— Будь по-твоему, — сказал Чиун, вставая. — Я дал тебе все, что имел, а ты это с презрением отверг. Забирай свои паршивые шмотки и отправляйся отсюда. Будешь спать на берегу.— Какие шмотки? — удивился Римо. — Все, что я имею, на мне.В мгновение ока длинные ногти Чиуна коснулись пола, выложенного паркетом красного дерева, и, как на копье, нанизали оброненный Римо листок со списком усовершенствований в Синанджу.— Вот эти! — вскричал Чиун, тряся листком перед самым лицом Римо. — Я не потерплю в Синанджу ни туалетов, ни публичных домов!— Что ж, живи как знаешь, — грустно произнес Римо.Он взял листок и не оглядываясь пошел прочь от Дома Мастеров. Глава пятая Доктор Харолд К. Смит был простым сельским врачом. Жители Оукхэма, штат Массачусетс, любили доктора Гарри, как его называли здесь. Он приходил на дом. В наши дни врачи уже не ходят по домам. Теперь, когда на больных можно хорошо заработать, наиболее эффективный способ выжать из них побольше — это набить их, как селедок в бочку, в приемную и заставить подольше ждать.Доктор Гарри приходил на дом вот уже сорок лет. Ему нравилась домашняя обстановка. Это был хороший, не требующий особых усилий способ заниматься медицинской практикой. Он успокаивал шестидесятидевятилетнюю душу доктора: ведь даже в этом возрасте ему больше всего требовались мир и покой.Возможно, доктор Гарри никогда в жизни не избрал бы эту стезю, но после окончания медицинского института его призвали в армию. Было это в 1943 году. Два года он служил санитаром в первом взводе первой роты, как раз когда освобождали Францию. Он видел, как молодые ребята, только что бежавшие в атаку, в следующее мгновение оказывались на земле, в грязи, с раздробленными пулеметной очередью ногами. Прячась в окопах, он видел, как гранаты разрывали их на куски, как их давили танки, как они совершенно внезапно умирали в страшных мучениях. До сих пор его мучили кошмары и он просыпался в холодном поту.Конечно, это была не лучшая медицинская практика, но она имела важное значение. Для некоторых раненых, попавших в руки доктора Гарри, она значила разницу между жизнью и смертью и возможность вернуться в Америку, прыгая на одной ноге и двух костылях. Доктор Гарри узнал все о ранах, ампутациях и человеческой выносливости, но, вернувшись в 1946-м домой, он стал семейным доктором, выкинув войну из головы. Или почти выкинув.И вот когда одним особенно тоскливым зимним днем в его скромный, но уютный кабинет без предупреждения въехал лишенный трех конечностей инвалид, доктор Гарри поспешил ему навстречу, несмотря на то, что вид человека воскресил в памяти тяжелые воспоминания.Возраст посетителя было невозможно определить. Его лицо было изрыто морщинами, словно рельефная карта гористой местности где-нибудь в Мексике. Кожа его отличалась неестественной бледностью; прикрывавший нижнюю часть туловища красный плед как-то слишком свободно свисал. Правая рука посетителя заканчивалась стальной клешней, одним из новых приспособлений, принесших такое облегчение многим инвалидам. Доктор Гарри читал о них, но видел впервые. Медицинский интерес взял верх над воспоминаниями о войне, и доктор сам не заметил, как принялся с любопытством разглядывать пациента.— Меня зовут доктор Смит, — представился доктор Гарри старику и его молодой спутнице. — Что вас беспокоит?— Я Илза, — сообщила блондинка. — У нас проблемы с настоящей рукой. Мне кажется, это невралгия.— Вы его сиделка?— Нет, компаньонка.Такая молодая и красивая, подумал доктор Гарри. По тому, как заботливо она склонилась над стариком, доктор решил, что она очень предана этому несчастному существу.— Пойдемте в кабинет, — пригласил доктор Гарри, — я осмотрю вас.— Илза, подождешь здесь, — приказал старик. Голос его был сухим и надтреснутым, а глаза — ясными. Они как-то странно, неестественно светились.— Хорошо, — согласилась она. Когда за ними закрылась дверь, доктор Гарри открыл металлическую коробку с инструментами и сказал:— Пожалуйста, снимите рубашку.Он смотрел, как старик здоровой рукой расстегивает пуговицы. Скрюченные и покрытые шрамами пальцы подолгу возились с каждой пуговицей. Двигательная функция была ослаблена, но дела обстояли не так уж плохо. Вероятнее всего, просто воспалился нерв.Когда рубашка наконец была снята, доктор Гарри обнаружил, что, начиная от шеи, тело старика представляет собой один сплошной шрам. Явно результат пожара, случившегося очень-очень давно.— Надеюсь, вас не шокирует мой вид? — спросил старик, и доктор Гарри внезапно вспомнил, что не узнал его имени. Обычно это делала медсестра, но она уже ушла домой.— Я еще и не такое видал во время войны. Когда доктор подошел к нему с прибором для измерения давления, пациент, похоже, напрягся.