В одно мгновение все то, ради чего он трудился, готовя нового Мастера Синанджу, который должен был со временем вернуться в Синанджу, жениться и воспитать нового Мастера, лопнуло как мыльный пузырь.Перевоплощение Римо было недолгим, но Чиун не знал, когда Шива вновь завладеет рассудком Римо. И тогда Мастер во имя сохранения сил, вложенных в неблагодарного ученика, и продолжения рода решил разорвать узы, связывающие Римо с родной страной. Это решение, писал Чиун, возможно, и не стоило бы упоминать, разве только для того, чтобы отметить его гениальность. Подумав немного, Чиун добавил перед словом “гениальность” слово “непревзойденную”. Иногда истину трудно разглядеть между строк.И это помогло, нацарапал Чиун. Они с Римо вернулись в Синанджу, поскольку не обязаны были больше работать на клиента в лице США. Римо согласился стать преемником Чиуна и полюбил корейскую девушку. И вот теперь они должны были пожениться. Со временем появятся внуки, и дело жизни Чиуна будет завершено. Чиун вступил в брак необдуманно, и у него не было сына, которого он мог бы назвать своим наследником. Его вынудили взять белого ученика, чтобы традиция Синанджу не умерла. Недооценка Римо могла бы иметь катастрофические последствия, ибо в результате из него получился величайший Мастер Синанджу, Римо Светлый.Чиун остановился и вычеркнул слово “Светлый”, заменив его словом “Неблагодарный”. Затем вымарал и это слово и попытался подобрать такое, которое включало бы оба понятия, но не смог ничего придумать.К нему вернулась прежняя тоска. Казалось бы, сбылось все, о чем он мечтал для Римо и для Синанджу, и все же он был несчастлив. Сокровищница Синанджу просто лопалась от нового золота и старых драгоценностей, а он все равно чувствовал себя потерянным. Ему уже никогда больше не придется служить иностранным государствам, а он тем не менее грустил. Римо обещал поселиться вместе с ним в Синанджу и не соглашаться ни на какую работу, не посоветовавшись с учителем, но и это не радовало старика.Но он не решался признаться в этом даже самому себе. Римо вечно обвинял его в том, что он брюзжит. Чиун считал, что сказано неудачно и слишком резко, но понимал, что в словах Римо есть доля правды. На протяжении многих лет Чиун уговаривал Римо оставить Америку и перейти на службу более достойным империям. Например, Персии, ныне утратившей былое величие и получившей название Иран. Он рассчитывал, что работа на другую страну станет первым шагом на пути превращения Римо в истинного корейца.Но Римо поступил еще лучше: он приехал в Синанджу и сразу же покорил всех обитателей деревни. Чиун даже не предполагал, что такое может произойти, тем более так быстро.И все же он испытывал грусть.Ему хотелось кому-нибудь пожаловаться, но он не решался. Если бы Римо узнал, что Чиун несчастлив, то мог бы принять какое-нибудь поспешное, необдуманное решение. Например, потребовать, чтобы они немедленно вернулись в Америку, где Чиун был счастлив. Относительно счастлив.При этой мысли на изборожденном морщинами лице Чиуна появилось странное выражение.Пока сохла тушь на свитке, Чиун взял с низенького столика кусок пергамента. Этот пергамент изготовили во времена Тутмоса II, и по западным меркам он считался бесценным, но для Мастера Синанджу это был всего лишь листок для записей, достойный величайшего Дома наемных убийц за всю человеческую историю.Записка предназначалась Римо. Едва начав писать, Чиун сразу же вспомнил слово, обозначающее одновременно и “светлый”, и “неблагодарный”, и продолжил письмо. * * * На дисплее справа расположился зеленый контур Соединенных Штатов Америки.Доктор Харолд В. Смит нажал на клавишу, и внутри контура появились границы штатов. На левой стороне экрана, отгороженный пунктиром, светился список Харолдов Смитов с датой и местом смерти. Смит вызвал этот список вновь, когда в Массачусетсе, у себя в кабинете был обнаружен новый труп — врача Харолда К. Смита. Его имя было последним в списке, построенном по датам гибели.Пальцы доктора Смита летали по клавиатуре, последовательно нажимая на клавиши.Один за другим все имена в списке получили порядковый номер, и один за другим каждый номер появился на карте. Между нанесенными на карту номерами выстраивалась толстая зеленая линия, словно в какой-нибудь детской игре.Наконец все цифры заняли свое место, образовав зигзагообразную линию, идущую из Алабамы в Массачусетс. Линия была извилистой, но четкой. Это означало, что убийца — если он был один — ехал по шоссе.Еще одна клавиша — и на карте появились все главные дороги США.