Пленные со страхом смотрели на невиданные танки, непробиваемые для 37-мм противотанковых пушек даже почти в упор. В качестве трофеев достались две пушки, четыре мотоцикла и два грузовика. Командир мотострелковой роты приказал загнать пленных немцев в сарай и хлев на хуторе и выставить охрану. Основная же часть мотострелков принялась окапываться. Две трофейные пушки тоже решили использовать в обороне.
Иван связался по радио с командованием, чтобы доложить о результатах боевых действий и рубеже, на котором была занята оборона. В ответ было приказано удерживать рубеж и продержаться до подхода основных сил, прикрывая фланг корпуса. Пока пехота окапывалась, Иван решил совершить силами своей роты рейд, надеясь, что немцы еще не оправились от неожиданности, а потому есть шансы на успешную атаку даже превосходящих сил. Вдоль шоссе, скорее всего, сейчас должны стоять походные колонны, которые до этого двигались на усиление 4-й танковой группы и ее флангов. Если это так, то можно нанести противнику ощутимый урон. Тем более что Иван решил не ставить танки в позиционную оборону, а действовать неожиданными фланговыми атаками и засадами, отходя, в случае серьезного отпора, и снова атакуя с другого направления. Ведь ему было приказано задержать врага, а не умереть, пропустив немцев через свой труп. И он выполнял приказ. К тому же нужно было быть готовым к тому, что немцы могут силами моторизованных частей, а то и простой пехотой, обойти с фланга.
05 февраля 1934 года. Карельский перешеек.
Воспоминание о минувшем.
Капитан Васильев чертыхаясь, махал кувалдой. Вот, наконец, свалившаяся гусеница встала на место. Лейтенант снял холщовые рабочие рукавицы вместе с тонкими вязаными перчатками и начал дыханием отогревать замерзшие руки. Весь экипаж по очереди махал кувалдами почти полтора часа на морозе. За это время танкисты успели сотню раз проклясть тех, кто делал этот танк. Это был новенький средний трехбашенный Т-28. Их начали выпускать менее года назад, а потому недоведенность конструкции стала просто бичом для экипажей. Особенно этому способствовала слабость войсковой ремонтной базы и частей обеспечения.
Вот поставили они сейчас на место эту злополучную гусеницу и теперь будут здесь до вечера куковать посреди леса, ждать, когда подойдет трактор, чтобы вытащить засевший в канаве танк. Холодный ветер бил в лицо мелким колючим снегом, мороз пробирался под одежду. И погреться негде, даже внутри танка мороз как на улице. Разве что завести двигатель и греться от него. Но у этого нового дизеля В-2 такой маленький моторесурс — всего 50 часов. Вот так три-четыре раза погреешься, и танк надо отправлять для капремонта на завод. И с более мелкими неполадками танки приходится на завод отправлять, нет возможности их ремонтировать прямо в расположении бригады. А уж о ремонте в полевых условиях никто и не мечтает. Если что вышло из строя в поле, то надо чинить своими силами. Ну, может быть, еще другие экипажи помогут. Максимум, что можно сделать в этом случае, так это или совсем мелочи починить, или просто трактором дотащить до расположения бригады. А если танк завязнет или, хуже того, перевернется, так это вообще неделя может уйти на то, чтобы его вытащить. Как в декабре, когда танк капитана Митрохина провалился в непромерзшее болотце и лег на бок. В качестве тягача имеется всего лишь один трактор на всю бригаду.
Васильеву и его танкистам оставалось только одно — развести костер и греться в ожидании трактора. А когда он приедет, вообще неведомо. Танк как пришел с завода с неработающей радиостанцией, так ее даже никто и не чинил: специалистов по ремонту радиоаппаратуры в бригаде не было. Значит, пока сообщат в штаб, пока еще трактор доедет. Трактор ведь самый обычный — сельскохозяйственный «Коммунар» с максимальной скоростью 15 километров в час. До вечера трактор может и не появиться. А если вытаскивание танка отложат до утра, придется мерзнуть в лесу всю ночь. Ладно, хорошо хоть время мирное, да учения простые, повседневные. А если бы какие-нибудь образцово-показательные? Мог бы быть скандал, и козлом отпущения стал бы командир танка. А случись такое в бою? На войне костром можешь себя выдать, а в случае появления врага потерявший подвижность танк обречен.
Капитан отправил своих парней за хворостом, а сам вышел на дорогу посмотреть, не едет ли кто. Короткий февральский день подходил к концу, уже начинало темнеть. Завывал ветер, продувая тонкий темно-синий комбинезон и одетую поверх него шинельку. Капитан застегнул танковый шлем. В нем было хоть чуть теплее, чем в обычной «буденовке», считавшейся «зимним» головным убором. А каково пехоте, которая должна была воевать в любую погоду в таких шинелях и «буденовках»? Тем, кто сидит в тепле в штабах, это, конечно, безразлично. А тем, кто в кабинетах в Москве, и подавно.
