https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/120x80/
.. Он человечески мелок — без судьбы и характера... Он вашу компанию портит, и Сайко... Ну, что это...» Говорил долго и хорошо.
28 января 1990 г. Воскресенье — отдай Богу
В театре полный развал. Я такого не помню даже в самые худшие времена. Впрочем, когда они были — «худшие»? Когда уехал Любимов? Театр бурлил, да, но, кажется, было и сплочение какое-то и духовная крепость. Уходили артисты. Ну так что ж... И вот расплата за всю безнравственность наших руководителей. Начиная с разговоров о кризисе театра во времена Эфроса, со снятия Дупака. И пришли мы к разбитому, неуправляемому корыту. Смирнов в горячке, пьет и срывает спектакли. Хитрый и коварный Бортник придумал себе опять не то больные зубы, не то ангину. И летят спектакли один за другим... Корнилова улетела в Америку, никого не спросясь и не поставив в известность. Золотухин отказывается играть «Годунова» лишний раз, ему наставили спектаклей через день. А ему вводить Щербакова за Смирнова. Это большая потеря для спектакля «Живой», но отменять нельзя, и неизвестно, когда появится Смирнов. И выйдет ли Ванька на «Живого», если он Пимена играть отказывается, ссылаясь на болезнь.
29 января 1990 г. Понедельник
Можаев, которого я встретил 25-го в день Высоцкого:
— Валерий, привет! Ну, я этим сволочам дам... Главному я уже выдал. Они ведь из-за меня тебя в союз не приняли, из-за моей статьи... Помнишь, я тебе говорил, где я всем сестрам по серьгам... Это против меня интриги. Но ты не расстраивайся, ты будешь в союзе, ты пиши... И имей в виду, что я ни единым словом не солгал, не польстил в рекомендации. Я это написал не потому, что ты мой герой, мой летающий белокрылый лебедь или мой друг. Нет, это действительно так, книжка хорошая у тебя.
Энто мне очень по душе пришлось — ни единым словом не солгал, не польстил.
Что происходит в стране? Воюет Кавказ. Отделяется Литва. «Память» громит «Апрель». «Память» открыто объявляет, что 5 мая будут погромы. «Сионисты и породненные с ними люди — вон из России!» Вот это формулировочки. Даже Гитлер был мягче с «породненными с ними людьми». «Лигачев — последний оплот борьбы с сионизмом».
Щекочихин и Мурашов делают депутатский запрос министру МВД Бакатину: призвать к ответу за агитацию национальной розни, войны и пр.
О чем думает сейчас Горбачев? По всей социалистической Европе идет роспуск компартий... Хоннекер в марте предстанет перед судом за измену родине. Живков и семья под арестом. Чаушеску расстрелян. Трещат наши обкомы. Их выгоняют в полном составе бюро. О чем думает Горбачев? Что он скажет в свое оправдание на пленуме, когда высшей партэлите повысили зарплату на 40%? О чем он думает? «Когда наши идеи идут помиру!..» — воскликнул Каганович и не поправился. А может быть, изречение вещее принадлежит Хрущеву? Это скорее похоже на его стиль.
30 января 1990 г. Вторник
Какая зеленая жуть одолела меня с утра, когда я глядел из четырех окон моей трехкомнатной камеры на мировое пространство! Неужели этот полет сорвется у меня? Этого я не перенесу. А снег валит и валит. Но лучше уж не улететь, чем не прилететь вовремя. Положись, Валерик, на судьбу... и на Бога. Он-то ведает, что творит.
Распутин открытку с Парфеноном прислал. Так написано мелко, Тамарка в лупу расшифровать не могла. Однако ж, как смог...