Зигзагообразная линия совпала с крупнейшими магистралями штатов, где были совершены убийства. Это было доказательством того, что у убийцы существовал четкий план и его путь, прошедший от Алабамы на север, в Новую Англию через район Великих озер, лежал теперь на юг. Следующая жертва, по оценкам Смита, будет обнаружена в Массачусетсе, Род-Айленде или Коннектикуте. А потом?Не мог же убийца-путешественник двигаться на восток — там он уперся бы в Атлантический океан. Поэтому ему оставалось ехать на юг, в город Нью-Йорк, либо на запад, в северную часть одноименного штата. Но любой путь (от этой мысли у Смита возникло болезненное чувство тошноты) в конце концов неизбежно приведет его в местечко Рай, штат Нью-Йорк.К доктору Харолду В. Смиту.Ему оставалось ехать на юг, в город Нью-Йорк, либо на запад, в северную часть одноименного штата. Но любой путь (от этой мысли у Смита возникло болезненное чувство тошноты) в конце концов неизбежно приведет его в местечко Рай, штат Нью-Йорк. К доктору Харолду В. Смиту. Глава седьмая Случайное соседство за столом на званом ужине сделало Ферриса ДОрра величайшим специалистом в своем деле.Он занимался металлами. Некоторые из тех, кто мог сказать то же про себя, спекулировали золотом, платиной, изредка серебром. Феррис ДОрр занимался титаном. Он его не продавал, не покупал, не спекулировал им, он с ним работал. В свои неполных тридцать лет он был ведущим специалистом в той области, где ценность определялась не дефицитом, а возможностью практического применения.Ставя свой серебристо-серый “БМВ” на стоянку компании “Титаник титаниум текнолоджиз”, расположенной в Фоллз-Черч, штат Вирджиния, Феррис ДОрр в который уж раз вспоминал тот удивительный день, с которого все и началось.Тогда ДОрр был старшеклассником и особыми успехами не блистал, зато встречался с Дориндой Домичи, дочкой дантиста, который считал Ферриса вполне приемлемым, но не более того. А все потому, что Феррис был лишен честолюбия. То есть абсолютно. Он не собирался поступать в колледж, не представлял себе, в какой области станет делать карьеру, и имел лишь сомнительный шанс выиграть в государственную лотерею.А еще он надеялся жениться на Доринде хотя бы потому, что у ее старика были деньги, а деньги Феррис любил.Но вот одним темным вечером все его надежды рухнули. Случилось это на переднем сиденье его неуемно пожиравшего бензин “крайслера”. В тот вечер Феррис решил, что их отношениям с Дориндой пора “подняться на новый уровень близости”. Именно так он и выразился.— О’кей, — согласилась Доринда, не вполне понимая, о чем идет речь, но зачарованная звучанием слов.— Отлично, — сказал Феррис и принялся стягивать с нее свитер.— Что ты делаешь? — спросила Доринда.— Мы же поднимаемся, помнишь?— Тогда зачем ты пытаешься уложить меня на сиденье?— Как это расстегивается? — спросил Феррис, пытаясь снять с нее лифчик.— Попробуй спереди.— Именно туда я и пытаюсь добраться — до твоего переда.— Я хочу сказать, лифчик расстегивается спереди.— Да? Что же ты сразу не сказала?Ощущение было отнюдь не столь восхитительно, как о том мечтал Феррис ДОрр. Сиденье было слишком узким, и когда его нога застряла в рулевом колесе, они решили перейти назад.— Так-то лучше, — пробормотал Феррис. Он вспотел. Похоже, придется положить гораздо больше сил, чем он рассчитывал.— Мне неприятно, — сказала Доринда, хмуря брови.— Потерпи. Мы же только начали.Не успел он произнести этих слов, как все было кончено.— И это все? — разочарованно спросила Доринда.— Разве это было не великолепно? — с мечтательным взглядом произнес Феррис.— Нет, противно. Пошли в кино. И забудем, что это вообще случилось.— Доринда, я люблю тебя, — обнимая девушку, сообщил Феррис ДОрр. И в порыве страсти он выдал ей свой величайший секрет; — Я хочу жениться на тебе.— Ладно, — сказала Доринда. — Только сначала я должна спросить отца.— Моя мама тоже, наверно, будет против. У нее мечта женить меня на еврейской девушке из хорошей семьи.— Как это? — удивилась Доринда, застегивая джинсы.— У меня мать — еврейка. Но я-то не еврей.— Как чудесно, — произнесла Доринда.— Я говорю тебе об этом только потому, что теперь между нами не должно быть секретов. После того, что сегодня произошло. Обещаешь, что это будет наш маленький секрет?— Обещаю, — ответила Доринда.И на следующее же утро за завтраком спросила отца:— Папа, а что такое “еврей”?— Это такая религия. Отец Мелоун часто упоминает их в проповедях.— Да? — удивилась Доринда, которая зимой каталась на лыжах, летом — на яхте, а остальное время года — на лошадях и кроме этого мало чем интересовалась. — А я думала, они только в Библии. Как фарисеи.— А почему тебя это интересует? — спросила мать.