Вскоре сквозь пургу капитан увидел в темноте свет фар. Он встал на обочине и начал махать руками. Возможно, удастся попросить, чтобы, доехав до какого-нибудь сельсовета, позвонили в штаб бригады и поторопили их. Подъехавшая автомашина оказалась легковым ГАЗ-М1. Увидев на обочине офицера-танкиста, водитель остановился. Из передней двери сразу выпрыгнул майор и открыл заднюю дверь. Капитан Васильев не поверил своим глазам. Из машины вышел самый настоящий старорежимный генерал с золотыми царскими погонами. Капитан Васильев от неожиданности не знал, что делать. Однако, повинуясь выработанному годами службы инстинкту, вытянулся по стойке «смирно» и приложил замерзшую руку к надетой поверх танкового шлемофона «буденовке».
— Вольно, товарищ капитан, — сказал генерал, осматривая сначала дрожашего от холода капитана, а затем уже основательно занесенный снегом танк, видневшийся неподалеку.
— Ваша машина? — поинтересовался генерал, махнув рукой в сторону танка.
— Так точно, товарищ... э-э-э... генерал! — ответил Васильев, не зная, как обращаться к обладателю золотых погон. Если бы не явно армейская машина и отношение к нему, как к большому начальству, сопровождавших офицеров, то можно было подумать, что золотые погоны надеты для съемок фильма про белогвардейцев. Но форма была вполне советская, даже петлицы командарма имелись. Только вместо привычной шинели — овчинный тулуп. Странное сочетание — петлицы командарма, золотые генеральские погоны и овчинный тулуп. Да и сопровождавшие его офицеры тоже были в овчинных куртках чуть выше колена.
— Вас погоны удивляют, молодой человек? — усмехнулся незнакомец. — Что же, пока я единственный обладатель генеральского звания и генеральских погон.
И тут капитана Васильева осенила догадка — ведь перед ним сам Слащов-Крымский, гениальный русский полководец, которого при советской власти задвинули непонятно куда. И вот совсем недавно где-то в газетах промелькнула совершенно будничная заметка, что генерал Слащов-Крымский назначен заместителем наркома обороны. А потом сразу пошли аресты «красных маршалов» — Тухачевского, Якира, Блюхера, Дыбенко, Кулика. А затем сняли Иегуду, и его место занял Лаврентий Павлович Берия.
— Что случилось с вашим танком? Почему вы тут один, весь замерзший? — спросил генерал.
— Во время совершения марша правая гусеница попала в занесенную снегом канаву, товарищ генерал. Гусеничная лента соскочила. Установили ее на место силами экипажа, но самостоятельно выехать не сможем — гусеница была зажата в мерзлой земле почти по всей длине. Это вызвало поломку трансмиссии. Ждем прибытия тягача. Члены экипажа отправились собирать хворост для костра, чтобы согреться.
— Так, так! Это, насколько я понимаю, Т-28, новая машина? Что вы думаете об этом танке, товарищ капитан? — глядя прямо в глаза, спросил генерал.
Капитан Васильев много чего думал об этом танке, с которым он мучался уже второй месяц как один из лучших офицеров бригады. Те, кто похуже, все еще ездили на стареньких Т-26 и имели куда меньше проблем. Старые машины тоже ломались от износа, но все же реже, а их устройство было достаточно простым и хорошо изученным. Слов, произнесение которых допустимо в присутствии генерала, для выражения своих мыслей по поводу своего танка у капитана не нашлось.
— Замечательная машина, товарищ генерал! — начал Васильев. — По сравнению с тем, что у нас было, это действительно боевая машина, а не жестяная коробка. Броня есть... хоть какая-то. Вооружение мощное — пушка 76-миллиметров. Можно и блиндаж расколотить, и пехоту шрапнелью разогнать. Да и вражескому танку или броневику мало не покажется. Четыре пулемета, тоже все перед собой поливать можно. Двигатель мощный... Есть радиостанция...
Генерал внимательно смотрел капитану прямо в глаза.
— А если честно, то что вы действительно думаете об этой машине? То, что вы сейчас говорите, я уже слышал и от конструкторов, и от командиров танковых бригад. Но я знаю, что на Т-28 есть серьезные нарекания. Говорите то, что действительно думаете, это — приказ!
— Танк постоянно ломается. Все время с ним мучаемся. Особенно с двигателем, может быть, лучше ставить карбюраторный, они все же надежнее дизелей. Да и моторесурс у дизеля всего пятьдесят часов.
— Да, я знаю, качество изготовления отвратительное, конструкция еще не отработана. Будем наводить порядок на заводах, изучать все поломки и совершенствовать конструкцию. С дизелем разговор особый. По всем параметрам он должен быть лучше карбюраторного. Проблема в том, что их выпуск только осваивается. Но конструкторы обещают в течение года обеспечить надежность не ниже, чем у старых карбюраторных. Моторесурс будет доведен не менее чем до двухсот часов. Что еще?
