.. Тебе одного фонаря, что ли, мало? Не-е-ет, Скворцова, мы этого твоего графа Монте-Кр... кр... кр-р-расавчика этого твоего рассчитаем и вычислим, и на чистую воду выведем, и рожу его холуйскую набьем!
— Тоже мне... ик!.. майор Пронин выискался, — позволила себе вежливо усомниться Катя, сильно качнувшись вперед.
— А что тебе не нравится? Тебе его что, ж-ж-жалко, что ли, да? Ну скажи, жалко тебе его?
— Да как ты его найдешь-то? — чересчур сильно размахивая руками, увещевала ее Катя. — Ты знаешь, сколько в городе мужиков?
— Славик! — назидательно произнесла Верка, значительно уставив в потолок указательный палец.
Катя автоматически посмотрела вверх. На потолке Славика не было. Там висела одинокая голая лампочка на пыльном шнуре. Верка тоже посмотрела на лампочку и озадаченно уставилась на Катю.
— Ты чего, Скворцова?
— А? Ничего, — встрепенулась Катя. — Что — Славик?
— Славик его из-под земли достанет, — разъяснила Верка. — Во всяком случае, попытаться можно. Лучшая защита — это нападение, слыхала? И потом, сдается мне, что я эту гладкую рожу где-то уже наблюдала. Клиент, что ли? Нет, не помню. Но вспомню непременно, дай только срок. Тише, тише, детки, дайте только срок...
— Будет вам и белка, будет и свисток, — закончила за нее Катя, старательно мусоля сигарету, которая ни в какую не желала раскуриваться. — Ну, на что он тебе сдался, этот мужик?
— Во-первых, не мне, а тебе, — снова поднимая к потолку каплевидный полированный коготь, ответила Верка. — Как минимум, дашь ему в рыло. Сама не захочешь, так хоть посмотришь, как другие за тебя это сделают.
— А во-вторых?
— А во-вторых, брось эту сигарету и возьми другую. Ты же фильтр зажгла, тундра...
— Наливай, Волгина, — сказала Катя, бесшабашным жестом отбрасывая испорченную сигарету в угол. Все было просто и понятно: в целях самозащиты следовало найти странного незнакомца, испытывающего необъяснимую идиосинкразию к концептуальной фотографии, и убедить его в том, что концептуальная фотография — это хорошо, путем набития рыла... то есть, простите, лица. — Давай напьемся.
— А сейчас ты, надо полагать, трезвая, — хмыкнула Верка, не скрывая сомнения. — А, ладно, гулять так гулять!
Она, не глядя, сунула фотографию за спину, на захламленную полку, и потянулась за бутылкой.
Катя открыла глаза и сразу с ужасом поняла, что проспала, потому что в комнате было светло, и не просто светло, а солнечно. Конечно, график у нее свободный, но лучше бы все-таки не рисковать...
Тут она вспомнила, что больше не работает в “Инге”, и испытала мгновенное облегчение, тут же, впрочем, сменившееся легкой тревогой. Что же вчера было-то, думала она, пытаясь припомнить детали своей безобразной пьянки со старинной школьной подругой Веркой Волгиной. Как ни странно, похмелья не было, если не считать сухости во рту и этой большой черной дыры в воспоминаниях. Кажется, мы договорились набить кому-то рыло...
Из прихожей доносился бодрый голос Верки, диктовавшей кому-то — по всей вероятности, таинственному Славику, уже успевшему вернуться с разборки, — Катин адрес. Катя повернула голову — рядом с ней на тахте лежала вторая подушка, перепачканная Веркиной помадой. Ну ясно, подумала Катя, не в кресле же она ночевала... Тем не менее, что-то подсказывало ей, что дело не только в этом. Приподняв одеяло, она обнаружила у себя на груди следы той же помады, которой была измазана подушка. Ага, и на животе тоже. Так...
Губы казались припухшими, а во всем теле чувствовалась странная легкость и в то же время какая-то наполненность. Кате было знакомо это ощущение. Ай-яй-яй, сказала она себе, и что теперь будет?
