке, начальник, я когда пьяный — дурной, ничего не соображаю!
— Это заметно, — язвительно согласился Рогов. — Так, может, ты и убил ее по пьянке, ничего не соображая, а?
Котька опять заехал себе кулаком в диафрагму, отчего она загрохотала, как листовое железо.
— Вот все, что угодно, могу сделать по пьяни, только не Лику убить! Я же на нее молился, она была такая красивая, как, как… У меня даже слов таких нет, чтобы описать, какая она была красивая…
Что верно, то верно, отметил про себя Рогов, кто-кто, а уж Котька Кучеров точно не поэт-лирик. А Котька продолжал свою исповедь, по-прежнему не отнимая булыжного кулака от груди. Видимо, на тот случай, если у него опять не найдется подходящих слов для выражения накипевшего на душе.
— Я же ее любил, понимаете? Когда она у нас появилась, то прямо, прямо… Да в подъезде можно было лампочки не вкручивать, и так светло! Я ее в первый раз увидел — так обалдел, что чуть из окошка не вывалился. Смотрю — идет такая девушка, такая…
— Понятно, значит, ты ее любил? А она что же — отвечала тебе взаимностью?
— Кто? Лика? — Котька глупо улыбнулся и затряс головой. — Нет, она меня не любила. Я же ей не подхожу, вы разве не видите? Она же была вон какая, а я вот какой. — Котька развел в стороны свои лапищи.
— Так, может, ты ее ревновал?
— Может, и ревновал, — не стал упрямиться Кучеров, — а вы бы что, не ревновали? Она такая красивая, а я такой…
— И что, было к кому ревновать? — В чем другом, а уж в том, что Лику Столетову ревновать было к кому, Рогов и не сомневался.
— Наверное, с такой-то красотой! — тут же подтвердил Котька.
— Ну а конкретно, к кому? — допытывался Рогов.
— Конкретно? — Кучеров задумался. — Ну, уж точно не к ее начальничку, этот по другой части. А насчет остальных я ничего не знаю, но, уж поверьте, мужики от нее тащились…
— Говорят, она замуж собиралась?.. — молвил Рогов как бы между прочим.
— Замуж? — Кучеров удивился, причем, насколько Рогов понимал в этом деле, вполне искренне. — Лика собиралась замуж? Я ничего не знал… Как же так, как же так?.. И за кого?
Рогов решил, что пришла пора сменить тему. Достал из стола фотографию Столетовой и показал ее Кучерову:
— Откуда она у тебя?
— Фотка? — У Котьки была идиотская привычка переспрашивать, и он ни разу ей не изменил в продолжение всего разговора.
— Фотка, фотка, — раздраженно подтвердил Рогов.
— Лика подарила.
— Давно?
— С месяц назад, сказала… Сказала, что это мне награда за верность.
— А вот эту штучку ты у нее когда-нибудь видел? — Рогов указал пальцем на колье, украшавшее на снимке лилейную шейку манекенщицы.
— Не-а, не видел… Точно, не видел, вот только на фотке. Она другую носила — цепочку серебряную…
* * *
— Нет, вы как хотите, а он ее не убивал! — заявила Шура Тиунова, когда Кучерова увели.
Рогов тоже так считал, но позволить себе так запросто согласиться со своей сопливой помощницей не мог.
— Это вам, конечно, женская интуиция подсказывает? — ехидно осведомился Рогов. Ему сильно захотелось добавить «знаменитая», но он удержался.
— Всего лишь здравый смысл. Такие, как он, если и убивают, то в запале. Я бы поняла, если бы он ее зарезал в подъезде, увидев с другим мужчиной, но вряд ли он станет планировать убийство.
— По-вашему, убийство манекенщицы выглядит тщательно спланированным?
— Безусловно. Сами посудите: тому же Кучерову нужно было сначала выяснить, где и когда будет показ, незаметно заманить Столетову на сцену, погасить свет, зарезать специально прихваченным ножом, а потом так же незаметно скрыться через окошко в подсобке. Способен на такое человек, живущий импульсами, да еще и в подпитии?
— А если совпадение? — Рогов и не заметил, что Шура мало-помалу заменила ему «внутренний голос», которым он обходился прежде.
Шура, тоже увлеченная дискуссией, не заставила себя долго ждать:
— Ну, это один шанс на тысячу… Тут должно было столько совпасть! Чтобы Кучеров получил импульс извне ровно в тот самый момент, чтобы он знал о показе, чтобы ему сильно повезло и его никто не увидел… Слишком много совпадений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28