— Из-за поломок большая часть танков стоит в ожидании отправки на завод...
— И у вас та же проблема... — Генерал достал блокнот и что-то пометил в нем карандашом. — Значит, и в вашей бригаде нет нормальной ремонтной мастерской. А ведь в случае войны нужны будут не просто ремонтные мастерские, а такие мастерские, чтобы шли непосредственно за танковыми частями и ремонтировали танки чуть ли не на поле боя... А что вы скажете о боевых качествах танка?
— Вооружение хорошее, но вот, боюсь, в бою сложно будет подавать команды всему экипажу. Из-за грохота двигателя ничего не слышно. А когда стрельба, то и подавно...
— Значит, вам просто необходимо переговорное устройство... А как с обзором обстоит дело?
— Если честно, то плохо. Танк большой, и поле боя видно очень плохо. Перископ бы какой...
— Так, оптика, перископы наблюдения... командира... механика-водителя... — пробубнил генерал, делая пометки в блокноте. — А как, по-вашему, возможность борьбы с танками и бронемашинами противника?
— Пушка, конечно, хороша для стрельбы по пехоте и укреплениям. По броневику попадет, тоже ему будет несладко. Только вот попасть еще надо. Ствол короткий и траектория навесная. Для стрельбы по танкам нужно что-то более настильное, в смысле длинноствольное... Например, хороши пушки в 37 и 45 миллиметров.
— Но только фугасное действие снарядов такого калибра ни к черту!
— Полностью согласен, товарищ генерал! А если иметь одновременно танки и с 76-мм пушками, и с 45-мм? — Уже выдвигают предложение ставить спаренное орудие и 76, и 45 вместе. По укреплениям и пехоте — фугасным или шрапнельным из 76-мм, а по танкам — бронебойным из 45. Но я все же считаю, что нужно одно длинноствольное орудие приличного калибра. Тем более что броня танков будет увеличиваться, и 45 мм может не хватить для ее пробития. Кстати, и на этом танке броню стоит увеличить. На старых танках броню вблизи и бронебойные пули пробивали, а Т-28, конечно, пули держит нормально. Но бьется любой пушкой. Сделать бы танк, который хотя бы 37-мм пушка не брала, да обычная полковая трехдюймовка!
— Т-28 новый танк. А на чем вы раньше служили, товарищ капитан?
— На Т-26, товарищ генерал!
— И что вы о нем думаете?
— Если честно, то это не танк, а жестяная коробка! Броня совсем тонкая. Если на танке ставят радиостанцию, то за счет уменьшения боезапаса. Но машинка в целом надежная. Двигатель, правда, слабый. Танк из-за этого тихоходный и плохо преодолевает препятствия. В сочетании со слабой броней с таким двигателем далеко не уедешь.
— Что верно, то верно! Боюсь, что Т-26 надо снимать с вооружения, а ведь это пока наш основной танк, — задумчиво сказал генерал. — А этот дурик Тухачевский, который, видите ли, был страшно передовым сторонником моторизации, настаивал на том, что нам необходимо аж сто тысяч даже более плохих танков! И это еще в то время, когда у нас и заводы были не построены, и танки были лишь МС да Т-18!
— Так MC и Т-18 это не танки, а вообще — металлолом! Если бы их строили, то только силы да металл впустую тратили. Т-26 еще хоть на что-то сгодиться может...
— Вот и я о том же. Да и Т-26 только на безрыбье можно танком считать. Но вы правы, товарищ капитан, он действительно может сгодиться. Например, их можно переделать в самоходные пушки для поддержки танков и пехоты.
— А ведь, действительно, если башни снять и вместо них сделать рубку с полковой трехдюймовкой. Она же сможет идти вслед за войсками, а расчет не будет бояться пуль и шрапнели!
— Правильно мыслите, капитан! — улыбнулся генерал. — Все офицеры в войсках говорят одно и то же, а эти придурки в Москве только о парадах и рекордах думают. Самоходки ведь с виду неуклюжи, для парадов и показухи не годятся, но зато как они нужны пехоте на поле боя... Ведь сколько солдатских жизней они могут сберечь! Ладно, спасибо вам, капитан, за беседу. То, что вы мне сейчас рассказали, действительно важно. И для меня, и для всей армии. Мне пора ехать. Чего-то все нет вашего тягача. Давайте свяжемся по радио с вашим командованием.
— Радиостанция не работает, товарищ генерал!
— Как не работает?!
— Да, танк таким в бригаду и поступил. Это и в акте приемки записано.
— То есть на вооружение бригады приняли танк с неработающей радиосвязью и не пытаются это исправить?!
— Считается, что из-за такой мелочи не стоит машину на завод отправлять. И с более серьезными поломками машины стоят, ждут очереди на ремонт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36