Для этой цели в каждом городе, в различных местах, будут построены специальные дома, чистые, просторные, соответственно меблированные и во всех смыслах безопасные. Там представители обоих полов, всех возрастов, любые существа будут предоставлены в распоряжение развратников, которые будут приходить туда развлекаться. Строжайшее повиновение участников будет главным правилом, и за малейший отказ или сопротивление последует жестокое наказание со стороны пострадавшего. Я должен это объяснить подробнее и сопоставить с республиканскими нравами. Я обещал, что буду пользоваться теми же аргументами с начала до конца, и я сдержу своё слово.
Как я только что сказал, ни одна страсть не нуждается в такой необъятной свободе проявления, как эта. Не вызывает сомнений также, что ни одна страсть не является столь деспотичной, поскольку человек любит повелевать, хочет повиновения, стремится окружать себя рабами, обязанными его удовлетворять.
Всякий раз, когда человека лишают тайных способов проявления своего глубоко сокрытого природного деспотизма, он начинает искать иные пути и обрушит его на окружающие предметы, а это будет создавать препоны государственной власти. Если же вы хотите избежать этой опасности, позвольте свободно парить тираническим желаниям, без конца терзающим человека помимо его воли. Тогда, удовлетворённый открывшейся возможностью управлять как своим небольшим владением посреди султанского гарема, так и его юными обитателями, чьё повиновение обеспечивается государственными попечителями и личными деньгами, человек выйдет довольным, испытывая лишь добрые чувства к правительству, которое любезно предоставило ему все средства для удовлетворения похоти.
И наоборот, если вы поступите иным образом и между гражданином и объектами всеобщей похоти воздвигнете смехотворные препятствия, что в давние времена были изобретены правительственной тиранией и развратным воображением наших сарданапалов (18) - сделайте это, и гражданин вскоре озлобится на власть и воспылает ревностью к деспотизму, ему недоступному, сбросит надетое на него ярмо и, измученный вашими методами правления, заменит их на новые, как это недавно произошло.
Обратите внимание, как греческие законодатели, проникнутые этими идеями, относились к разврату в Лакедемоне, в Афинах: вместо того, чтобы запрещать, они окунали гражданина в разврат ни один из видов сладострастия не был запрещён, и Сократ - по словам оракула самый мудрый из философов земли - спокойно переходя из объятий Аспазии в объятия Алкивиада, не переставал от этого считаться славой Греции. Я хочу продвинуться дальше, и как бы мои идеи ни противоречили современным нравам, моей целью является доказать, что нам следует поторопиться изменить эти нравы, если мы желаем сохранить установленное правительство. Я постараюсь убедить вас в том, что проституция женщин, именуемых благородными, не более опасна, чем проституция мужчин, и что мы должны не только ассоциировать женщин с развратом, царящим в описанных мною домах, но что мы должны строить для них специальные дома, где их причуды и желания, побуждаемые темпераментом, столь же пламенным, как наш, но в своём особом роде, тоже могли бы удовлетворяться с представителями обоих полов.
Прежде всего, что даёт вам право утверждать, что женщина должна быть освобождена от слепого повиновения мужским капризам, предписанного Природой? И затем, по какому праву вы обрекаете её на воздержание, невозможное вследствие её физического строения и абсолютно бесполезное для её чести?
Я обсужу каждый из этих вопросов отдельно.
Абсолютно ясно, что женщины по природе своей общедоступны, то есть пользуются преимуществами самок животных и, как те, принадлежат всем самцам без исключения. Несомненно, что на этих главных законах Природы были основаны единственные социальные институты в первых человеческих обществах. Корыстолюбие, эгоизм и любовь извратили эти первоначальные отношения, столь простые и естественные. Беря женщину в жёны, а вместе с ней её семейные владения, человек рассчитывал обогатиться - этим удовлетворялись первые два чувства, о которых я только что упоминал. Однако ещё чаще женщиной овладевали силой и потом привязывались к ней - в этом мы видим другой стимул - но в каждом случае главенствует несправедливость.
Невозможно владеть свободным существом. Исключительное обладание женщиной столь же несправедливо, как рабовладение все люди рождаются свободными, все равны в правах - никогда не следует забывать об этих принципах, согласно которым никогда один пол не может по закону владеть исключительным правом прибирать к рукам другой пол, и никогда один пол или одна группа людей не должна безраздельно владеть другой. Также женщина, пребывающая в чистоте законов Природы, не может использовать любовь к другому как оправдание для отказа кому-либо, кто возжелал её, ибо такого рода ответ основан на исключительности, тогда как нам теперь ясно, что женщина безусловно принадлежит всем мужчинам. Владеть можно лишь имуществом или животными, но никогда - индивидуумом, подобным нам самим, и узы, которыми привязывают женщину к мужчине, несправедливы и иллюзорны.
