— Ничего, я помогу, — сказал Мастер. — Стоит только начать набирать, как номер вспомнится сам собой.Феррис ДОрр вспомнил номер сразу, едва успел почувствовать ожог от набора цифры “1”. А Чиун уже вкладывал его палец в “О”.— Алло, ма? — Феррис облизал обожженный палец. Голос его звучал не очень-то радостно.Чиун отошел в сторону. Он сиял. Он обожал воссоединение семей — они так напоминали ему прекрасные американские сериалы.Феррис говорил мало, зато долго слушал. Потом произнес:— До свидания, ма. — И повесил трубку.— Ну, не чудесно ли! — воскликнул Чиун.— Да, очень, — согласился Римо.— Хочу, чтобы вы знали две вещи, — заявил Феррис, бросая на них сердитый взгляд. — Во-первых, я не маменькин сынок. Во-вторых, я не еврей. Повторяю: не еврей!— А кто утверждает противоположное? — поинтересовался Римо.— Моя мать. Но она сумасшедшая!Римо с Чиуном переглянулись и пожали плечами.— А теперь, — продолжал Феррис, — прошу меня извинить. У меня дела.Римо с Чиуном вышли.— И ты ради этого проделал весь путь до Америки? — спросил Римо, когда за ними закрылась дверь.— Феррис — гений, — ответил Чиун. — Гениальная знаменитость. Нам оказано большое доверие. Охранять его — наш священный долг.— Но он только и делает, что возится с этим своим аппаратом и плавит металлические бруски.— Титановые бруски, — уточнил Чиун.— Какая разница?Чиун отвел Римо в гостиную, где стоял большой телеэкран, и уселся на кушетку. Римо устроился на полу.— Ты не хочешь сесть рядом со мной? — спросил Чиун.— Кушетки вредят осанке.— Кто это говорит?— Ты. Причем постоянно.— Здесь особый случай. Это исключительно удобная кушетка.— Спасибо, мне и здесь хорошо.— Твое право, — безразличным тоном произнес Чиун.— Сколько еще это продлится? — спросил Римо, немного помолчав. — Что именно?— Сколько еще нам охранять этого Ферриса?— Пока Император Смит не даст нам отбой.— Даст тебе отбои. Я здесь всего лишь скучающий поклонник. Я обещал Ма Ли вернуться через неделю, а неделя скоро пройдет.Мастер Синанджу пожал плечами, словно Ма Ли не имела к нему никакого отношения.— Тогда уезжай, я тебя не держу.— Я же сказал, что не уеду без тебя.— В таком случае я посоветовал бы тебе найти работу. Лично у меня работа есть, так что как минимум весь следующий год я буду находиться на службе.— Полагаю, нам следует обсудить это со Смитом.— Нечего тут обсуждать. У меня контракт.— А я все пытаюсь разобраться в случившемся. Почему ты ушел из Синанджу ночью? И даже не попрощался? Ответь мне, папочка.— Я спешил.— Откуда такая спешка?— Боялся опоздать на свой рейс.— Какой рейс? Ты угнал самолет, чтобы перелететь через Тихий океан.— Я не хотел лишать Императора Смита ни единого часа службы, которую ему задолжал. Что, если бы в отсутствие Мастера Синанджу на него было совершено покушение? Тогда мне пришлось бы искать нового императора. — Чиун покачал седой головой. — Нет, я слишком стар, чтобы искать нового императора. Стар и никому не нужен.— Что ты хочешь сказать этим “никому не нужен”?— Не нужен односельчанам, не нужен тебе. Римо вскочил на ноги.— Это ложь! Разве был бы я здесь, если бы не хотел, чтобы ты вернулся?— Чувство вины заставляет людей совершать странные поступки. Я тебе не нужен. Тебе нужна Ма Ли.— Кажется, я собирался жениться на Ма Ли с твоего благословения. Ты всегда мечтал, чтобы я женился на корейской девушке. Для тебя это было навязчивой идеей.— Ма Ли забыла тебя, — заявил Чиун.— С чего ты взял? — возмутился Римо, хмуря брови. — Как ты можешь такое говорить?!— Она написала тебе?