– Слушай, Кардовиль, – начал Дольмюс, – эта шлюха знает, что должна здесь умереть?– А что ей еще остается делать, – в тон ему ответил Кардовиль, – против нее сорок два свидетеля. И мы окажем ей большую услугу: она высказала нежелание проститься с жизнью в общественном месте, и мы прикончим ее в этом доме.При этих словах бесстыдная Нисетта, оказавшаяся уже в объятиях Сен-Клера, который усиленно ласкал ее, изрыгнула ужасное богохульное ругательство и заявила, что смотреть, как издыхает эта тварь, будет самым большим удовольствием в ее жизни.– Ради всего святого, что есть у меня во влагалище, – перебила ее Зюльма, цинично ухмыляясь и каждой рукой теребя-по члену, – позвольте мне нанести ей последний удар.В это время оба отца и оба сына ходили вокруг жертвы, ощупывая ее, как это делают мясники с быком, которого собираются купить.– Давненько мы не судили такую отъявленную злодейку, – важно заметил Вольсидор, – чьи преступления абсолютно доказаны.– Мои преступления! Абсолютно доказаны! – не выдержала Жюстина.– Доказаны они или нет, – сказал Кардовиль, – ты погибнешь в огне, содомитка, да, ты сгоришь на медленном огне, но эту приятную обязанность мы возьмем на себя. Ты должна быть нам благодарна за это.Рядом послышалась возня: Нисетта млела от блаженства; вот она раздвинула бедра, испустила дикий вопль и в продолжение всего кризиса сквернословила, как пьяный извозчик. Кардовиль подбежал к дочери, опустился перед ней на колени, облизал влагалище, выпил извергнутое семя и спокойно вернулся к Жюстине.– Ты с ума сошла? – подала голос прелестная дочь Дольмюса, которой Лароз отдавал с лихвой то, что от нее получал. – Какого дьявола ты кончила так быстро?– Как я могла сдержаться, – отвечала Нисетта, – когда услышала такие умные слова моего отца?– Не желаешь ли и ты услышать подобные речи, чтобы тоже извергнуться? – спросил свою дочь Дольмюс.– Нет, мне требуется более сильное средство, папа, – ответила блудница. – Развяжи эту девку, заставь ее приласкать язычком мою вагину, и ты увидишь, как брызнет из меня сок.– Потерпи немного, – сказал Дольмюс, – она не должна сходить с места, пока мы ее не допросим, и я уверен, что этот спектакль возбудит тебя не меньше того, о чем ты просишь.– Ладно, лишь бы потаскуха страдала, я на все согласна. Я хочу видеть ее муки…И юная распутница, не в силах более сдерживаться, приоткрыла бедра навстречу ловким пальцам Лароза, впилась губами в рот Сен-Клера, который ее сократировал, и исторгла из себя обильную порцию семени. Кардовиль повторил то, что сделал со своей дочерью: встал на колени, слизал сок и опять подошел к Жюстине, которая, бледная, дрожащая, с искаженным лицом, .осмелилась простонать:– Ах, какой ужас!..– Да, ужас, но весьма приятный, – заметил Брюметон, нервно похлопывая ее по заду. – Говорят, что вы много повидали в жизни, но все же я сомневаюсь, что вам когда-нибудь пришлось испытывать подобную боль.– О Господи! Что вы хотите со мной сделать?– Подвергнуть вас самым мерзким пыткам, до каких не додумалась еще самая изощренная жестокость.– Послушай, отец, – сказала Зюльма, которую на этот раз ласкал ее брат, – ты помнишь, как обещал дать мне высосать мозг из ее костей и напиться крови из ее расколотого черепа?– Я не отказываюсь от своего обещания, – сказал Дольмюс, – и в это время мы с твоим братом будем лакомиться ее ягодицами.Тут Вольсидор продемонстрировал отцу всю мощь своего возбуждения, и Дольмюс, подставив седалище, несколько минут наслаждался грязным инцестом. Кардовиль, заменив Вольсидора, подошел к Зюльме и пососал ей рот и клитор, между тем как Нисетта в объятиях своего брата Брюметона массировала чьи-то члены и целовала ягодицы одного из негров.– Ну что же, – произнес Дольмюс, возобновляя осмотр Жюстины, – не зря говорил Сен-Флоран, что у этой паскудницы красивый зад.И он укусил ее с этими словами.– Да, черт возьми мою душу! – подтвердил Кардовиль, присоединяясь к другу. – Да, клянусь моей спермой, у потаскухи самый прекрасный зад на свете; пора потешиться с этой недотрогой.– Давайте сделаем так, – предложил Дольмюс. – Возьмем ее в кольцо, каждый выберет определенную часть тела по своему вкусу и будет истязать ее; мы рассчитаемся по порядку и будем по очереди, в быстром темпе, причинять пациентке боль в соответствующем месте. Таким образом мы изобразим бой часов – если не ошибаюсь, это будет соответствовать, двенадцати полуденным ударам, – и тело нашей жертвы каждую секунду будет испытывать новое ощущение.– Ах, разрази меня гром! – воскликнула Нисетта, укусила ягодицы негра и снова стиснула губами член, которым она забавлялась и который неуклонно приближался к оргазму. – Ах, гром и молния на мою жопу, какая восхитительная будет сцена! Давайте же начнем поскорее!