— Вы участвовали в войне? Во второй мировой? — спросил он.— Служил санитаром. На европейском театре.— Да, жуткие были времена, причем для обеих сторон.Доктор Гарри рассеянно кивнул, прилаживая прибор на руке старика.— Сможете сами накачать воздух? — спросил он. Старик взял грушу и принялся ритмично накачивать ее.— Никогда прежде не видел такого приспособления, как ваше, — сказал доктор Гарри. — Бионический протез?— Да. Это большое подспорье для меня, после стольких-то лет. Видите ли, я тоже был на войне. Там кончилась моя жизнь.— Как печально! — сочувственно произнес доктор Гарри, глядя на часы, но исподтишка наблюдая за железной клешней.Она крепилась к культе на запястье, соединительный механизм был спрятан в пластиковый рукав. От основания протеза к здоровым мышцам плеча были подведены тончайшие проводки. Электроды. Импульсы, посылаемые мозгом в эти мышцы, в свою очередь, преобразовывались в электрический сигнал, воздействующий на протез. Этот сигнал позволял пальцам совершать действия, напоминающие движение человеческой руки.Пока доктор Гарри наблюдал, стальная рука начала приходить в движение, раздалось металлическое жужжание. Это было удивительно! Доктор не мог оторвать от протеза глаз.— Медицинская наука достигла больших успехов, — заметил пациент, поймав взгляд доктора.— Да, настоящий прогресс. Насколько я понимаю, скоро научатся делать и ножные протезы.— Да, но только для тех, у кого осталась хотя бы одна нога. Я специально занимался этим вопросом. Пока ученые не могут сделать их достаточно прочными, чтобы человек мог ходить на двух железных ногах.— Интересное совпадение, — сказал доктор Гарри, забирая манометр из рук старика. — Я как раз недавно читал об одном открытии, связанном с титаном. Вы, должно быть, знаете, что он прочнее и намного легче стали. Его используют для имплантаций, искусственных суставов и тому подобных вещей.— Ну и что?— Видите ли, для некоторых целей сталь слишком тяжелая, а более легкие металлы, как, например, алюминий, слишком мягкие и не могут выдерживать больших нагрузок. Думаю, если этот человек сделал действительно настоящее открытие, то недалек тот день, когда станут изготовлять бионические протезы из титана, чтобы такие инвалиды, как вы, могли ходить.— Это крайне интересно. Я должен поподробнее об этом разузнать. Дело в том, что мои врачи лишили меня всякой надежды.— Никогда нельзя терять надежду. Нам только нужно протянуть достаточно долго для того, чтобы врачи успели решить наши проблемы.— Вы большой оптимист, доктор Смит.— Полагаю, что да! — рассмеялся доктор Гарри.— А вы случайно не бывали в Японии, доктор Смит? — поинтересовался пациент.— После войны я сразу вернулся домой и с тех пор не выезжал за пределы Массачусетса.— А во время войны? Вы были там?— Нет.— Может, вы просто забыли?— Нет, такое не забывается, — рассеянно отозвался доктор Гарри. — У вас высокое давление, и оно поднимается, даже когда вы говорите. Когда это с вами случилось?— Сорок лет назад. В Японии.— Причем здесь Япония? Я имею в виду нерв.— Все началось именно тогда. — Стальная клешня со стрекотом разжалась, напоминая охотящуюся за добычей актинию. — Я давно мечтал встретиться с вами, доктор Смит.— Правда? — произнес доктор Гарри Смит, с трудом отводя глаза от клешни.— Да. С того самого дня в Японии. С седьмого июня сорок девятого года.Голос старика превратился в рычание, и доктор Гарри невольно отшатнулся. Старик выбросил вперед здоровую руку, схватив доктора за запястье. У него была крепкая хватка.— Извините, — сказал доктор, пытаясь вырвать руку.Это была ошибка. Слегка прикоснувшись к рукоятке, вздорный старик направил инвалидное кресло вперед, и доктор Гарри почувствовал, как что-то обхватило его левое бедро. Он посмотрел вниз: его держала железная клешня. Она прорвала халат, который почему-то начал краснеть. Неужели он что-то пролил? Нет, конечно же, нет. А голос рычал уже в самое ухо.— Ты думал, я мертв, доктор Смит! Харолд К. Смит. Ты считал, что убил меня в тот день. Ты убил мое будущее, но не мой дух. Я живу. И все эти годы я жил ради тебя. И ради этого момента.Доктор Гарри попытался схватить старика за запястье: может, удастся повредить провода в пластиковом рукаве.Но клешня с душераздирающим жужжанием погружалась в плоть, и доктор Гарри упал на колени.— Илза! — крикнул старик.Но доктор Гарри сквозь звон в ушах расслышал только какой-то лающий звук. Боль становилась нестерпимой. В дверь ворвалась блондинка.— А-а, он еще жив. — В ее голосе слышалось разочарование.— Я бы не стал звать тебя, если бы мне не нужна была помощь! — рявкнул старик. — Держи его.