«Вот так, дорогой Валерий Сергеевич! У нас Парфенон поболе... Все вроде то же, а попригожей, потому что только что от его стен, только полтора месяца прошло. И забыл бы — да твоя открытка напомнила, что родительскую во многих смыслах для нас страну посещал и с древней цивилизацией знакомился. За цивилизацию „спасибо“ не скажу, заросла, а за православие поклонился. С наступающим Новым годом, Валерий! Будем надеяться, что проведем его в добром здравии, несмотря на предчувствия, предсказания и хреновое настроение. Слушал твое слово у Шукшина — очень и очень хорошо! Тамаре и Сереже кланяюсь. Тебя обнимаю.
В. Распутин».
1 февраля 1990 г. Четверг
Надо не забыть записать рассказ Матрены Фед., как отец развелся с ней, беременной Вовкой, из-за того, что по линии НКВД взяли дядю матери, дядю Конона.
ПИТЬ Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ.
Сбрил усы, постригся и как будто голый. Оттого, может быть, неуверенно играл Дон Гуана, без нахальства и озорства.
2 февраля 1990 г. Пятница
Звонил художник-хиппи Глюк, так он подписывает свои картины. Просит защиты своей выставки в ДК ЗИЛ. Идея — сделать улицу Любви, сначала в Москве, потом по всей планете: без войны, экологически чистую, во всех ипостасях чистую улицу Любви, где были бы мастерские, где не было бы гари автомобильной и пьяных криков...
Сааков сказал, что в феврале наш фильм покажут. Сообщила это ему выпускающая программы. Обрадовала его, а он уж об этом и думать перестал.
Сегодня у мемориальной доски Мейерхольду будет возложение цветов — пятьдесят лет со дня гибели. Поминать будем всех деятелей культуры, загубленных Сталиным.
Сапожников: «Ты, писатель, объясни мне как психолог: отчего все малярши неземной красоты существа? Именно малярши... Боттичелли... Ну, почему?»
3 февраля 1990 г. Суббота
Дал телеграмму в «Советскую культуру»:
«В этом году исполняется десять лет со дня кончины Владимира Высоцкого. Предлагаю переименовать ныне существующую ул. Шверника в улицу В. Высоцкого. В доме № 11, к. 4, по этой улице с 1963 по 1975 год жил Владимир Высоцкий. Теперь там живут его внуки, Наташа и Володя.
Напомню, что на похоронах В. Высоцкого в 1980 году представителем Управления культуры Моссовета было официально заявлено, что в ближайшее время одна из улиц в Москве будет названа именем В. Высоцкого. До сих пор этого не случилось.
Нар. артист РСФСР Валерий Золотухин».
4 февраля 1990 г. Воскресенье
Лисконог <Лисконог — в прошлом актер театра.> возник. «Встречи для вас» — московская программа. И уже трушу. Меня по телефону зрители будут спрашивать о политике, о «Памяти», о евреях, о национальных отношениях, о Высоцком. Я так косноязычен, смогу ли я сохранить достоинство? Как я буду изъясняться, лишенный матерного слова, мыча и пр.
5 февраля 1990 г. Понедельник
Три часа сидел у видео — тупо разглядывал половые акты. Очень похоже, почти как у нас, ласки одинаковых участков изумительного тела. А причина та же — скучно...
6 февраля 1990 г. Вторник
Вот и Баська ушла из этого дома. Почему? Ведь уверяют, что кошки верные, это не то что коты. Что ей не в климат в этом доме было?! Недружная семья? Пьяный, мертвящий воздух? Ведь вышла она из подвала, взяла из рук Сережи колбасу, на руки к нему пошла, он обнес ее вокруг дома, и она стала вырываться. Тогда он ее засунул в другую дырку, загородил ветками и стал следить за ней. Она же стала смотреть за ним. Потом вышла элегантно-осторожно, не задев ни одной ветки, и ушла в свою дырку. У нее, значит, обозначилось свое место в подвале, ее приняли, она прижилась, и ее после прохождения карантина на верность подвалу стали отпускать на волю. Община кошачья поверила ей. На этот раз... потому что раза два она ведь возвращалась, быть может, оттого, что была покалечена, кровоточила и выбрасывала из себя в корчах куски котят неродившихся. Залечилась, окрепла и стала кидаться в стекло.
