Быстро пробежал глазами нужный абзац и откинулся на спинку стула. Лоб его покрылся испариной. Так и есть, один к одному! Что бы это значило, черт побери?
Вдохновленная открытием Шура продолжала бурную аналитическую деятельность. Она наморщила свой безнадежно гладкий лобик и провозгласила:
— Уверена, что другое послание тоже выдрано из какого-нибудь романа Алены Вереск. По крайней мере, очень похоже по стилю.
— Это называется стилем? — не удержался от едкого замечания Рогов. — Раньше это называлось словесным поносом…
— Ну знаете ли, — возразила шустрая подполковничья протеже с аналитическим умом, — это как посмотреть. Вы в курсе, что Алена Вереск пользуется жуткой популярностью среди читателей, точнее, читательниц? — уточнила она. — Так вот, ее издают огромными тиражами. Все лотки завалены ее бестселлерами.
— Знаю, посвящен, — глухо отозвался Рогов, не желающий продолжать эту тему. Если бы захотел, он мог бы привести массу доводов в пользу собственной точки зрения. Например, рассказать о том, как творения разнузданной Алены разрушили его семейную жизнь и довели одну неудачливую грабительницу до сотрясения мозга, но он решил быть выше этого. Он просто спросил:
— А «Орден обманутых жен» в ее романах случайно не упоминается?
Шура покачала головой:
— По крайней мере, я не встречала. А вы что, думаете, что убийца ее фанат?
— Ничего я не думаю, — отрезал Рогов, подумавший про себя: скорее фанатка. — Но эту… писательницу нужно разыскать и обстоятельно с ней побеседовать.
— Думаю, это несложно сделать через издательство, в котором ее печатают, — подхватила Шура.
— Вам и карты в руки, — сказал Рогов, — и чем скорее вы этим займетесь, тем лучше.
— Есть, — с улыбкой отчеканила Шура, резво побросала в сумку свои причиндалы и улетучилась с загадочной улыбкой начинающей ведьмы на устах.
Рогов и сам не стал задерживаться в кабинете и отправился по месту жительства жертвы — разыскивать того самого поклонника, о котором рассказывал модельер Серж Домант, он же гражданин Кузовков из села Болото Курской губернии.
* * *
Найти обожателя Лики Столетовой большого труда не составило. Им оказался некий Константин Кучеров двадцати семи лет от роду, в народе — просто Котька, а еще Раздолбай. Проживал Котька-Раздолбай в двухкомнатной квартире с подселением, где соседствовал с благообразным старичком, обладателем артистической толстовки и идеального московского говора, как известно, заметно вырождающегося.
Именно старикан и открыл дверь Рогову, с ходу ошарашив последнего своей несовременной вокабулой:
— Чем могу быть вам полезен, уважаемы.
Рогов даже несколько растерялся, но потом привычно извлек из нагрудного кармана удостоверение, которое привело деда в некоторое возбуждение.
— Вы ко мне? — удивился он.
— Да нет, я скорее к вашему соседу, — разочаровал его сыщик.
Последовал красноречивый комментарий:
— Этого следовало ожидать, причем уже давно.
Рогов не смог удержаться от встречного вопроса:
— Почему это? Старикан развел руками:
— Ну… когда человек ведет подобный образ жизни…
— Так он дома?
— Дома, дома… Он уже два месяца не работает, а с пятницы и вовсе пьет беспрестанно. Да вы проходите, проходите, раз он вам так нужен, только вряд ли вы сейчас от него многого добьетесь. Человек в невменяемом состоянии, понимаете ли. — Старичок отступил в глубь прихожей.
Рогов вошел, огляделся — обстановка была безликая и почти спартанская — и уточнил:
— С пятницы, говорите, пьет? Дедуся тяжко вздохнул:
— С пятницы, с пятницы… Весь день где-то околачивался, а потом заявился за полночь весь расхристанный и с тех пор только пару раз выходил, и то только в магазин, чтобы, так сказать, пополнить запасы… А что, собственно, случилось? Он что, в чем-нибудь замешан? — Старик понизил голос.
— Все может быть, — туманно ответствовал Рогов. Мысли его были заняты перевариванием информации, поступившей от Котькиного соседа. Выходило, что Котька в пятницу шлялся неизвестно где, явился, по выражению деда, расхристанный и с тех пор беспробудно пьет. Совпадение? Может быть. Но очень подозрительное.
— И где его найти? — осведомился сыщик.
— Да вон та дверь, дальняя, — старик махнул рукой и забормотал-запричитывал себе под нос:
— Вот уж повезло с соседством, поменялся на свою голову…
Рогов постучал в дверь, указанную соседом, но услышал в ответ только раскатистый богатырский храп, счел его за гостеприимное приглашение и вошел. В нос ему ударил дух убогого холостяцкого жилья, изрядно сдобренный запахом спиртного. В зашторенной комнате было сумрачно и неуютно. Сам Котька ничком лежал на кровати в пестрых семейных трусах и сопел в подушку. Небольшое пространство от двери до лежбища было усыпано его одеждой.