Верка в прихожей брякнула трубкой и заглянула в комнату.
Она была уже одета и подмалевана. В руке она держала свой роскошный кожаный плащ.
— Слушай, — без предисловия спросила она, — ты не помнишь, чего это мы вчера с моим плащом делали?
Катя села в постели, прикрывая грудь одеялом — ей почему-то не хотелось, чтобы Верка увидела у нее на груди свою помаду.
— С плащом? — переспросила она, пытаясь собраться с мыслями. — А что с твоим плащом?
Верка молча продемонстрировала ей полу, в которой не хватало изрядного куска, и искромсанный рукав. Катя некоторое время тупо созерцала это кошмарное зрелище и вдруг всплеснула руками.
— Ой, Волгина... Я, кажется, вспомнила.
— Ну?
— Мы из него... ой, Верка... мы же из него заплатки делали!
— Какие еще заплатки?
— Ну помнишь, я тебе рассказывала, как из машины сиганула? Джинсы я об асфальт в клочья порвала. А ты говоришь: ерунда, подруга, сейчас починим, и ножницами — р-раз!
— Р-раз, — упавшим голосом повторила Верка. — Вот те раз. Заплатки, говоришь?
Катя кивнула.
— На джинсы?
Катя снова мотнула головой.
— Джинсы-то хоть фирменные?
— Турецкие... Ой, Верка...
— Вот срань... Придется теперь из плаща безрукавку делать.
Она вдруг безо всякого перехода разразилась своим коронным ржанием.
— А жалко, что сейчас не зима! Были бы у тебя, Скворцова, песцовые заплатки!
Катя, не сдержавшись, тоже прыснула. Верка швырнула плащ в угол.
— Ну, ты чего валяешься? Сейчас Славик приедет, а ты разлеглась тут, как Днепровская плотина! Ты чего это, а? — спросила она, видя Катину нерешительность. — А-а, вон что... Ну, и каково это — во второй раз девственности лишиться?
— Честно говоря, не помню, — призналась Катя, благодарная Верке за ту легкость, с которой та затронула больную тему. Впрочем, Верка всегда и все делала легко — это был ее стиль.
— Честно говоря, я тоже, — сказала Верка. — Ты не в претензии, надеюсь? Срок за изнасилование мне мотать не придется?
— Не придется, — сказала Катя, вставая и набрасывая халат. — И потом, неизвестно еще, кого надо сажать.
— И кто кому должен платить, — подхватила Верка.
— Судя по постэффекту, с меня причитается кругленькая сумма.
— Считай, что погасила долг.
— Это чем же?
— А моим постэффектом. И все, Скворцова, кончай на этом, не то Славик застанет здесь интересную картинку!
Они допивали растворимый кофе, сидя на кухне, когда в дверь позвонили.
— Мой пожаловал, — без особенной неясности констатировала Верка и пошла открывать.
Из прихожей донесся звук открываемой двери, и на вошедшего обрушился целый водопад всевозможных “пупсиков”, “лапсиков”, “толстячков” и еще бог знает чего. Сквозь это воркование прорвался сытый глубокий баритон:
— Верунчик, ласточка моя, что ты сделала с машиной?
— С этим драндулетом? Выбрось его на свалку!
— Ну, малыш, я пока не такой крутой, чтобы бросаться “крайслерами”!
— Крайслерами, шмайслерами... Я на нем чуть не убилась! Купи себе что-нибудь другое! И мне нужен новый плащ!
— Опять?
— Что значит — опять? Ты хочешь сказать, что завалил меня плащами?
— Я хочу сказать, что купил тебе плащ неделю назад.
— Эта дешевка!.. Я порезала его на заплатки.
— Какие запла...
— Ну какой ты непонятливый! Подруга джинсы порвала, фирменные, нужно было залатать...
— Я в шоке. Ты хоть знаешь, сколько этот плащ стоил? Да за тебя в базарный день и половины не выручишь.