Не климатит моя квартира ни цветам, ни собакам, ни кошкам. Когда же я сменяю ее? И поможет ли это обстоятельство?
8 февраля 1990 г. Четверг
Демидова. Стоим в окне. В финале. Граббе-Басманов ведет сцену.
— Что это с ним случилось? Он стал быстрее играть.
— Да, действительно. Я тоже заметил сразу и подумал, что это ты ему сказала.
— Что ты! Боже упаси! Я в этом театре только с тобой могу разговаривать, тебе могу сделать замечание. И Володе в свое время могла что-то сказать.
Это прозвучало комплиментом царским. Хотя она прекрасно знает, что врет. Сколько она на «Вишневом» в свое время всем, как говорится, дерьма накидала. Целые драмы получались из этих поучений.
9 февраля 1990 г. Пятница
А вчера был театр «Современник». «Домашний кот средней пушистости». Нам с Тамарой поглянулось. Хотя действо наивное и театр примитивный. Но текст роскошный, и было нам весело и грустно.
У Матрены, кроме Тони, оказывается, еще дети были — Нина и Леня. Они покойной Еленой чернилами закрашены, значит, умерли маленькими совсем. Почему мать об этом нам не поведала?
10 февраля 1990 г. Суббота
Главная удача дня — заманил-таки я Сидорова, и он наговорил мне сюжет-историю, как законный муж своей законной жены брил опасной бритвой застигнутого в его квартире, в его махровом халате, любовника. История восхитительная, сомерсетмоэмовская. Но в Хельсинки я буду заниматься «21-м км». С ним надо кончать. Для этого надо перечитать мои письма к Тамаре. В каждое письмо я вкладывал по красненькой, по червонцу, которые она тратила на портвейн или коньяк. Так я из альтруизма и любви, представляя, как она сидит за стаканом, любительница абсента, грустная, томная и меланхолическая, и думает обо мне... так я задолго начал копать могилу себе. И вырыл.
11 февраля 1990 г. Воскресенье
А как иначе это квалифицировать, как не Божье наказанье! На девятом поклоне, когда я думал о Свердловске и Коломне, спину мою пронзила дикая боль — не согнуться, не распрямиться. Что делать?! Как сегодня «Живого» играть, когда сидеть за столом больно!
Как бы так умудриться сыграть, чтоб незамеченной для зрителя оказалась моя боль?!
26 февраля 1990 г. Понедельник
Митинг, которым нас так пугали большевики (нагнали войск в столицу из страха, что народ пойдет к Кремлю), прошел без скандала. Но на этом дело и закончилось.
Нашему министру досталось, говорят, на митинге за палки в колеса Народному движению — его выступление по ТВ. Ну что ж, Коля вступил с ними в игру. Теперь мы вспомним, за что они (Любимов, Смехов и др.) упрекали Эфроса. И где та граница, за которой начинается эта игра?
28 февраля 1990 г. Среда, мой день. Курск
Я продаю свое прошлое — дневники, воспоминания о детстве. Все продаю — себя, родителей, друзей, любовниц, жен, детей. Все, что можно продать, я, кажется, уже продал, больше продавать мне нечего, потому что новых поступлений душа моя не имела от моей «деятельной» жизни. Вот и сейчас, когда решается судьба отечества, моего голоса в этой борьбе не слышно. Я жду, что то, о чем мечтаю в душе и сердце, сделают за меня другие. Я даже не знаю, кто мои депутаты в районе, куда они меня зовут, за что ратуют, я равнодушно, не глядя, бросаю бюллетень в урну с привычным: «Ничего все равно не будет, а если будет, то хуже». Привычка, ставшая натурой большинства, «терпимость равнодушна». И потихоньку пытаюсь устроить свои маленькие личные дела, заработать, хотя и не знаю для чего, потом пропить максимум, чтоб расчеловечиться окончательно и «на груди ее прелестной счастливым быть» с сильным запахом кретинозности...