Если бесспорно, что Природа дала нам право без всякого разбора выказывать своё желание всем женщинам, то так же бесспорно, что мы имеем право подчинять их нашим желаниям, но не навсегда, иначе бы я противоречил сам себе, а лишь на время. (19) Нельзя отрицать, что у нас есть право установить законы, обязывающие женщину уступать пылу того, кто её возжелал, и насилие становится вполне законным как одно из следствий этого права. И действительно, разве Природа не доказала, что у нас есть это право, наделив нас силой, необходимой для подчинения женщины нашим желаниям?
Напрасно женщины станут говорить, защищаясь, о стыде или о привязанности к другим мужчинам эти иллюзорные аргументы ничего не стоят ранее мы уже видели, насколько стыд - чувство надуманное и презренное. Любовь, которую можно назвать безумием души, не имеет больше оснований на то, чтобы оправдать женское постоянство. Удовлетворяя лишь двоих, любящего и любимого, любовь не может принести счастья другим. Однако женщины даны нам для счастья всех, а не для эгоистического и привилегированного счастья одного. Все мужчины, следовательно, имеют равное право на наслаждение всеми женщинами ни один мужчина, следуя законам Природы, не смеет присвоить себе единственное и персональное право на женщину. Закон, который обяжет женщин заниматься проституцией так часто и таким способом, как мы того пожелаем, в домах разврата, о коих мы упоминали закон, который принудит их, если они будут сопротивляться, и накажет их, если они будут уклоняться или увиливать - такой закон будет одним из самых справедливых, против которого не сможет возникнуть разумное или правомерное недовольство.
Мужчина, пожелавший ту или иную женщину или девушку, потребует (раз законы, что вы пропагандируете, справедливы), чтобы её тотчас призвали выполнить свою обязанность в одном из домов. Там, под наблюдением смотрительниц этого храма Венеры, она будет отдана ему, чтобы смиренно и покорно удовлетворить все его прихоти, какими бы странными и необычными они ни были, ибо нет блажи, чуждой Природе или ей не принадлежащей.
Остаётся ограничение женщин по возрасту я считаю, что это ограничение не может произойти без ограничения свободы мужчины, пожелавшего девочку любого возраста.
Тот, кто получил право срывать плоды с дерева, может срывать зрелые плоды или зелёные, по своему вкусу. Могут возразить, что, мол, есть возраст, когда действия мужчины несомненно вредят здоровью девушки. Соображение это не имеет никакой ценности. Раз вы даёте мне полное право на наслаждение, это право становится независимым от следствий, исходящих от наслаждения. С этого момента становится безразлично, полезно или вредно это объекту, что должен быть в моём подчинении. Разве я уже не доказал, что принуждать женщину вполне правомочно и что как только она вызовет в ком-либо желание, она обязана сразу отдаться этому желанию, отбросив все эгоистические чувства.
Повторяю, что вопрос о её здоровье совершенно неуместен. Как только озабоченность возрастом начинает отвлекать от наслаждения или ослаблять его у того, кто возжелал её и у кого есть право взять её, эта озабоченность должна исчезнуть, ибо то, что может испытывать объект, приговорённый Природой и законом к моментальному утолению жажды других, не имеет никакого значения - в этом исследовании нас интересует только то, что потворствует тому, кто возжелал. Но мы восстановим равновесие.
Да, мы его восстановим без сомнения, мы должны это сделать. Нельзя отрицать, что мы обязаны вернуть долг женщинам, которых мы так жестоко поработили, и теперь я подхожу ко второму вопросу, на который я намеревался ответить.
Если мы допустим, как мы только что сделали, что все женщины должны подчиняться нашим желаниям, то мы, конечно же, позволим им тоже всячески удовлетворять их желания. Наши законы должны благоприятствовать их пламенному темпераменту. Абсурдно именовать честью и добродетелью противоестественную силу, помогающую сопротивляться склонностям, которыми женщины одарены с большей, чем мы, щедростью. Эта несправедливость человеческих нравов тем более вопиюща, что мы замышляем ослабить волю женщины, соблазняя её, а потом наказываем её за то, что она поддалась усилиям, которые мы приложили, чтобы спровоцировать её падение.