— Что-о? Ты кого дешевкой обзываешь?!
Катя поняла, что пора вмешаться. Она вышла в прихожую, придерживая на груди халат. В углу под вешалкой стоял полноватый румяный субъект, одетый как преуспевающий бизнесмен. Росточка он был невеликого, и обладающая всеми достоинствами супермодели Верка нависала над ним, уперев кулаки в бока, как богиня мщения.
— Здрасьте, — сказала Катя, останавливаясь в дверях кухни.
Верка моментально перестала изображать осадную башню и прикинулась для разнообразия светской дамой.
— Ой, Катерина, извини, мы тут увлеклись... Познакомьтесь. Катя, это Славик. Славик, это Катя.
Пухленький Славик, с явным облегчением выбравшись из угла, галантно поднес Катину руку к своим розовым губкам. Только теперь Катя заметила на его левой скуле длинную ссадину, наспех залепленную тонированным под цвет кожи пластырем. Под глазами у Славика набрякли мешки, свидетельствовавшие о том, что он сегодня еще не ложился.
— Почему я до сих пор не знаком с твоей подругой? — спросил он, полуобернувшись к Верке.
— Во-первых, уже знаком, — буркнула та, — а во-вторых, она не по этой части, так что можешь не стараться.
— Не по этой? — в притворном изумлении приподнял светлые брови бандит Славик. — А по какой же, если не секрет?
— Я фотограф, — сказала Катя, осторожно отнимая руку.
— Но ведь фотограф — это профессия, а не пол! — воскликнул Славик. — Или я неправ?
— Отчего же, — сказала Катя, — правы.
— Ну вот, а ты говоришь, не по этой части, — снова обернулся он к Верке.
— Угу, — сказала Верка и за спиной у Славика показала Кате кулак.
— А хотите кофе? — спросила Катя, чтобы сказать хоть что-нибудь.
— Обязательно, — с энтузиазмом сказал Славик и вдруг, не сдержавшись, широко зевнул, вежливо прикрыв рот пухлой ладошкой. При этом стали видны свежие ссадины на костяшках пальцев. — Если можно, конечно. Спать хочется просто патологически.
Катя организовала Славику кофе. Отхлебнув, тот сморщился:
— Ну и помои... Ох, простите великодушно! Вера, ты почему мне не сказала, что у Кати кончился кофе?
— У нее много чего кончилось, а ты без машины, — с подозрительной ласковостью ответила Верка. Славик, похоже, заметил и верно оценил эту ласковость, потому что немедленно прервал свой гамбит, и сделал это довольно подчеркнуто.
— Гм, — сказал он, глядя в чашку. — Погодка нынче... Бабье лето, что ли, возвращается?
— Да, — поддержала разговор Катя, — третий день уже солнце, как по заказу.
Ей вдруг сделалось ужасно смешно. Она избегала смотреть на Верку, чтобы ненароком не прыснуть.
— Кстати, Славик, у нас к тебе дело, — сказала та, вставая.
— Я весь внимание, — откликнулся Славик, с видимым облегчением отставляя чашку.
— Ну, Вер, ну брось... — начала Катя, тоже поднимаясь, но Верка усадила ее на место коротким толчком в плечо.
— Сидеть, — скомандовала она, и Катя села, поняв, что ничего не кончилось.
Верка сходила в комнату, порылась там, уронив что-то с рассыпчатым грохотом, приглушенно, но вполне явственно высказалась в том смысле, что бардак ей по душе, но не до такой же, мать его, степени, и вскоре вернулась, держа в руке одну из пресловутых фотографий. Судя по надорванному нижнему краю и четкому шоколадному отпечатку Веркиного большого пальца, это был тот самый снимок, которым она весь вчерашний вечер размахивала перед Катиным носом.
— Вот, — сказала она, — нашла. Посмотри-ка, Славик, ты этого фраера не знаешь?