— Так ведь прошло всего несколько дней. К тому же она не знает адреса. Как же она может мне написать?— Порядочная невеста стала бы писать письма день и ночь и слать их по городам и весям, пока они бы тебя не нашли. Должно быть, она просто тратит твое золото налево и направо — даже сейчас, пока мы разговариваем с тобой.— Отлично. Тогда поедем и остановим ее.— Вот ты и поезжай. А я должен сторожить Ферриса.— Мы же разделались с ребятами, которые охотились за ним. Так от кого мы теперь его охраняем — от нежелательных звонков его мамочки?— Римо, не кричи, это неприлично. Мы никогда так не препирались в более счастливые дни!— В более счастливые дни мы только и делали, что препирались.— Но все же не так, — продолжал настаивать Чиун, в глубине души довольный, что Римо признал те дни действительно счастливыми.— Да, ты прав, не так. Тогда ты постоянно меня пилил за то, что я отказывался ехать с тобой в Синанджу, а я настаивал, чтобы мы остались в Америке. Но теперь тебе удалось сделать все наоборот. Во всем виноват только ты, Чиун, только ты.— Ты начинаешь напоминать мне Ферриса, — фыркнул Чиун.— Это хорошо или плохо? Он, похоже, тебе понравился, хоть он и белый.— Белые не так уж и плохи. Мне вообще начинают нравиться белые, особенно некоторые из них. Белые умеют ценить талант. В Америке я чувствую, что меня ценят.— Папочка, в Синанджу тебя тоже ценят. Например, я. И Ма Ли. Она просто тебя боготворит.— Тогда почему же вы позволили мне уйти среди ночи всего с тремя кимоно и одной парой сандалий?— Потому что мы не знали, что ты собираешься так внезапно исчезнуть.— А следовало бы знать. Вы должны были распознать кое-какие знаки — они были разбросаны повсюду.— Здесь тоже повсюду знаки, — сказал Римо, с отвращением выглядывая из окна.Внизу лежал город Балтимор, мешанина из старинных зданий и современных небоскребов. Все это совершенно не сочеталось, создавая дисгармонию. На улицах было нечем дышать от выхлопных газов — Римо чувствовал это даже через двойные рамы.Когда-то Америка была его родиной, но теперь здесь он ощущал себя чужаком. Хотя в Синанджу он прожил не настолько долго, чтобы ее полюбить, но там жили два человека — единственные, кого он любил на всем свете. Вполне достаточно для начала. По крайней мере, в Синанджу выпадал чистый дождь, а грязь была только на земле, где ей и место. Если ввести кое-какие усовершенствования, то Синанджу можно было превратить в настоящий рай для него самого, Ма Ли и Чиуна. Если только удастся убедить Мастера Синанджу.— О чем это ты задумался? — поинтересовался Чиун.Часы протикали несколько минут, прежде чем Римо повернулся к Чиуну. Голос его звучал твердо, в глазах светилась решимость.— Я больше не американец, — произнес он.— Ну и что?— С твоей стороны нечестно так со мной поступать. Я делал все, что ты хотел: тренировался, учился и, в конце концов, согласился на твое главное желание: поселился в Синанджу. И вот теперь ты так со мной поступаешь!— Как это я с тобой поступаю? — наивным тоном спросил Чиун.— Выбиваешь почву у меня из-под ног.— Ты стоишь на линолеуме, — заметил Чиун.— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, черт побери! — Римо сорвался на крик. На глазах у него выступили слезы — слезы отчаяния. — Я теперь в большей степени кореец, чем белый! — воскликнул он.— Ты больше житель Синанджу, чем белый, а вовсе никакой не кореец!