«Верстка прошла, все хорошо, я заказала для вас пятнадцать номеров, постараюсь еще пять раздобыть через заведующую редакцией», — это мне вчера сообщила Железнова. И эта фраза меня грела вчера целый день, греет и сейчас. Хорошо бы этой публикацией вызвать некоторый скандальчик, который стал бы своеобразной прелюдией, репетицией к большому скандалу после опубликования дневников.
Эрдман. Вчера на репетиции я как-то вывернулся за счет басен, дав понять и Смехову, и партнерам, что я готовился и думал. На самом деле, я только всего и сделал, что прочитал какие-то машинописные интермедии, и басни мне показались спасительным вариантом — что-то культурное из этого выловить можно. Любимов, по словам Веньки, увидит, что можно сплести из этого кружева. Он, как никто, умеет быть автором-сочинителем спектакля, быть в материале вольным, свободным — «чего захочет моя левая нога...». Ставить пьесу вчистую ему неинтересно, он в этом несилен, и это понимает. Но пьеса старая, хотя и гениальная, как говорят... Черт его знает. Николай Эрдман — «Самоубийца». Идея... А я не самоубийца своего таланта?! «Безвременье вливало водку в нас». Нет, в меня вливало водку не безвременье. Хотя... закрытие «Интервенции», закрытие «Кузькина» — что это, как не повод напиваться. Ах, батюшки-светы... А бабы?! Но зато у меня есть Денис и Сережа!!
1 марта 1990 г. Курск, «Октябрьская», 0.20
Репетиция. Мы уехали, мы приехали, и Любимов мягко, деликатно:
— Пришла записка с вопросом: «Как вы расцениваете выступление Н. Губенко?» — «Как не лучшее». А что мне было делать? Дальше я пошутил — лучше бы он играл Ленина... Но, может быть, это лишнее.
2 марта 1990 г. Пятница
Итак, если я правильно понял Карелина и ситуацию с бумагой, книга должна выйти в 3-м квартале, то есть срочно, по нашим понятиям. А для того, чтобы она набрала тираж, нужно убойно ее продать, сделать убойную аннотацию в несколько строк. Я это должен сочинить в кратчайший срок до отъезда в Суоми.
То, что я решил опубликовать, обычно завещают публиковать после смерти либо уничтожают при жизни. Но я игрок. И хочу выпить эту чашу при жизни. Хочу быть героем. Я решился на этот поступок, хотя кто-то назовет его богомерзким. Но посеешь поступок — пожнешь привычку, посеешь привычку — пожнешь характер, посеешь характер — пожнешь судьбу. Я хочу знать свою судьбу, будучи физически живым.
3 марта 1990 г. Суббота. Кухня
Кажется, я не зря встал в половине шестого. Какую-то «убойность» я сочинил. Прочитав подобную аннотацию, я тут же встал бы в очередь за книжкой «Дребезги».
Зачем я про Губенко ляпнул, что он не должен был бы выступать, а то хотел он или не хотел, но помешал кому-то прийти на митинг, выйти на улицу... А впрочем, все... Пусть знает. Габец <Габец Елена — актриса театра.> высказала альтернативную точку зрения, и хорошо.
5 марта 1990 г. Понедельник. Поезд
При выходе из вагона Любимов не поприветствовал меня, и Губенко не поздоровался. Сделал вид, что не заметил. А я думаю, ну да и хрен с вами, вот выйдут «Дребезги»... Ну и что будет, когда они выйдут? Ничего не произойдет. Нет, что-то должно произойти... что-то будет.