— Вывеска вроде бы знакомая, — задумчиво протянул тот, вертя снимок так и этак. — Не из наших, это точно, но где-то я этот фейс встречал.
— Вот и я говорю: где-то я его видала, — подхватила Верка, — а где — не помню, хоть убей.
— А зачем он тебе? — незаметно переходя на “ты”, спросил Славик у Кати. — Неразделенное чувство?
— Точно, — вместо Кати ответила Верка. — Он ей морду набил, а она ему не успела.
— Это надо исправить, — укоризненно качая головой, проговорил Славик. — Как же так? Непременно надо исправить. Я спрошу у ребят — может, у кого память получше моей. Только ребята любят, чтобы им платили.
— Ну, Славик... — начала было Верка, но тот заставил ее замолчать нетерпеливым движением руки, и Верка послушно заткнулась.
— Сколько? — спросила Катя, ощутив внезапную внутреннюю дрожь, словно по голым ногам вдруг прошелся холодный сквозняк.
— Это смотря за что, — деловито сказал Славик. — Если просто узнать, кто такой, это дело одно. Если, к примеру, требуется ему вывеску подрехтовать, это уже другое. Ну, а если погасить, так это совсем третье. Так как?
— Для начала просто узнать, — протолкнув комок в горле, не своими губами выговорила Катя.
— Ну, это почти даром, — откинулся на спинку стула румяный Славик. От него по всей кухне распространялся резкий, очень мужской запах какого-то дорогого одеколона. — Можем договориться и без денег.
— Ну, Славик... — уже совершенно плачущим голосом прогнусавила Верка. На этот раз Славик вообще не обратил на нее внимания.
— Я заплачу, — спокойно и так твердо, как только могла, сказала Катя. — Сколько это стоит?
— По знакомству стольничка хватит, — так же спокойно, по-деловому сказал Славик.
— Я сейчас принесу.
— Не стоит волноваться. Утром стулья — вечером деньги. Нам, пожалуй, пора. Верунчик, дай ключи от машины.
Верка отдала ему ключи от “крайслера” и выпроводила вон, сказав, что догонит. Закрыв за своим “спонсором” дверь, она повернулась к Кате.
— Ну, Скворцова... И что в тебе мужики находят? Ведь кожа да кости, и морда расквашена, так нет же — и этот туда же!
— Ну брось, Верка, я-то тут при чем? Нужен он мне сто лет...
— Да я уж вижу. Другая бы на твоем месте... Дура ты, Катька, за это и люблю.
— Ты еще всплакни.
— И всплакнула бы, да времени нет. Слушай, дай что-нибудь на плечи набросить, не могу же я в этом декольте до самой задницы... В конце концов, я на тебя штатский плащ перевела.
— О чем ты говоришь...
Катя сдернула с вешалки первое, что попало под руку, и набросила на плечи декольтированной Волгиной. Это оказалась ее любимая куртка.
— Мерси, — сказала Верка. — Я вечерком привезу. Ну, будь здорова.
Она подставила щеку для поцелуя, но тут же перехватила инициативу. Рука ее медленно и тяжело поползла по переду Катиного халата. Катя отстранилась.
— Слушай, не на пороге же, — слегка задыхаясь, сказала она.
— И то правда, — легко согласилась Верка и нырнула в подошедший лифт.
Двери лифта с лязгом сошлись, но Верка успела помахать Кате рукой, другой рукой придерживая на груди сползающую куртку. Потом наверху с громким щелчком замкнулись контакты, загудел мотор, и кабина пошла вниз, унося Катину лучшую подругу Верку Волгину.
Глава 5
Проводив Верку, Катя заперла дверь и отправилась на кухню. Посуду все-таки следовало вымыть несмотря ни на что, поскольку бардак в квартире — это признак творческой натуры хозяина, а вот немытая посуда в раковине и заметенная в углы грязь — это лицо хозяйки, неспособной прибрать за собой.
Она открыла кран и остановилась над раковиной, ожидая, когда вода стечет и станет горячей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46