— Ты забыл. Ма Ли рассказала мне историю о Коджине и Коджоне, двух близнецах, ставших Мастерами Синанджу. Мать воспитывала одного из них в тайне от отца, чтобы тот не знал, что у него близнецы, и не утопил бы одного из сыновей в море. Оба изучили искусство Синанджу, но Коджон отправился посмотреть мир, и больше его не видели. Ты же сам всегда говорил, что во мне течет корейская кровь, а я это отрицал. Но теперь я признаю это. Коджон был моим прапрапрадедушкой или кем-то в этом роде, вот почему я освоил Синанджу, хотя я и белый.— С таким учителем, как я, любой бы освоил!— Прекрати! Ты прекрасно знаешь, что это не так! Мы с тобой одной крови. Ты отыскал меня и вернул в родную стихию. Тебе пришлось выдержать долгую и трудную борьбу, я сопротивлялся, но наконец я попал туда, где мое место.— В Америку.— Нет, черт подери, в Синанджу! Я — часть Синанджу, я один из ее жителей. Почему же ты хочешь теперь все перевернуть? Почему ты хочешь снова изменить меня?— Ма Ли рассказала эту историю не совсем точно, — раздраженно произнес Чиун. — Никакой ты не потомок Коджона. Потомок Коджона ни за что не стал бы разговаривать со мной в таком тоне.— Ты едешь в Синанджу или нет? Это твой последний шанс. Отвечай!— Нет. Я дал слово Смиту, а оно, как тебе известно, непоколебимо.— Тогда прощай.Когда за Римо закрылась дверь, Чиун вновь опустился на кушетку. Ему только что пришлось выдержать самый трудный разговор с учеником за всю жизнь. Ему пришлось отказаться от Римо, но любой другой вариант был бы еще хуже. Если бы они вернулись в Синанджу, Римо был бы для него навсегда потерян, а вместе с ним утрачена и власть над деревней. Чиун знал: если бы такое произошло, ему больше не хотелось бы жить.В Америке они могли бы быть счастливы, но только не в Синанджу. В Синанджу — никогда. Римо был прав. Во всем. Несмотря на свое ворчание. Мастер Синанджу не был готов к тому, чтобы позволить Римо стать корейцем. Нет, только не сейчас. Когда-нибудь — возможно, но не сейчас.Смахнув с ресниц скупую мужскую слезу, Чиун повернулся к экрану, но даже Том и Джерри не могли заставить его смеяться в этот самый печальный для него день. Глава двадцатая В течение недели весь мир пребывал в недоумении: что же сталось с Феррисом ДОрром? Чтобы выследить его, репортеры теленовостей работали сверхурочно, но все безрезультатно. ФБР воздерживалось от комментариев. И ЦРУ тоже. Министерство обороны хранило молчание. Пресс-секретарь президента, выступая в вечерних новостях специально для того, чтобы ответить на злободневный вопрос о местонахождении ученого, заверил зрителей, что тот в надежных руках.Даже после того, как аккредитованный в Белом доме корреспондент, ссылаясь на собственного шурина как на анонимный источник, сообщил, что Ферриса ДОрра захватила проиранская группировка ливанских сепаратистов, а Белый дом отказался допустить к Феррису тележурналистов, в деле исчезновения ученого по-прежнему не было никакой ясности.— Я знаю, где он! — твердо заявил Конрад Блутштурц, внимательно следя за выступлением пресс-секретаря президента из своего штаба в Крепости чистоты.— Серьезно? Так где же? — воскликнула Илза, которая в этот момент снимала с него пижаму. Протез она положила на тумбочку.— В пентхаусе в Балтиморе.— Но его же оттуда увезли — это всем известно! — ответила Илза, насыпая в мисочку с теплой водой английскую соль. Обмакнув в воду губку, девушка хорошенько отжала ее.