Каждый занял свое место, и общая диспозиция составилась следующим образом.Кардовиль завладел самой выступающей частью правой груди; Брюметон, его сын, – ее основанием; левая грудь досталась двоим – Дольмюсу и его сыну; Нисетта потребовала себе клитор; Зюльма взяла губки влагалища; негры взяли по икре; Лароз и Жюльен занялись подмышками;Флер д'Амур и Сен-Клер выбрали ягодицы.Один из негров сгреб Жюстину в охапку, повыше приподнял ей зад, и каждый из участников нанес ей по сто ударов кнутом из бычьих жил. Невозможно представить себе, с каким остервенением обе девицы занимались флагелляцией: из всей компании больше всего Жюстине досталось от них. После экзекуции они повалились на ковер, извиваясь всем телом, привлекли к себе по самцу и яростно совокупились с ними.Тем временем приступили к новым развлечениям, Брюметон предложил, чтобы каждую девушку содомировал ее отец и сношал во влагалище брат; негры должны были прочищать седалища отцам, а каждый юноша принимал один член в задний проход, другой держал в руке. В продолжение этой волнующей сцены Жюстина страдала на колесе, ублажая взор участников. Извергнулись все без исключения: пришлось постараться, так как жертва держалась из последних сил. Ей дали час на отдых, остальным были предложены вина, ликеры и сытные яства, чтобы они подкрепили силы и подготовились к новой вакханалии.– Итак, прекрасная Жюстина, – сказал Дольмюс, – ты видишь эти осунувшиеся фаллосы? Ты должна их оживить.Актеры образовали круг, нашу героиню поместили в центр. Она должна была подходить к каждому по очереди и сосать женщинам влагалище, задний проход и губы, мужчинам – язык, анус и член. При этом тот, кого она ласкала, должен был нанести ей кровавую рану.Дольмюс оторвал ей ухо; Кардовиль порезал правую грудь; Брюметон поцарапал левую; Нисетта два раза подряд ткнула ее ножом в правую ягодицу; ее сестра отрезала кусочек плоти от левой; Вольсидор, вооружившись шариком на нитке, утыканным со всех сторон шипами, довольно долго щекотал нежные стенки вагины; Лароз проколол вену на левом бедре; Жюльен оторвал зубами клочок от правого; Флер д'Амур размозжил кулаком нос, из которого ручьем хлынула кровь; Сен-Клер засунул стилет на полдюйма в живот; первый негр сделал несколько надрезов на обоих плечах, второй уколол шейную вену.Опьяневшая от похоти Зюльма захотела совокупиться, та же мысль пришла в голову Нисетте. Негры всадили им по члену во влагалище, братья овладели их задницами, а отцы на их глазах сношали педерастов, которым девушки массировали пенисы.– Однако мы совсем забыли про нашу шлюху, – заметил Кардовиль.– Да, – откликнулся Дольмюс, – пора кое-что ей заузить.Жюстина не совсем поняла, что означают эти слова, но они бросили ее в дрожь.– Замор, – обратился Кардовиль к одному из негров, – возьми эту шваль и заштопай ее.Слуга понимающе кивнул. Он поднял ее и положил поясницей на возвышение, похожее на круглое седло диаметром менее шести дюймов; в таком положении, не имея под собой опоры, ее ноги свешивались с одной стороны, руки – с другой. Все четыре конечности крепко привязали к полу, растянув как можно шире в стороны; палач, или, если хотите, портной, взял длинную иглу с навощенной нитью, вставленной в ушко. И вот тут дал себя знать неистовый характер Зюльмы.– О дьявольщина! – зарычала она, опьяневшая от вина и нечеловеческого вожделения. – Предоставьте это мне, я сама это сделаю; я хочу заштопать ей влагалище, а сестрица пусть займется задницей.– Я зашью ей сердце, если нужно, – вставила Нисетта, – а потом сожру его по кусочкам вместе с кровью, если захотите.– Браво, девочки мои, – воскликнул Дольмюс, – вы достойны тех, кто дал вам жизнь; в ваших развращенных сердцах больше нет места жалости, этого самого презренного из всех чувств.– Нет, черт меня побери, я все-таки сделаю это! – продолжала Зюльма, подходя к влагалищу, которое жаждала законопатить.И не думая ни о той крови, которую она прольет, ни о страданиях, которые причинит невинной девушке, обезумевшая Зюльма на глазах злодеев, возбужденных этим зрелищем, закрыла вход в вагину нашей героини одним умелым швом. Следом подошла Нисетта и таким же образом забаррикодировала храм Содома.– Вот это мне нравится, – заметил Кардовиль, когда Жюстину опять уложили на спину и он увидел прямо перед собой надежно укрепленную крепость.Двумя мощными движениями он проник в святилище и совершил там жертвоприношение, которого жертва уже не почувствовала, так как потеряла сознание.