Доктор Гарри почувствовал, как чьи-то пальцы вонзились ему в плечи, удерживая его на коленях. Он попытался сопротивляться, но безуспешно. И тут сквозь шум в ушах до него донесся стрекот металлической клешни, нащупывающей его горло. Последнее, что он слышал, были слова девушки:— Надеюсь, этот не уделает меня с ног до головы.Доктор Гарри упал на старика и сполз на пол, стянув красный плед. На изнанке был изображен изломанный черный крест свастики — словно почерневшие угли в белом круге.— Это был он? — шепотом спросила Илза.— Нет. Я понял это сразу, как только он заговорил. Это не его голос.— Тогда зачем же ты убил его?— Его звали Харолд Смит, и этого достаточно. Подбери флаг и пошли.— Поедем в Бостон? Там, должно быть, полно Харолдов Смитов.— Нет, Бостон подождет. Нам нужно немедленно ехать домой. Я должен обсудить с моим лечащим врачом последние открытия в области металлов. Глава шестая Мастер Синанджу чувствовал себя несчастным. Он сидел среди великолепных сокровищ своих предков, низко повесив голову. Он страдал бессонницей, у него не было аппетита, но жителей деревни это абсолютно не волновало.Чиун не вышел к вечерней трапезе, устраиваемой обычно всей деревней, но никто не пришел справиться о его здоровье. Никто не предложил ему даже чашку холодного риса. Ни Пул Янг, прежде так преданный ему, ни Ма Ли, которой он обещал приданое, чтобы она могла выйти замуж за Римо, — всю партию золота, которую в последний раз прислал Безумный Харолд Смит, который не был императором.Мастер Синанджу взял гусиное перо и приготовился описать свой позор в летописи, благодаря которой он войдет в историю как Чиун Великий.Обмакнув перо в тушь, он собрался в который уж раз рассказать, как подобрал белого, бездомного и никому не нужного, и одарил его величайшим искусством Синанджу. Но прежде чем приступить к работе, задумался, какое прозвище больше всего подойдет Римо.В прошлые годы он старался избегать очевидного: Римо по прозвищу Белый. Слишком бестактно. Отсюда пошло Римо Светлый, что было неплохим компромиссом. Но отныне Чиун решил называть ученика Римо Неблагодарный.Записав это имя таинственными иероглифами отцов, Чиун, довольный, продолжал.Он описал, как деревня, ослепленная появлением Неблагодарного, обратилась против Чиуна. Конечно, не открыто, поспешил добавить Мастер, поскольку не хотел, чтобы потомки прозвали его “Чиун, Мастер, утративший уважение деревни”, а тайно. Коварно! Они уделяли Римо много внимания, забывая выказывать уважение тому, кто действительно этого заслуживал. Чиун решил не указывать, кто был этот единственно заслуживающий внимания человек: пусть будущие Мастера учатся читать между строк, где обычно и скрыта истина.Чиун написал и о том чувстве гордости, ныне омраченном неблагодарностью, которое он испытал, привезя этого белого в Синанджу. Ибо этот светлокожий кореец пришелся здесь ко двору, как ни один ученик до него. Он постиг все уровни Синанджу — от “ночи соли” до того знаменательного дня, когда ему явился дух Вана, величайшего Мастера Синанджу. И хотя это случилось всего год назад, чувство гордости до сих пор наполняло стареющее сердце Чиуна. Римо видел Великого Вана и теперь был полноправным Мастером Синанджу. Как и подобает, жители деревни оказали ему должное уважение, несмотря на бледность кожи. Но даже Великий Ван первым бы сказал, что в случае с Римо лучше меньше да лучше.— Лучше меньше да лучше, — проскрипел Чиун вслух.Когда-то он слышал эту фразу в рекламном ролике, и она ему понравилась. Через несколько веков, когда Америку постигнет судьба Римской империи, никто не будет знать, что афоризм придумал не сам Чиун.Благодаря Римо, писал Чиун, должна была исполниться одна из величайших легенд в истории Синанджу. Белый ночной тигр, он, явившись в Синанджу, становился воплощением Шивы-Разрушителя. Чиун всегда знал, что Римо — воплощение Шивы, но у него не было доказательств этого, кроме намеков, которые давала легенда.Однако в американском городе Детройте, продолжал свою летопись Чиун, городе настолько невезучем, что в дни некоторых религиозных праздников жители едва не сжигали его до тла, Чиун столкнулся не с Шивой-Разрушителем, а с Шивой-Римо.Римо пострадал при Пожаре, и Чиун вытащил его из-под обломков. Придя в чувство, Римо заговорил не своим голосом. Он произнес слова, которые Чиун не ожидал услышать от своего ученика. Это были жестокие слова, ибо Римо не узнал Чиуна. Совсем не узнал. Несмотря на все годы, прожитые вместе.Даже сейчас, много месяцев спустя, Чиуну было трудно справиться с волнением, которое он испытал, увидев Римо во власти индийского бога разрушения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30