— Никуда его не увозили. Ох, хорошо!.. Если бы его куда-то перевезли, телевизионщики обязательно бы пронюхали. Ведь однажды они уже его нашли. У репортеров полная свобода действий — они могут задавать вопросы, совать нос в разные досье и проводить расследование, заткнув за пояс любых детективов, хоть частных, хоть из полиции. С такими возможностями они бы давно уже что-нибудь разнюхали — везде есть утечка информации. Но они ничего не нашли, а все потому, что просто-напросто его никуда не увозили. После того, как в семичасовых новостях сообщили точный адрес его убежища, никто не может поверить, что он продолжает там находиться, но это именно так.— Вы уверены? Приподнимите руку — я хочу протереть под мышкой.— Если бы ДОрра куда-либо перевезли, — объяснил Конрад Блутштурц, — то сделали бы это немедленно. Но в таком случае Бойс Барлоу был бы сейчас жив. Сама рассуди: о местонахождении ДОрра стало известно вечером в четверг, и уже на следующее утро я послал туда Бойса. Он искал, где прячется ДОрр, целое утро, а может, и дольше. К тому времени, как Бойс добрался до места, ДОрра должны были уже увезти — если бы только ФБР действительно собиралось это сделать. С тех пор от Бойса и его братьев ни слуху ни духу — значит, они мертвы. Если бы Бойс погиб, пытаясь ворваться в пустую квартиру, этот случай обошел бы все программы новостей, но такого не произошло. Так что нет никаких сомнений, что Бойса убили охранники ДОрра и дело замяли, чтобы не обнаруживать истинное местонахождение ученого — единственное место, где никому не придет в голову его искать.— В этом есть смысл. Ниже?— Конечно. Ты же знаешь, Илза, что мне нравится.— Что же мы предпримем?— Отправимся в Балтимор и захватим там Ферриса с его распылителем.— Мы вдвоем?— Мы арийцы. Вместе мы сможем вынести любые испытания!— Мне нравится, когда вы так говорите, — растаяла Илза.В кассе по бронированию билетов очень извинялись.— Извините, сэр, но сегодня ночью полетов в Балтимор не предвидится. Вот если бы вы пришли утром, мы наверняка смогли бы вам помочь. Но вы можете воспользоваться услугами других авиакомпаний.— Я уже пытался, — прорычал Римо. — Вы моя последняя надежда. Так почему не летают самолеты?— Все очень сложно.— Я готов ждать всю ночь, — сказал Римо, барабаня пальцами по конторке.Кассир вдруг заметил, что информация на экране его компьютера скачет в такт дроби, выбиваемой пальцами этого тощего клиента. Кассир постучал по компьютеру, пытаясь привести его в норму, но ничего не получилось. Напротив, дело принимало все более скверный оборот, поскольку клиент в черной тенниске барабанил пальцами все быстрее.Кассир твердо знал, что его компьютер надежно защищен от вибрации, поэтому просто не мог взять в толк, как, барабаня пальцами, можно вызвать помехи на мониторе. Ведь помехи возникают из-за неисправности электросети — так как же пальцы человека могут влиять на электронный поток?!И он решил ответить на вопрос клиента, несмотря на все существующие в компании запреты.— Все рейсы отложены из-за погодных условий.— Но ведь на улице вовсю светит солнце! — заметил Римо — сквозь огромные окна аэропорта были видны купающиеся в зимнем солнце аэропланы.— Я имею в виду Канзас-Сити.— Но я лечу в Нью-Йорк!— Я понимаю, сэр, но Канзас-Сити — узловой аэропорт на нашей линии. Все наши рейсы либо начинаются, либо заканчиваются там, либо проходят через него. А там сейчас буран.— Что-то я не понимаю, — медленно проговорил Римо. — Вы отменили все рейсы, потому что они все в Канзас-Сити?— Я этого не сказал. Я сказал, что наш узловой аэропорт в настоящее время закрыт, потому что он весь засыпан снегом. К утру его обязательно расчистят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30