— Гражданин Кучеров! — Рогов попытался привлечь к себе внимание хозяина этой берлоги.
Сопение немедленно усилилось и логически перешло в храп.
Оставалось уповать на меры физического воздействия. Рогов вздохнул и начал прокладывать себе дорогу к кровати, осторожно носком ботинка отшвыривая с пути барахло. Первой в сторону полетела грязная куртка, усеянная коричневатыми пятнами, из кармана которой что-то вывалилось. Сыщик наклонился и поднял фотографию Лики Столетовой, ту самую, где она была с глубоким декольте и с сильно беспокоящим Рогова колье на шее. Пользуясь случаем, сыщик не преминул заодно получше рассмотреть и саму куртку: коричневатые пятна, насколько Рогов в этом понимал, сильно смахивали на запекшуюся кровь…
Он решительно подошел к лежащему на кровати Кучерову и тряхнул его за плечо. Котька оторвал от подушки бессмысленное, обрюзгшее лицо, напоминающее цветом сырую общепитовскую котлету, сильно приправленную хлебом. Кто, интересно, так над ним потрудился? Кучеров посмотрел на сыщика пустыми белесыми глазами и спросил:
— Ты кто?
Рогов сунул ему под нос удостоверение, хотя и сильно сомневался, что на Котьку это подействует отрезвляюще.
Так оно и оказалось. Котька вроде бы предпринял попытку сосредоточиться, но она не увенчалась успехом, а потому он снова рухнул котлетным лицом в подушку.
Рогов тряхнул его в другой раз и уже сильнее. Это наконец возымело действие: Кучеров, покачиваясь, уселся в постели и уставился на Рогова ошалелым взглядом. Казалось, он силился что-то вспомнить, но у него ничего не выходило.
— О-о! — вдруг сказал он. — Какая встреча!
— Вот именно! — поддержал его Рогов.
— Нужно отметить! — немедленно среагировал Котька.
— В другой раз, — пообещал Рогов, и Котька сразу сник. — А до сих пор ты по какому поводу пил?
Кучеров совсем повесил буйну голову и громко всхлипнул:
— У меня горе, у меня такое горе! Потом он сполз с постели и, пошатываясь, двинулся к своим разбросанным пожиткам. Поднял куртку, сунул руку в ее карман, и его физиономия приняла испуганное выражение-Рогов не стал его испытывать и показал фотографию:
— Это ищешь?
Помятое чело Котьки прояснилось.
— Что с нею произошло, знаешь? — спросил Рогов.
Котька вздрогнул и закрыл лицо руками. Котькины руки заметно дрожали.
— Ты знаешь, что с ней произошло? — повторил сыщик.
Котька убрал от котлетной физиономии руки и медленно произнес:
— Знаю, она умерла. Это я ее убил… После чего снова рухнул на подушку.
Глава 15.
КОШКА ПРОБЕЖАЛА
Удивительнейшее дело, Кирка, несмотря на самое что ни на есть рабочее время, был дома. Он выполз из спальни и сдержанно поприветствовал вернувшихся Муру и Викулю.
— Что случилось? — сразу встревожилась Вика.
— Да ничего особенного, голова что-то разболелась. Решил потихоньку смыться. Ничего, доллар без меня не упадет…
Викуля сразу же обеспокоенно раскудахталась, а Мура не стала принимать близко к сердцу его жалобы на самочувствие. Ишь ты, о долларе беспокоится, патриот, лучше бы о родимом рубле переживал.
— А аспирин «Упса» не пробовал? Говорят, помогает…
Кирка недовольно зыркнул на Муру и сказал сердито:
— Мне уже ничто не поможет!
Ага, догадалась Мура, это надо понимать следующим образом: мне ничто не поможет до тех пор, пока ты здесь. Такой прозрачный намек. Ладно, мысленно пообещала ему Мура, сейчас тебе полегчает. Кирку следовало поощрить, как дрессировщики поощряют собачек сахаром, перед тем как заставить прыгать в горящее кольцо, по двум причинам как минимум. Во-первых, он все-таки честно вытерпел ее присутствие в собственной квартире в течение двух календарных суток, а во-вторых, нужно было ненавязчиво настроить его на лирический лад, дабы разузнать то, что ее интересовало. Как это сделать? Ну, разумеется, сообщить ему что-нибудь приятное. Что именно? Да всего лишь обронить как бы между прочим, что она. Мура, намерена в самое ближайшее время покинуть его гостеприимное жилище.
Мура так и сделала и сразу же поразилась переменам, произошедшим с Киркой в буквальном смысле на ее глазах. Супружник Викули перестал мужественно морщиться от боли и заметно повеселел. Однако уточнил на всякий случай, видимо, не до конца уверенный в счастливой новости:
— Уезжаешь? А ты же вроде говорила, что на неделю к нам…
— Хочешь, чтобы я осталась? — Мура не удержалась от того, чтобы немного не помучить его напоследок.