Губенко. О Шостаковиче, Соломоне, Волкове... родственники и т. д. Внедряться в подробности (книги). У таких людей так много толкователей их биографий, поступков, что надо дать отстояться времени, которое ответит, чем они были на самом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
28 января 1990 г. Воскресенье — отдай Богу
В театре полный развал. Я такого не помню даже в самые худшие времена. Впрочем, когда они были — «худшие»? Когда уехал Любимов? Театр бурлил, да, но, кажется, было и сплочение какое-то и духовная крепость. Уходили артисты. Ну так что ж... И вот расплата за всю безнравственность наших руководителей. Начиная с разговоров о кризисе театра во времена Эфроса, со снятия Дупака. И пришли мы к разбитому, неуправляемому корыту. Смирнов в горячке, пьет и срывает спектакли. Хитрый и коварный Бортник придумал себе опять не то больные зубы, не то ангину. И летят спектакли один за другим... Корнилова улетела в Америку, никого не спросясь и не поставив в известность. Золотухин отказывается играть «Годунова» лишний раз, ему наставили спектаклей через день. А ему вводить Щербакова за Смирнова. Это большая потеря для спектакля «Живой», но отменять нельзя, и неизвестно, когда появится Смирнов. И выйдет ли Ванька на «Живого», если он Пимена играть отказывается, ссылаясь на болезнь.
29 января 1990 г. Понедельник
Можаев, которого я встретил 25-го в день Высоцкого:
— Валерий, привет! Ну, я этим сволочам дам... Главному я уже выдал. Они ведь из-за меня тебя в союз не приняли, из-за моей статьи... Помнишь, я тебе говорил, где я всем сестрам по серьгам... Это против меня интриги. Но ты не расстраивайся, ты будешь в союзе, ты пиши... И имей в виду, что я ни единым словом не солгал, не польстил в рекомендации. Я это написал не потому, что ты мой герой, мой летающий белокрылый лебедь или мой друг. Нет, это действительно так, книжка хорошая у тебя.
Энто мне очень по душе пришлось — ни единым словом не солгал, не польстил.
Что происходит в стране? Воюет Кавказ. Отделяется Литва. «Память» громит «Апрель». «Память» открыто объявляет, что 5 мая будут погромы. «Сионисты и породненные с ними люди — вон из России!» Вот это формулировочки. Даже Гитлер был мягче с «породненными с ними людьми». «Лигачев — последний оплот борьбы с сионизмом».
Щекочихин и Мурашов делают депутатский запрос министру МВД Бакатину: призвать к ответу за агитацию национальной розни, войны и пр.
О чем думает сейчас Горбачев? По всей социалистической Европе идет роспуск компартий... Хоннекер в марте предстанет перед судом за измену родине. Живков и семья под арестом. Чаушеску расстрелян. Трещат наши обкомы. Их выгоняют в полном составе бюро. О чем думает Горбачев? Что он скажет в свое оправдание на пленуме, когда высшей партэлите повысили зарплату на 40%? О чем он думает? «Когда наши идеи идут помиру!..» — воскликнул Каганович и не поправился. А может быть, изречение вещее принадлежит Хрущеву? Это скорее похоже на его стиль.
30 января 1990 г. Вторник
Какая зеленая жуть одолела меня с утра, когда я глядел из четырех окон моей трехкомнатной камеры на мировое пространство! Неужели этот полет сорвется у меня? Этого я не перенесу. А снег валит и валит. Но лучше уж не улететь, чем не прилететь вовремя. Положись, Валерик, на судьбу... и на Бога. Он-то ведает, что творит.
Распутин открытку с Парфеноном прислал. Так написано мелко, Тамарка в лупу расшифровать не могла. Однако ж, как смог...
