И Йозеф фон Блицман был одним из этих солдат. Его рота получила приказ контратаковать русские войска с тем, чтобы задержать их продвижение и по возможности помочь нескольким немецким дивизиям, с боями пробивающимся из окружения. Теперь рота состояла из восьми новейших танков Pz-IVF2 и шести трофейных русских Pz-34(r). В контратаке участвовал весь батальон при поддержке штурмовых орудий и двух батальонов пехоты.
Бой начался удачно. Немецкая разведывательная группа мотоциклистов засекла на шоссе русский дозор из трех бронемашин БА-6. Рота фон Блицмана расстреляла броневики из засады. Все было настолько неожиданно, что экипажи русских бронемашин даже не успели среагировать — ни сообщить о засаде, ни тем более открыть ответный огонь из своих 45-мм пушек. Но на всякий случай фон Блицман все равно приказал сменить позицию, тем более что вскоре мотоциклисты доложили о приближении русской танковой колонны.
Рота заняла позицию в роще в полукилометре от шоссе. Несколько впереди, укрывшись в траве, залегла пехота. А ближе к шоссе заняли позиции дозоры из состава пехоты с радиостанциями. Йозеф решил рискнуть и пропустить русскую колонну чуть вперед, а затем расстрелять головную и замыкающую машины в борт и, воспользовавшись неожиданностью, нанести русским максимальные потери. Он рассчитывал, что если это удастся, то потом можно постараться добить остатки колонны или, если русских танков будет слишком много, отойти.
Вскоре по радио дозорные сообщили, что видят приближающиеся русские танки. Это были Т-34М, тринадцать штук, одна рота. Судя по всему, головной дозор русской колонны. Основные силы шли за ним на удалении в пару километров. Задача усложнялась — бой нужно было завершить до подхода основных сил.
И вот на шоссе появились тридцатьчетверки, идущие на полной скорости. Башня головного танка была развернута вперед, а башни следующих за ним машин были развернуты под углом в стороны.
— Ахтунг!... Фойер! — скомандовал гауптштурмфюрер по радиосвязи.
Пушки немецких танков грохнули почти одновременно. Первый и последний русские танки, получившие каждый в борт по нескольку снарядов, вспыхнули. У головного танка взорвался боезапас. Взрыв откинул в сторону башню и вырвал лобовой бронелист. Но остальные русские танки явно были готовы к атаке. Те машины, башни которых были развернуты в сторону стрелявших немецких танков, сразу начали разворачиваться к ним лобовой броней.
Кто-то предпочел, перемахнув придорожный кювет, съехать с шоссе, а кто-то, остановившись на шоссе, дал возможность наводчикам довернуть башни и немедленно открыть огонь. Те танки, чьи башни были развернуты в противоположную сторону, тоже сориентировались достаточно быстро. Йозеф заметил на башнях гвардейские значки. Это были элитные танковые части русских.
Второй залп. Еще три тридцатьчетверки встали. Две загорелись, а одна закрутилась на месте с перебитой гусеницей. Но русские дали ответный залп и теперь уже успели развернуться к противнику лобовой броней. Третий залп. Только один подбитый русский танк. Снаряды откровенно неудачных пушек Л-11 танков Pz-34(r) рикошетят от лобовой брони более совершенных Т-34М. А русские танки также ведут ответный огонь. По радио поступил доклад от кого-то из экипажей, больше напоминающий панический вопль: «Мы подбиты! Горим!» Затем другой аналогичный. Йозеф посмотрел сначала в одну, затем в другую сторону. Потеряно по меньшей мере четыре танка из четырнадцати.
Раздался грохот. Танк содрогнулся. Попадание и, похоже, серьезное.
— Что у нас случилось?! — крикнул Йозеф, оторвавшись от перископа. Внутреннее пространство танка уже начал затягивать удушливый дым. Механик-водитель безжизненно упал на рычаги. Стрелок с хрипом бился в судорогах на полу боевого отделения. Наводчик со стоном зажимал кровоточащую рану на левой руке. А заряжающий уже открывал люк и вылезал из танка. Стрелок закончил биться и орать, затихнув на полу навеки. Он был мертв.
— Покинуть машину! — скомандовал Йозеф самому себе и, распахнув боковой люк, стал помогать раненому наводчику выбраться наружу. Затем, чихая — и кашляя от дыма, вылез сам.
Русские не приближались, даже немного отошли назад, предпочтя вести бой на дистанции. Они потеряли восемь танков из тринадцати. А что осталось от роты фон Блицмана? Гауптштурмфюрер ужаснулся — только четыре танка и все четыре — Pz-34(r). He помогли даже эффект внезапности и маскировка. А на шоссе уже слышался рев моторов основной русской колонны. Вот уже она показалась, разворачиваясь для боя. За танками были видны бронетранспортеры с пехотой. Оставшиеся четыре танка начали отходить. Один из танков остановился, и высунувшийся из люка командир экипажа замахал рукой Йозефу. Гауптштурмфюрер вместе с заряжающим, поддерживая раненого наводчика, подбежали к ожидавшему их танку. Как только они вскарабкались на крышу моторно-трансмисионного отделения позади башни, механик-водитель дал полный газ, и машина понеслась прочь от неумолимо надвигавшейся русской стальной лавины. Машину кидало на ухабах, и Йозеф со своим товарищем по экипажу еле удерживались на броне, вцепившись в поручни на кормовой стенке башни.
