Как свидетельствуют документы, Гашек прибыл в роту с нелестной аттестацией: «Haschek Jaroslaus nach seiner Angabe Scriftleitersetzer». Гашек Ярослав, по его собственным показаниям, редактор-наборщик (нем.) .

В скобках приписано: «(Ein Schwindler und Betrьger». Аферист и обманщик (нем.) .

Эта характеристика совпадает с пресловутой формулой «р. v» (politisch ver-dдchtig)» Политически неблагонадежен (нем.) .

, с которой является в полк вольноопределяющийся Марек.В Бруке-на-Лейте, точнее, в находящемся близ него казарменном городке Кираль-Хиду, Гашек знакомится с несколькими людьми, имена и характерные черты которых он взял из жизни и художественно перевоплотил в своем романе.Он был зачислен в 11-ю роту, пополнявшуюся но только прошедшими обучение новобранцами, но и разными «zuwachs»ами Пополнениями (нем.) .

за счет переведенных из штрафных рот и выпущенных из-под ареста. Командовал ею ротмистр Виммер, незадолго до отправки роты на фронт его сменил обер-лейтенант Лукаш (фамилия его писалась тогда по-немецки — Lukas). Позднее Лукаш принял командование над одним из батальонов 91-го полка.Согласно свидетельству фельдфебеля Ванека, Лукаш был строгим, прямым и бесстрашным человеком, командиром, сознающим свою ответственность; подчиненные уважали его и боялись. К солдатам он был справедлив, но его суровая воинская манера обращения мешала подчиненным его полюбить. Во многом это соответствует портрету, созданному Гашеком в романе. Только пристрастие обер-лейтенанта к женскому полу юмористически гиперболизировано. Лукаш был пражанином, но никогда не проявлял себя ни как чех, ни как немец. Из-за своей неуступчивости он терпел много неприятностей и несколько раз был обойден чином.Прежний командир батальона капитан Сагнер, напротив, был тертый калач, человек элегантный и пронырливый. Он покровительствовал чехам, если это, разумеется, не могло ему повредить. Архив 91-го полка рекомендует его не с лучшей стороны. В духе тогдашнего ведения войны капитан Сагнер был жесток и безжалостен. В одном из приказов по 12-му маршевому батальону мы, например, читаем: «Русские подразделения, отстреливавшиеся до последнего патрона, а затем пожелавшие сдаться в плен, не щадить, ибо другие вражеские части благодаря такой тактике выигрывают время для отступления, посему приказываю отвечать умеренным прицельным огнем и уничтожать неприятеля. Гражданское население, оказывающее хоть малейшее сопротивление, истреблять, всех прочих задерживать…»Эти факты, однако, скорее характеризуют суровую военную обстановку, чем отдельных людей. Мы приводим их, чтобы стало понятно, до какой степени фантазия Гашека должна была восторжествовать над действительностью, если свои впечатления и свой опыт он сумел перевести в сферу смеха, юмора и гротеска.Майор Венцель также был реальным лицом. В записках, служащих главным источником наших знаний об этом периоде жизни Гашека, фельдфебель Ванек упоминает о том, что резервный батальон, в который был зачислен писатель, от Самбора до Сокаля продвигался год командованием «безумного майора Венцеля».В ближайшее окружение сатирика входил и кадет Биглер, выведенный в романе честолюбивым юнцом, на дворянском гербе которого изображены «аистово крыло и рыбий хвост». Ян Биглер командовал одним из взводов 11-й роты.Прототипом, вероятно, самого популярного отрицательного персонажа романа, ограниченного псевдоинтеллигента поручика Дуба был, согласно этому свидетельству, поручик запаса Мехалек, беспрестанно повторявший: «Вы меня не знаете, но когда вы меня узнаете, то заплачете». (Согласно другой версии прототипом этой фигуры был некий обер-лейтенант Крейбих, которого Гашек знал по устным рассказам одного из своих липницких друзей.)Реальным лицом был и фельдкурат Эйбл (в романе — Ибл). Как он вспоминал позднее, Лукаш собирался перевести Гашека в другую часть, чтобы избавить от кары за отказ шлепаться по команде в грязь. Сам Эйбл будто бы хотел отослать провинившегося в отпуск и Прагу, но за два дня до назначенного срока Гашек попал в плен. Сообщения о реальных прототипах персонажей «Бравого солдата Швейка» весьма противоречивы. Очевидно одно: роман кристаллизуется из туманных воспоминаний и отдельных деталей, а не представляет собой слепок с действительности.