– Теперь мой черед, – заявил Дольмюс, развязывая Жюстину. – Я не буду зашивать эту бедную девушку, я просто уложу ее на походную кровать, и та мигом приведет ее в чувство, которого она лишилась из-за своей глупой добродетели.Один из негров быстро достал из шкафа сбитый по диагонали крест, утыканный мелкими гвоздями – на него-то и собрался распутный монстр положить Жюстину. Но Боже милосердный, каким жутким эпизодом он решил украсить свое жестокое наслаждение! Прежде чем привязать жертву к кресту, Дольмюс засунул в задний проход несчастной шарик, ощетинившийся острыми выступами. Как только блестящий предмет погрузился в тело пациентки, ей показалось, будто внутри у нее вспыхнул пожар. Она закричала и забилась, ее связали, и Дольмюс вторгся в ее влагалище, изо всех сил прижимая Жюстину к торчавшим гвоздям. Один из негров овладел задом Дольмюса, Нисетта и Зюльма предоставили свои ягодицы в распоряжение двух долбилыциков и массировали члены братьев, один из которых бил хлыстом Кардовиля, а тот в свою очередь содомировал юношу в окружении остальных участников оргии. Все получили свою долю удовольствия, одна Жюстина страдала от боли, описать которую нет никакой возможности: чем сильнее она отталкивала атакующих, тем крепче они прижимали ее к иглам, раздиравшим ей тело. К тому же ужасный шарик производил такое опустошительное действие, что крики несчастной истерзали бы любое другое сердце, но только не сердца злодеев, окружавших ее, и у нас недостает слов, чтобы рассказать о ее муках. Однако, по всей видимости, Дольмюс наслаждался безумно: прильнув к устам страдалицы, он, казалось, вдыхал всю ее боль, чтобы увеличить удовольствие, которое опьяняло его, но по примеру своего друга, чувствуя, что его семя вот-вот прорвет запруду, он хотел получить как можно больше, прежде чем пролить его. По его знаку Жюстину перевернули, и все увидели, что ее ягодицы, порванные в клочья, все еще великолепны. Шарик извлекли, чтобы он разжег такой же пожар в вагине, и опустившись туда, он опалил огнем всю нежную плоть вплоть до самой матки. Так же крепко ее привязали к адскому кресту животом вниз, и теперь на острых иглах предстояло страдать самым чувствительным местам ее тела. Дольмюс содомировал Жюстину, его подвергал флагелляции один из педерастов, которому негр чистил задний проход; другой африканец, встав ногами на концы креста, терся ягодицами о лицо Жюстины, в конце концов он испражнился ей в рот, и ее заставили проглотить эту мерзость, между тем как Брюметон сношал в углу свою сестру. Вольсидор, Кардовиль и Брюметон по очереди занимали место Дольмюса, подставляя задницу то неграм, то ганимедам, а Нисетта и Зюльма также с удовольствием помочились и испражнились на лицо пациентки. После чего обе девы отдавались тем, кто покидал седалище их отцов или братьев. Оргия достигла своего апогея, кровь несчастной Жюстины забрызгала всех жрецов.– У меня потрясающая идея, – провозгласила Зюльма после того, как извергнулась в объятиях Лароза спереди и Жюльена сзади. – Нас двенадцать человек, мы встанем в два ряда, возьмем хорошие хлысты и пропустим Жюстину сквозь строй.– Сколько раз мы это проделаем? – оживился Брюметон, в восторге от этого предложения.– Двенадцать раз, – уверенно заявил Вольсидор.– Не будем считать заранее, – заметила рассудительная Нисетта, – пусть эта тварь ходит до тех пор, пока не упадет.– Нет, нет, – запротестовал Кардовиль, – я приготовил для нее другую пытку. Мы, конечно, позабавимся этой экзекуцией, но негодница должна прийти к смерти не таким легким путем.– Хорошо, – согласилась Зюльма, – но моя идея остается в силе.Образовался живой коридор, и бедная Жюстина, едва державшаяся на ногах, двинулась по нему… Через шесть минут ее многострадальное тело являло собой одну сплошную рану. Когда пролились новые потоки спермы, произошло нечто неожиданное.Зюльма, неистовая Зюльма, захотела отдаться всем присутствующим мужчинам на кресте, утыканном гвоздями, и захотела, чтобы Жюстину подвесили над ее головой и чтобы кровь жертвы окропила ее.– Какая мысль, черт возьми! – воскликнула Нисетта. – Как я завидую сестре, в чьей голове она родилась!– Мы все с радостью осуществим ее, – подхватил Вольсидор, – эти ощущения возбуждают сильнее, чем любая пытка, они подстегивают воображение, они действуют так же, как хлыст.– Да, черт меня побери, да! Мы все с тобой согласны, – подал голос Брюметон.– Я рада, – сказала Зюльма, – но все-таки испытаю это первой.Блудница возлегла на колючее ложе, ее привязали, и все мужчины прошли через ее влагалище, которое после этого было залито кровью.– Ах, какое наслаждение! – выдохнула она. – Переверните же меня, приласкайте мне жопку!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111