«Вот так, дорогой Валерий Сергеевич! У нас Парфенон поболе... Все вроде то же, а попригожей, потому что только что от его стен, только полтора месяца прошло. И забыл бы — да твоя открытка напомнила, что родительскую во многих смыслах для нас страну посещал и с древней цивилизацией знакомился. За цивилизацию „спасибо“ не скажу, заросла, а за православие поклонился. С наступающим Новым годом, Валерий! Будем надеяться, что проведем его в добром здравии, несмотря на предчувствия, предсказания и хреновое настроение. Слушал твое слово у Шукшина — очень и очень хорошо! Тамаре и Сереже кланяюсь. Тебя обнимаю.
В. Распутин».
1 февраля 1990 г. Четверг
Надо не забыть записать рассказ Матрены Фед., как отец развелся с ней, беременной Вовкой, из-за того, что по линии НКВД взяли дядю матери, дядю Конона.
ПИТЬ Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ.
Сбрил усы, постригся и как будто голый. Оттого, может быть, неуверенно играл Дон Гуана, без нахальства и озорства.
2 февраля 1990 г. Пятница
Звонил художник-хиппи Глюк, так он подписывает свои картины. Просит защиты своей выставки в ДК ЗИЛ. Идея — сделать улицу Любви, сначала в Москве, потом по всей планете: без войны, экологически чистую, во всех ипостасях чистую улицу Любви, где были бы мастерские, где не было бы гари автомобильной и пьяных криков...
Сааков сказал, что в феврале наш фильм покажут. Сообщила это ему выпускающая программы. Обрадовала его, а он уж об этом и думать перестал.
Сегодня у мемориальной доски Мейерхольду будет возложение цветов — пятьдесят лет со дня гибели. Поминать будем всех деятелей культуры, загубленных Сталиным.
Сапожников: «Ты, писатель, объясни мне как психолог: отчего все малярши неземной красоты существа? Именно малярши... Боттичелли... Ну, почему?»
3 февраля 1990 г. Суббота
Дал телеграмму в «Советскую культуру»:
«В этом году исполняется десять лет со дня кончины Владимира Высоцкого. Предлагаю переименовать ныне существующую ул. Шверника в улицу В. Высоцкого. В доме № 11, к. 4, по этой улице с 1963 по 1975 год жил Владимир Высоцкий. Теперь там живут его внуки, Наташа и Володя.
Напомню, что на похоронах В. Высоцкого в 1980 году представителем Управления культуры Моссовета было официально заявлено, что в ближайшее время одна из улиц в Москве будет названа именем В. Высоцкого. До сих пор этого не случилось.
Нар. артист РСФСР Валерий Золотухин».
4 февраля 1990 г. Воскресенье
Лисконог <Лисконог — в прошлом актер театра.> возник. «Встречи для вас» — московская программа. И уже трушу. Меня по телефону зрители будут спрашивать о политике, о «Памяти», о евреях, о национальных отношениях, о Высоцком. Я так косноязычен, смогу ли я сохранить достоинство? Как я буду изъясняться, лишенный матерного слова, мыча и пр.
5 февраля 1990 г. Понедельник
Три часа сидел у видео — тупо разглядывал половые акты. Очень похоже, почти как у нас, ласки одинаковых участков изумительного тела. А причина та же — скучно...
6 февраля 1990 г. Вторник
Вот и Баська ушла из этого дома. Почему? Ведь уверяют, что кошки верные, это не то что коты. Что ей не в климат в этом доме было?! Недружная семья? Пьяный, мертвящий воздух? Ведь вышла она из подвала, взяла из рук Сережи колбасу, на руки к нему пошла, он обнес ее вокруг дома, и она стала вырываться. Тогда он ее засунул в другую дырку, загородил ветками и стал следить за ней. Она же стала смотреть за ним. Потом вышла элегантно-осторожно, не задев ни одной ветки, и ушла в свою дырку. У нее, значит, обозначилось свое место в подвале, ее приняли, она прижилась, и ее после прохождения карантина на верность подвалу стали отпускать на волю. Община кошачья поверила ей. На этот раз... потому что раза два она ведь возвращалась, быть может, оттого, что была покалечена, кровоточила и выбрасывала из себя в корчах куски котят неродившихся. Залечилась, окрепла и стала кидаться в стекло.