— Потому что Феррис сказал, что он не еврей.— Конечно, нет. Он же ходит в церковь, как и мы!— А зато мать у него — еврейка.Миссис Домичи пролила кофе, мистер Домичи тяжело закашлялся.— Когда он тебе это сказал? — как бы невзначай спросил он.— После, — ответила Доринда, намазывая маслом сдобную булочку.— После чего?— После того, как мы поднялись на новый уровень близости.Когда в следующий раз Феррис ДОрр пришел в дом Домичи к ужину, он почувствовал некоторую холодность в отношении семьи к нему. Сначала он решил, что что-то не то сказал, но когда его перестали приглашать на еженедельные лодочные прогулки, устраиваемые всей семьей, он понял, что серьезно влип.Однажды вечером, когда Доринда тщетно пыталась пресечь его попытки расстегнуть ее лифчик, он напрямую спросил ее, что произошло.— Отец сказал, что ты еврей, — честно призналась она.Феррис так и замер на месте.— Так ты ему все рассказала?!— Конечно.— Но ведь это же секрет! Наш маленький секрет!— Секреты для того и существуют, чтобы их выдавать.— Но я не еврей! У меня мать еврейка, а отец — католик. И я был воспитан в католической вере. Даже после смерти отца я остался католиком, несмотря на все причитания и уговоры матери.— Отец говорит, что еврей есть еврей.— А что еще он говорит? — подавленно спросил Феррис, оставляя белоснежный лифчик Доринды в покое.— Чтобы я и не думала выходить за тебя замуж.— Черт! — вырвалось у Ферриса, когда он понял, что лакомый кусочек ускользает у него из рук.Однако, несмотря на это, семья Доринды пригласила его на обед в честь Дня благодарения. Это был типично итальянский обед с обилием вина, чесночного хлеба, домашних равиоли и языка в соусе из моллюсков. И только в конце, словно спохватившись, подали малюсенькую индейку. Трудно съесть много индейки со всем этим изобилием мучных изделий. Можно себе представить, какой скандал закатила Доринда, чтобы добиться этого приглашения, подумал Феррис ДОрр.Его догадка подтвердилась: вместо того, чтобы усадить его за семейный стол рядом с Дориндой, ее родителями и еще семерыми детьми Домичи, его сослали за приставной столик с шумной компанией двоюродной родни.Но Феррис не унывал. Он пришел сюда в основном ради того, чтобы поесть, поэтому, не смущаясь, завязал разговор с коротко постриженным кузеном Доринды всего несколькими годами старше него.— Феррис ДОрр, — представился он, оценивающе оглядывая парня.— Джонни Теста. Рад познакомиться.Парень был вежлив, как бойскаут. Феррису даже показалось, что он излишне сладковат. Наверно, поп или семинарист.— Вы местный? — поинтересовался Феррис.— Вообще-то да. Но сейчас я в отпуске. Видите ли, я служу на флоте.— Надо же? Подводные лодки, авианосцы и всякое такое?— Вообще-то я всплываю только тогда, когда дядя Дом собирает на своем шлюпе всю семью. Я работаю в научно-исследовательской лаборатории ВМФ в Вашингтоне, Я металлург.— Работаете с металлами? — переспросил Феррис, поняв только половину слова. — Сварщиком?Парень добродушно расхохотался.— Не совсем. Наша группа занимается титаном и возможностями его применения в технике. Это такой металл, — добавил он, заметив непонимающий взгляд Ферриса.— А чем замечателен этот ваш титан? — спросил ДОрр, отправляя в рот что-то сильно напоминающее резину. При ближайшем рассмотрении это оказался кальмар.— Это ценнейший стратегический металл. Его используют для изготовления важнейших частей самолетов, подводных лодок, спутников, разного рода имплантатов и другого высокотехнологичного оборудования. С одной стороны, он очень хорош: не подвержен коррозии, устойчив к перегрузкам и даже интенсивному обстрелу. Но все дело в том, что его нельзя обрабатывать, как, например, сталь или железо, из него можно лишь штамповать детали при обычной температуре. Процесс очень дорогостоящий, к тому же большой процент потерь. Вот, например, сколько нужно закупить титана, чтобы изготовить какую-нибудь деталь самолета? Обычно соотношение полтора к одному, то есть в процессе производства теряется целая треть.— И ты действительно этим занимаешься? — спросил Феррис.— С титаном связаны и другие проблемы. У него слишком высокая температура плавления, что создает трудности для сварки — приходится помещать его в инертный газ, и он практически не поддается ковке. Когда он достигает температуры плавления, то начинает взаимодействовать с азотом и становится хрупким.— Это и есть его плохие свойства? — уточнил Феррис ДОрр, который, кажется, начал что-то понимать.— Точно. Именно так.— И чем же вы занимаетесь?— Пытаемся разработать способ, который позволил бы сваривать титан как обычный металл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30