Теперь перейдем к кругу друзей и приятелей Гашека из рядовых солдат и младших чинов. Сюда относится прежде всего старший писарь Ян Ванек, до призыва — владелец москательной лавки в Кралупах, типичный для австро-венгерской армии «сачок» и покровитель подобных же «сачков». Как и большинство тыловых младших чинов и офицеров, он в первую очередь заботится о собственной пользе. Гашек, прикомандированный к ротной канцелярии, близко с ним сошелся. Помогал ему вести дела и вскоре стал для Ванека почти незаменимым. Пребывание в ротной канцелярии и служба ординарцем штаба дали Гашеку возможность познакомиться с документальным материалом, который он позднее цитирует, показывая разложение австро-венгерской армии. Это различные накладные, приказы и депеши, а также печатные издания, распространяемые среди солдат.В канцелярии роты он встречался также с денщиком, или «буршем», обер-лейтенанта Лукаша Франтишеком Страшлипкой, предполагаемым жизненным прототипом Швейка. Страшлипка был молодой парень с голубыми глазами (родился в 1890 году, умер в 1949-м), большой шутник. Гашек, Страшлипка и некий Масопуст, птицелов с Малой Страны, составляли веселую троицу и старались разогнать печаль и уныние, овладевшие солдатами по мере приближения к фронту. О родственности Страшлипки со Швейком судят на основании того, что тот любил рассказывать разные истории и анекдоты, которые обычно начинал словами: «Знал я одного…» Гашек упоминает о Страшлипке и в стихотворении, написанном по дороге на фронт. Называется оно «В резерве»: По выжженной степи везут снаряды,поет шрапнель, и пулемет строчит,и не мешает нам, что где-то рядомконцерт тяжелых гаубиц звучит. Нам этот ад не действует на нервы,ведь мы — всего лишь ближние резервы.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Но самый страшный бич резервной роты —страшлипковы седые анекдоты. Как сложилась судьба 11-й маршевой роты после отъезда из Брука-на-Лейте — явствует из дальнейших записей старшего писаря Ванека. 30 июня 1915 года роту послали по железной дороге на галицийский фронт. Причем она едва не двинулась в путь без Гашека. Вопреки запрещению покидать территорию лагеря, объявленному еще за три дня до отъезда, перед погрузкой в вагоны не были обнаружены капрал Маловец и… вольноопределяющийся Гашек. Наконец эшелон тронулся и проследовал через Раб в Будапешт, а из Будапешта на Хатван, Фюзешабони и Мишкольц. Поездом доехали до города Санок в Галиции. Этот путь следования строго соответствует тому маршруту, который изображен в романе. Так же как и в путевых очерках, автор «Швейка» тщательно заботится о точном соблюдении топографии, быть может, именно потому, что хочет предоставить своей фантазии максимальный простор при изображении гротескной и сатирической атмосферы действия.О личных впечатлениях Гашека мы узнаем из стихов, которые он пишет для своего удовольствия или для развлечения товарищей. Стихи эти солдаты переписывали. Так они попали в блокнот фельдфебеля Ванека. Читая их, невольно вспоминаешь письма Гашека из тюрьмы — в них тот же элегический настрой. Легко догадаться и об анонимном адресате. Во время трудного пути в памяти Ярослава всплывают воспоминания о Яр-миле, которая с трехлетним мальчиком живет у родителей в Праге и которую он все еще любит. Доказательством этому служит заключительное обращение: И тем дороже весточка из дома.Исполни же мечту души моейи неприкаянному, жалостью ведома,пришли хотя бы след руки своей. «Интимные письма» Гашека никуда не отсылались и попали к той, кому были адресован, лишь после смерти их автора. Тем самым они еще раз подтверждают его личную трагедию.От железнодорожного узла Санок до самого фронта резервный батальон двигался в пешем строю. Тем временем Гашека вновь «повысили»: вместе с вольноопределяющимся Билеком он стал «Viehtreiber»ом, то есть погонщиком скота. Согласно протокольным данным 25 августа 1915 года медицинская комиссия признала его годным лишь к караульной и вообще более легкой службе. Гашек воспользовался этим и каждый день сказывался больным; он сидел в канцелярии, а во время трудных переходов присоединялся к тыловым частям.Где-то близ Самбора его ожидала новая должность. Он был назначен квартирмейстером. (Все эти обстоятельства играют роль при развертывании сюжетной линии «Похождений бравого солдата Швейка». В той части пути, где Гашек покидает штаб роты, Швейк тоже оставляет ротную канцелярию. Он послан квартирмейстером в район Фельдштейна и в результате удивительного стечения обстоятельств попадает в… австрийский плен.)Для должности квартирмейстера у Гашека были все данные: он прилично говорит по-русски, достаточно хорошо знает Галицию еще со времен своего бродяжничества.В одном из стихотворений Гашек остроумно упоминает о новой должности. Но юмористический тон обретает горький оттенок, едва он переходит к изображению края, опустошенного войной. Но где твой прежний беззаботный смех?Печать уныния лежит на здешнем крае.Ты чуешь в воздухе пожарный горький дым.Среди развалин детвора играет.