Не климатит моя квартира ни цветам, ни собакам, ни кошкам. Когда же я сменяю ее? И поможет ли это обстоятельство?
8 февраля 1990 г. Четверг
Демидова. Стоим в окне. В финале. Граббе-Басманов ведет сцену.
— Что это с ним случилось? Он стал быстрее играть.
— Да, действительно. Я тоже заметил сразу и подумал, что это ты ему сказала.
— Что ты! Боже упаси! Я в этом театре только с тобой могу разговаривать, тебе могу сделать замечание. И Володе в свое время могла что-то сказать.
Это прозвучало комплиментом царским. Хотя она прекрасно знает, что врет. Сколько она на «Вишневом» в свое время всем, как говорится, дерьма накидала. Целые драмы получались из этих поучений.
9 февраля 1990 г. Пятница
А вчера был театр «Современник». «Домашний кот средней пушистости». Нам с Тамарой поглянулось. Хотя действо наивное и театр примитивный. Но текст роскошный, и было нам весело и грустно.
У Матрены, кроме Тони, оказывается, еще дети были — Нина и Леня. Они покойной Еленой чернилами закрашены, значит, умерли маленькими совсем. Почему мать об этом нам не поведала?
10 февраля 1990 г. Суббота
Главная удача дня — заманил-таки я Сидорова, и он наговорил мне сюжет-историю, как законный муж своей законной жены брил опасной бритвой застигнутого в его квартире, в его махровом халате, любовника. История восхитительная, сомерсетмоэмовская. Но в Хельсинки я буду заниматься «21-м км». С ним надо кончать. Для этого надо перечитать мои письма к Тамаре. В каждое письмо я вкладывал по красненькой, по червонцу, которые она тратила на портвейн или коньяк. Так я из альтруизма и любви, представляя, как она сидит за стаканом, любительница абсента, грустная, томная и меланхолическая, и думает обо мне... так я задолго начал копать могилу себе. И вырыл.
11 февраля 1990 г. Воскресенье
А как иначе это квалифицировать, как не Божье наказанье! На девятом поклоне, когда я думал о Свердловске и Коломне, спину мою пронзила дикая боль — не согнуться, не распрямиться. Что делать?! Как сегодня «Живого» играть, когда сидеть за столом больно!
Как бы так умудриться сыграть, чтоб незамеченной для зрителя оказалась моя боль?!
26 февраля 1990 г. Понедельник
Митинг, которым нас так пугали большевики (нагнали войск в столицу из страха, что народ пойдет к Кремлю), прошел без скандала. Но на этом дело и закончилось.
Нашему министру досталось, говорят, на митинге за палки в колеса Народному движению — его выступление по ТВ. Ну что ж, Коля вступил с ними в игру. Теперь мы вспомним, за что они (Любимов, Смехов и др.) упрекали Эфроса. И где та граница, за которой начинается эта игра?
28 февраля 1990 г. Среда, мой день. Курск
Я продаю свое прошлое — дневники, воспоминания о детстве. Все продаю — себя, родителей, друзей, любовниц, жен, детей. Все, что можно продать, я, кажется, уже продал, больше продавать мне нечего, потому что новых поступлений душа моя не имела от моей «деятельной» жизни. Вот и сейчас, когда решается судьба отечества, моего голоса в этой борьбе не слышно. Я жду, что то, о чем мечтаю в душе и сердце, сделают за меня другие. Я даже не знаю, кто мои депутаты в районе, куда они меня зовут, за что ратуют, я равнодушно, не глядя, бросаю бюллетень в урну с привычным: «Ничего все равно не будет, а если будет, то хуже». Привычка, ставшая натурой большинства, «терпимость равнодушна». И потихоньку пытаюсь устроить свои маленькие личные дела, заработать, хотя и не знаю для чего, потом пропить максимум, чтоб расчеловечиться окончательно и «на груди ее прелестной счастливым быть» с сильным запахом кретинозности...