Бегство продолжалось долго, пока танки не выехали на берег небольшой речушки. Две из четырех машин не решились соваться напрямик и повернули в сторону, где должен был быть мост. В тот момент они еще не знали, что встретят там тяжелые русские танки и будут уничтожены, как только появятся в их поле зрения. Два других танка попытались с ходу проскочить речушку, не испугавшись поросших камышом топких берегов. Один из них, ревя двигателем, все же, подняв тучи брызг, выбрался на противоположный берег. А второй, на котором ехал гауптштурмфюрер, так и увяз в камышах. Почти полчаса танк ревел дизелем, дергался взад и вперед, плюясь грязью из-под гусениц. Но совершенно безрезультатно. Машина явно основательно села на брюхо и лишь месила гусеницами болотную жижу.
Дальше пришлось идти пешком. Теперь гауптштурмфюрер фон Блицман возглавлял уже не танковую роту, гордо именовавшуюся «тяжелой», а отрядик из шести солдат и одного унтерштурмфюрера. Все они были уставшими и по пояс вымазанными в болотной жиже. Они брели на запад, определяя направление по солнцу. Вскоре стемнело, а они продолжали идти.
В темноте Йозеф споткнулся о какое-то лежащее на земле бревно. Он упал, больно ударившись коленом. Встав, он заметил, что бревно имеет странную полосатую окраску. Приглядевшись, он понял, что это не бревно, а пограничный столб. Они пересекали границу, которую перешли всего три недели назад. Но тогда их победное шествие, начавшееся на рассвете 22 июня, было совсем другим. Тогда сверкало встающее солнце. Грозно ревели моторы танков, лязгали гусеницы. Горели пограничные заставы и деревни. Сверкали сапоги и улыбки немецких солдат. Понуро шли колонны оборванных и чумазых русских пленных.
А вот теперь они идут обратно. Идут ночью, грязные и понурые, боясь встретить русские войска. Фюрер говорил про новую линию обороны — «Восточный вал», про «вундерваффе», которое должно вот-вот появиться и спасти Рейх. Но, хлюпая мокрыми сапогами в ночном лесу, в эти обещания уже мало верилось. И в то же время в любом ночном шорохе мерещилась русская засада.
13 июля 1941 года.
Шоссе Гродно—Августов. Взгляд излюка танка Т-34М.
После вчерашнего боя рота гвардии капитана Терехова продолжала движение. Теперь, после понесенных потерь, она уже шла не в авангарде, а в составе основной колонны. Форсированный марш продолжался всю ночь, и только под утро войска остановились на отдых. Совсем недалеко уже начиналась Восточная Пруссия, где немцы надеялись сдержать русское наступление.
Рота встала в лесу. Капитан Терехов спрыгнул на землю, чтобы размять ноги. Его внимание привлекло нечто полосатое зелено-красное, лежащее в траве. Подойдя ближе, он заметил, что это поваленный пограничный столб. Вот она — граница. Значит, враг, наконец, выброшен за пределы Родины. Иван задумался, постоял рядом с лежащим пограничным столбом, а затем крикнул своему экипажу:
— Эй, ребята! Я нашел пограничный столб, значит, мы сейчас на границе! Хватайте лопаты, а я пойду товарища Приходько позову. Надо этот столб торжественно установить.
Вскоре Иван вернулся вместе с батальонным комиссаром. Товарищ Приходько осмотрел столб, который танкисты уже успели очистить и протереть ветошью, улыбнулся и спросил:
— Ну что, установить его хотите?
— Так точно, товарищ комиссар!
— А где? — загадочно улыбнулся товарищ Приходько.
— Здесь, наверное... — смущенно ответили танкисты.
— А почему именно здесь?.. — хитро улыбаясь, спросил комиссар. — А может быть, дальше какое-нибудь более подходящее место найдется? Ведь не навсегда мы здесь остановились. Впереди будут Висла и Рейн. Варшава, Берлин и Париж... Ну, мы-то с вами еще в Кенингсберг по дороге заскочим. Предлагаю взять его с собой, чтобы поискать для этого симпатичного столбика более подходящее место. Например, на побережье Ла-Манша, или, на худой конец, берег Рейна... Как вам такая идея, мужики?
С этими словами комиссар обнял танкистов, как своих боевых товарищей. Он тоже был танкистом и в бою был командиром танка. Они все вместе были готовы продолжить движение на Запад с тем, чтобы скинуть в воды Атлантического океана тлетворную мразь, которая вот уже много столетий не давала покоя Русскому Народу то в образе Византии, то в образе тевтонского ордена, то в образе Вермахта. Но всегда с неизменным крестом то на рыцарских доспехах, то на броне танков. И всегда с неизменной ненавистью ко всему русскому.
— Враг будет разбит! Победа будет за нами. Наше дело правое! — сказал комиссар. — Второй Рейх товарищ Святослав разгромил, а товарищ Сталин разгромит и третий!
На востоке на фоне алой зари всходило Солнце. Русское Солнце. Оно сверкало так же, как тысячу лет назад золотом сверкали солнцевороты на щитах дружины Святослава, шедшего громить крестоносного врага в его логове в Византии. Теперь логово врага было не на другом берегу Черного моря, а дальше — на другом берегу Атлантического океана. Но русские воины опять шли «на вы», как и тысячелетие назад.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36