Кирка испуганно замахал руками:
— Что ты, что ты… У тебя же столько работы! Мура приняла к сведению такое двуличие, и в ее тонкой писательской душе все всколыхнулось: из-за этого-то гада она собиралась пуститься в опасные авантюры с поисками двойника! Стоил ли он того? Однозначный ответ напрашивался сам собой. Тут Мура взглянула на Викулю и подумала, что если и пожертвует собой, то только ради нее. Утвердившись в этом ответственном решении, она вздохнула и принялась демонстративно собираться.
Вредный Кирка неожиданно расчувствовался:
— Так ты прямо сразу? Хоть пообедай с нами, а потом я тебя отвезу…
— У тебя же голова болит, — мстительно напомнила ему Мура.
— Ну… она уже проходит. — Видно, Кирка так напрашивался в личные шоферы совсем неспроста — желал убедиться, что Мура и впрямь убралась восвояси.
Мура посмотрела на Кирку с мнимым сочувствием и заметила:
— Нет, вид у тебя все-таки не очень здоровый, по-моему, тебе нужно отлежаться. Что касается обеда, то я бы не отказалась, а то пока доберусь, пока чего-нибудь сварганю… Так и быть — уговорили.
— Вот и хорошо, — обрадовалась Викуля и двинулась на кухню разворачивать свою скатерть-самобранку.
Мура присоединилась к ней. Больной Кирка заковылял сзади, замечая на ходу:
— Что-то и у меня аппетит разыгрался. Вот что значит на поправку пошел.
Мура едва сдерживалась: на поправку он, видите ли, пошел, маньяк несчастный!
За столом Кирка и вовсе распоясался, балагурил, сыпал анекдотами и даже мурлыкал себе под нос какой-то мотивчик, и это при том, что его «вокал» вызывал у Муры живые ассоциации с лязганьем строительной лебедки. Мура сдержала себя, хотя ее оскорбленный в лучших чувствах музыкальный слух взывал к отмщению, и тихонько наступила под столом на ногу подруги. Это был заранее условленный сигнал.
Вика встрепенулась и начала свою «партию», довольно искусно сведя непринужденную обеденную беседу к воспоминаниям детства. Точнее, к воспоминаниям Киркиного детства.
— Кир, помнишь, как ты мне про своего отца рассказывал… Ну как он пользовался бешеным успехом у женщин…
— А, ты про это? — Кирка, не подозревавший о тайном сговоре, продолжал благодушествовать:
— Да, папаня мой, царство ему небесное, мужик был видный, ничего не скажешь. А с другой стороны, годы были послевоенные, сильного пола не хватало, а тут один мужчина в педколлективе, к тому же физкультурник. Мама всегда говорила, что отвоевала его в жесткой конкурентной борьбе.
— Значит, женщин у твоего отца было много? — задумчиво уточнила Мура, не обращая внимания на круглые глаза Викули.
Кирка насторожился:
— Я так вопрос не ставил, а всего лишь сказал, что он был интересным мужчиной, но это вовсе не означает, что его следует считать Казановой… Да он маме ни разу не изменил!
Мура демонстративно ухмыльнулась, поскольку искренне считала, что таких мужчин не бывает. Кстати, и весь ее писательский опыт говорил о том же.
— Ну, может, он ей и не изменял, — покривила она душой, — но до женитьбы наверняка всякое было. Какая-нибудь симпатичная молодая учительница, а то и ученица…
Кирка чуть не уронил очки в тарелку:
— Ты что… Ты что такое плетешь? Теперь Викуля давила ей на ногу под столом изо всех сил, но закусившая удила Мура уже не могла остановиться на достигнутом:
— Я всего лишь о том… Ну, дело прошлое, вдруг у тебя где-нибудь живет брат, о котором ты не знаешь, а он на тебя, возможно, похож. Неужели тебе не интересно?
Кирка застыл с ложкой во рту, посмотрел на Викулю и сказал:
— Я же тебя предупреждал, что добром это не кончится… Я ее убью, я ее непременно когда-нибудь убью.
У Муры язык чесался добавить: «Как манекенщицу», но она сдержалась и, потупившись, притворно пролепетала:
— Да я же так, чисто умозрительно. Это такая искусственная ситуация. Допустим, у него жизнь не удалась, он несчастен, может, даже он голодает, а ты вот не голодаешь…
— Между прочим, на честно заработанные не голодаю, — с готовностью подхватил эстафетную палочку Кирка. Разговор мало-помалу перемещался в привычное русло выяснения отношений.
Мура приняла воинственную стойку:
— На что это, интересно, ты намекаешь? Кирка бесстрашно бросился «грудью на амбразуру»:
— А что тут намекать? Я открыто говорю!
— Ну так говори, говори, я слушаю, — поторопила его Мура, а Викуля начала причитать:
— Ну хватит, вам, ребята, хватит. Что вы в самом деле сцепились?
Безнадежные усилия: давнишнее противостояние Мура — Кирка набирало обороты.
— И скажу, — горячился Кирка, — и скажу! Я, между прочим, за свои деньги пашу, как трактор, а ты зарабатываешь сочинительством противозачаточных романов!
— Каких-каких? — опешила Мура, что случалось с ней крайне редко.
— Каких слышала: противозачаточных! Пока поклонницы твоего таланта читают твою писанину, им ни до чего!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28