«Верстка прошла, все хорошо, я заказала для вас пятнадцать номеров, постараюсь еще пять раздобыть через заведующую редакцией», — это мне вчера сообщила Железнова. И эта фраза меня грела вчера целый день, греет и сейчас. Хорошо бы этой публикацией вызвать некоторый скандальчик, который стал бы своеобразной прелюдией, репетицией к большому скандалу после опубликования дневников.
Эрдман. Вчера на репетиции я как-то вывернулся за счет басен, дав понять и Смехову, и партнерам, что я готовился и думал. На самом деле, я только всего и сделал, что прочитал какие-то машинописные интермедии, и басни мне показались спасительным вариантом — что-то культурное из этого выловить можно. Любимов, по словам Веньки, увидит, что можно сплести из этого кружева. Он, как никто, умеет быть автором-сочинителем спектакля, быть в материале вольным, свободным — «чего захочет моя левая нога...». Ставить пьесу вчистую ему неинтересно, он в этом несилен, и это понимает. Но пьеса старая, хотя и гениальная, как говорят... Черт его знает. Николай Эрдман — «Самоубийца». Идея... А я не самоубийца своего таланта?! «Безвременье вливало водку в нас». Нет, в меня вливало водку не безвременье. Хотя... закрытие «Интервенции», закрытие «Кузькина» — что это, как не повод напиваться. Ах, батюшки-светы... А бабы?! Но зато у меня есть Денис и Сережа!!
1 марта 1990 г. Курск, «Октябрьская», 0.20
Репетиция. Мы уехали, мы приехали, и Любимов мягко, деликатно:
— Пришла записка с вопросом: «Как вы расцениваете выступление Н. Губенко?» — «Как не лучшее». А что мне было делать? Дальше я пошутил — лучше бы он играл Ленина... Но, может быть, это лишнее.
2 марта 1990 г. Пятница
Итак, если я правильно понял Карелина и ситуацию с бумагой, книга должна выйти в 3-м квартале, то есть срочно, по нашим понятиям. А для того, чтобы она набрала тираж, нужно убойно ее продать, сделать убойную аннотацию в несколько строк. Я это должен сочинить в кратчайший срок до отъезда в Суоми.
То, что я решил опубликовать, обычно завещают публиковать после смерти либо уничтожают при жизни. Но я игрок. И хочу выпить эту чашу при жизни. Хочу быть героем. Я решился на этот поступок, хотя кто-то назовет его богомерзким. Но посеешь поступок — пожнешь привычку, посеешь привычку — пожнешь характер, посеешь характер — пожнешь судьбу. Я хочу знать свою судьбу, будучи физически живым.
3 марта 1990 г. Суббота. Кухня
Кажется, я не зря встал в половине шестого. Какую-то «убойность» я сочинил. Прочитав подобную аннотацию, я тут же встал бы в очередь за книжкой «Дребезги».
Зачем я про Губенко ляпнул, что он не должен был бы выступать, а то хотел он или не хотел, но помешал кому-то прийти на митинг, выйти на улицу... А впрочем, все... Пусть знает. Габец <Габец Елена — актриса театра.> высказала альтернативную точку зрения, и хорошо.
5 марта 1990 г. Понедельник. Поезд
При выходе из вагона Любимов не поприветствовал меня, и Губенко не поздоровался. Сделал вид, что не заметил. А я думаю, ну да и хрен с вами, вот выйдут «Дребезги»... Ну и что будет, когда они выйдут? Ничего не произойдет. Нет, что-то должно произойти... что-то будет.
Губенко. О Шостаковиче, Соломоне, Волкове... родственники и т. д. Внедряться в подробности (книги). У таких людей так много толкователей их биографий, поступков, что надо дать отстояться времени, которое ответит, чем они были на самом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86