Лозов сгорел, Борщош и Бурятии.Одно лишь в Шчерше уцелело зданье:суд окружной… И даже божий храмразбит снарядом… Слышатся рыданья…И запах пороха не выветрился там. К этому времени маршевый батальон уже двинулся из Самбора на Шчерш и Гологор, где встречается с основным составом полка. Между тем Гашек облагодетельствован еще одной должностью. Он становится ординарцем, или связным взвода.Из стихотворения, которое мы цитировали, видно, что автор, привычный к суровой бродяжьей жизни, не придавал большого значения тяготам войны. И обер-лейтенант Лукаш изображает его человеком внешне веселым, привыкшим забавлять остальных солдат. Горький оттенок, свойственный его стихам, можно объяснить скорее гнетущими впечатлениями от следов варварских разрушений. Гашек собственными глазами видит, какие опустошения произвела война в местах, где некогда, в мирное время, он еще застал нетронутую природу и бесхитростно-доверчивых людей.Резервный маршевый батальон прибыл в район города Гологор 11 июля 1915 года, быстро пополнил ряды 91-го полка и переместился на север, к железнодорожной станции Золтанка, а оттуда на Сокаль. Район Сокаля, значительного железнодорожного узла в Галиции, был важным австро-венгерским форпостом на восточном берегу Буга и потому постоянно подвергался нападениям русских войск. В огне этих атак оказался и третий батальон 91-го полка, посланный на передовую.Там солдаты попали в такой ад, какого не представляли себе и в самом кошмарном сне. Полк вышел из боев значительно поредевшим. За неделю рота обер-лейтенанта Лукаша потеряла более половины своего состава. Поэтому 1 августа полк был отведен в резерв, в район города Здзары, точнее — к северу от него, на берег Буга. Солдаты, пережившие бойню, отдыхали, развлекались и залечивали раны. Здесь Гашек написал стихотворения «О вшах», «В резерве» и «Плач ефрейтора». Последнее было вдохновлено реальным фактом. После боев у Сокаля Гашек был произведен в ефрейторы и теперь с юмором писал о насмешках и издевках, которые приходится сносить от солдат столь невысокому чину.Его даже представили к награде серебряной медалью за мужество. В битве у Сокаля они с обер-лейтенантом Лукашем взяли в плен группу русских солдат. Те тоже не хотели воевать за интересы царского режима и, недовольные голодным пайком, добровольно сдавались в плен. Хорошо владея русским языком, Гашек будто бы договорился с командиром русской части, каким-то учителем гимназии из Петрограда, и привел добровольно сдавшихся в плен русских (около 300 солдат) к штабу полка в Сокале. Возвращение Гашека во главе пленных вызвало панику. Командир полка, безумный майор Венцель решил, что русские прорвали фронт, и бежал, за ним последовало командование бригады.В архивах 91-го полка сохранились документы, свидетельствующие о подобном же нежелании чешских солдат отдавать свою жизнь за императора и его семью. За равнодушием к воинской службе у многих скрывалось намерение при первом удобном случае перебежать на сторону русских и добровольно сдаться в плен. Гашеку такой случай представился в битве у Хорупан 24 сентября 1915 года.При отступлении от Погорельца к Хорупанам Гашек организовал переправу батальона через Икву. От местных жителей он якобы узнал место, где есть брод, и тем самым, возможно, спас жизнь многих товарищей. С него собирались даже снять наказание (3 года тюрьмы), к которому он был приговорен за дезертирство в Бруке-на-Лейте. Но отмены этой «предстоящей» кары он уже не дождался.Вихревой калейдоскоп событий мы можем проследить по записям старшего писаря Ванека. 17 сентября Ванек с каким-то Крейчи, бывшим актером, и Гашеком посланы в ночной дозор к неприятельским позициям. Но возвращаются они без Гашека, который исчез и вернулся в часть только следующей ночью. (Не было ли это первой, неудавшейся попыткой перебежать к русским?)23 сентября выдаются ром, шпиг, одеяла, двойной паек хлеба и чай. Что-то назревает. Но если верить Ванеку, никто не догадывался, что Гашек готовится сдаться в плен. Он несет службу у телефона и внимательно слушает переговоры штаба полка со штабом бригады. Ванек находится в одном окопе с горнистом Шмидом. Гашек — в окопе напротив, с Франтишеком Страшлипкой. С ними ютится и пес обер-лейтенанта Лукаша, «захваченный в плен» в деревне Торбовицы. Чувствуя приближение атаки, Ванек обходит траншеи и обнаруживает, что известный тиран лейтенант Мехалек уснул на посту.24 сентября ранним утром, как только по земле пополз туман, появились русские. Тревога! Гашек, который вопреки приказу спал раздетый, сонно роняет: «Ну, надеюсь, большой беды не будет».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47