Вся абсурдность наших нравов запечатлелась, по-моему, в этом отвратительном парадоксе, и даже этот краткий очерк должен пробудить в нас желание срочно очистить нравы.
Итак, я говорю, что женщины, наделённые значительно более неистовыми склонностями к плотским удовольствиям, чем мы, смогут предаваться им всецело, будучи полностью освобождёнными от уз супружества, от ложных представлений о стыде и вернувшись в состояние, которое уготовила для них Природа. Я хочу, чтобы законы позволяли им отдаваться стольким мужчинам, скольким им заблагорассудится. Я хочу предоставить им наслаждение с любым полом и, так же как и мужчинам, - со всеми частями тела. А обязав женщин отдаваться всем, кто их пожелает, надо предоставить им равную свободу:
наслаждаться всеми, кого они сочтут достойными их удовлетворить.
Каковы, спрашивается, опасности, которые может вызвать такая вольность?
Дети, у которых не будет отцов? Э! Разве это может быть важным в республике, где у каждого человека нет иной матери, кроме своей страны, где каждый новорожденный - дитя родины? И насколько крепко будут любить её те, кто не будут знать никого, кроме неё, и с самого рождения усвоят, что только она может дать им всё. Не думайте, что вы формируете хороших республиканцев, пока вы изолируете в семьях детей, которые должны принадлежать только республике.
Отдавая свои чувства семье, ограниченному числу людей, вместо того, чтобы обратить их на своих собратьев, дети неизбежно перенимают от этих родственников часто весьма опасные предрассудки. У них инфантильные суждения, их мысли раздроблены, изуродованы, и гражданские добродетели становятся для них совершенно недоступны. И наконец, отдавая сердце тем, кто их породил, они лишаются преданности тому, что послужит причиной их возмужания, осознанности, блеска, будто эти последние блага менее важны, чем первые! Если существует значительный ущерб в том, что дети перенимают от родителей интересы, которые идут вразрез с интересами их страны, то это служит убедительным основанием для отделения детей от их семей. И разве не естественно такое отлучение с помощью предлагаемых мною средств?
Полностью разрушая семейные узы, мы добиваемся того, что единственным плодом женского наслаждения являются дети, которым категорически запрещено знать, кто их отец, а значит и принадлежать какой-то одной семье, но зато они становятся детьми отчизны, как тому и положено быть.
Итак, будут дома, предназначенные для женского разврата, подобно домам для мужского, и они будут под охраной правительства. Там будут предоставлены женщинам люди обоего пола, согласно их желаниям. И чем чаще женщины будут посещать эти дома, тем большим почтением они будут пользоваться. Может ли быть обычай более варварский и нелепый, нежели тот, что связывает их честь и добродетель с сопротивлением желаниям, внушённым Природой, желаниям, что постоянно воспламеняют тех, кто лицемерно их осуждает. С самого юного возраста (20) девушка, освобождённая от родительских уз и не обязанная сохранять себя для замужества (что утверждается мудрыми законами, которые я предлагаю), восторжествовав над предрассудками, которые раньше порабощали женский пол, сможет отдаться всему, к чему повлечёт её темперамент, в домах, предназначенных для этой цели. Там её примут с уважением, удовлетворят с щедростью, и, вернувшись в общество, она сможет рассказывать об изведанных наслаждениях столь же открыто, как сегодня она рассказывает о бале или прогулке. О, прекрасный пол! Вы будете свободны: подобно мужчинам, вы будете вкушать наслаждения, которые Природа вменяет в обязанность, и ни в одном вам не будет отказано. Разве должна божественная половина человечества быть порабощена другой? О, разбейте эти оковы - Природа требует того. Пусть вашей уздой будут лишь ваши наклонности, законами - лишь ваши желания, моралью - сама Природа. Довольно чахнуть под бременем отвратительных предрассудков, которые губят ваши прелести, держат в неволе божественные порывы ваших сердец. (21) Вы свободны, как и мы, и поле битв во славу Венеры простирается перед вами так же, как и перед нами. Не страшитесь абсурдных укоров педантизм и суеверие - дело прошлого, вы больше не станете краснеть за ваши очаровательные проступки. Вам, увенчанным миртом и розами, будут оказывать почести пропорционально масштабам вашей невоздержанности.
Всё сказанное должно избавить нас от исследования адюльтера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27