Иззи вымыла пол и почистила накидку Розалинды, а потом они взяли стулья и уселись рядом с кушеткой.
– Как я понимаю, это и есть обещанный сюрприз, – произнесла Розалинда.
Иззи печально опустила голову.
– Боюсь, я всё испортила. Просто ты сказала, что ищешь кого-то в городе, и я вспомнила слова Кэти о том, что ты и Козетта могли бы подружиться. Вот я и решила вызвать ее в наш мир и удивить тебя, я ведь была уверена, что ты ищешь именно Козетту. Кэти говорила, что у вас двоих будет собственная история, но она не может написать ее сама. Это только ваша сказка. – Иззи удрученно замолчала. – Мне очень жаль, – добавила она после паузы.
– Не расстраивайся, – успокоила ее Розалинда. – Я действительно искала Козетту – просто я и сама об этом не знала до тех пор, пока ты не вызвала ее к нам.
– Но как же... – Иззи обвела рукой студию, охватывая и опустошенную бутылку, и лежащую на кушетке опьяневшую Козетту, и влажную после стирки накидку Розалинды.
– Мы такие, какие есть, – улыбнулась Розалинда. – И я считаю, что мы с Козеттой прекрасно поладим.
Они обе взглянули на лежащую ничком гостью. Козетта осторожно кивнула головой в знак согласия. Потом она приподнялась и попыталась улыбнуться, но тут же прикрыла рот рукой и испуганно вытаращила глаза. Иззи снова бросилась за тазиком.
ХІ
Сентябрь 1977-го
К тому времени, когда издательство «Ист-стрит пресс» выпустило в свет первый сборник Кэти, у Алана уже имелся определенный опыт, накопленный в процессе работы над двумя предыдущими книгами, и он сделал всё возможное, чтобы обеспечить наилучшую рекламу. Рецензии на сборник были разосланы в крупнейшие книжные издательства и литературные журналы. Для празднования события он снял закусочную Финни, один из самых популярных клубов, где сам Алан и его друзья проводили время еще будучи студентами университета, и пригласил группу Эми Скаллан «Кулаки». Когда Иззи открыла дверь, небольшой клуб уже был полон поклонников таланта Кэти, представителей прессы и разного рода прихлебателей, умудрившихся получить приглашение. На сцене «Кулаки» наигрывали ирландские мелодии, а бар с бесплатной выпивкой работал вовсю.
Иззи, ошеломленная громкой музыкой и многолюдным сборищем, остановилась на пороге. В последнее время она по шестнадцать часов в день проводила в студии, готовясь к очередной выставке, до которой оставалось всего две недели, и даже иногда ночевала в мастерской. От громких разговоров и музыки она чуть не оглохла и уже собиралась уйти, но в этот момент заметила в дальнем углу зала задумчивое лицо Кэти и стала пробираться к ней сквозь толпу.
– Сегодня ты должна быть счастливой, – сказала она подруге, когда наконец не без труда завладела ее вниманием.
– Да, я знаю. Но никак не могу отделаться от ощущения, словно именно сегодня я лишилась невинности. До сих пор, когда я бралась за перо, я писала только для себя. Я сама себе рассказывала сказки и излагала их на бумаге, совершенно не задумываясь о том, что они будут изданы. А теперь... Боюсь, я не смогу не чувствовать присутствия невидимых читателей, прислушивающихся к каждому слову. Они будут оценивать каждую фразу, обсуждать ее, искать скрытый смысл.
– Добро пожаловать в мир критики.
– Дело не в этом, – возразила Кэти. – Я привыкла, что меня критикуют. Но раньше мои произведения печатались в журналах или альманахах, их критиковали совершенно равнодушные люди, им просто надо было выполнить задание. Теперь всё по-другому. Я вышла на новый уровень, и это выбило меня из колеи.
Иззи улыбнулась:
– Не хочу тебя разочаровывать, но позволь напомнить, что Алан отпечатал всего три сотни экземпляров книги.
– Ты понимаешь, что я имею в виду.
Иззи вспомнила о своих выставках и согласно кивнула. Успех, даже не слишком громкий, заставлял ее чувствовать себя неловко каждый раз, когда она подходила к мольберту. Иззи старалась не думать об этом и, уж конечно, создавала картины не ради неизвестных зрителей, но и забыть о них не могла. С тех пор как состоялась первая выставка, Иззи поняла, что ее произведения больше не принадлежат только ей одной – они принадлежат каждому, кто заходит в галерею, каждому, кто видит репродукцию, каждому, кто покупает оригинал.
– Да, – сказала она. – Я тебя понимаю.
– Алан говорил, что уже получил предложение продать права на переиздание, – продолжила Кэти. – И это не пустяки, та belle Иззи. Они предлагают серьезные деньги – речь шла о шестизначных суммах.
Иззи удивленно подняла брови:
– Ого! Но это же здорово!
– Думаю, да. И я даже знаю, что делать с такими деньгами.
Кэти могла и не объяснять. Они с Иззи не раз вечерами обсуждали мечту Кэти создать центр помощи детям из неблагополучных семей – место, где их не будут пичкать религиозными проповедями в обмен на еду, не будут насильно запихивать в такие же ужасные семьи, как и те, из которых они сбежали.
– Каждый должен иметь право сам выбирать себе семью, – говорила Кэти, – как мы выбираем друзей. Круглый шарик никогда не войдет в квадратное отверстие, как ни старайся.
– Тебе придется научиться игнорировать невидимых читателей, – сказала Иззи. – Запомни одно: как бы они не были заинтересованы, они никогда не прочтут твоих историй, пока ты сама не решишь их опубликовать.
– Но я боюсь другого – а вдруг я буду стараться им угодить? Вдруг я начну писать истории, которые они хотят прочесть, а не те, что я хотела бы рассказать?
– О нет, – успокоила ее Иззи. – Этого ты можешь не бояться, я совершенно уверена, что ты на такое не способна.
– Деньги меняют людей, – возразила Кэти. – А большие деньги меняют нас еще сильнее. Мне бы не хотелось благодаря стараниям Алана взглянуть лет через пять в зеркало и увидеть там совершенно незнакомое лицо.
– От этого никуда не денешься, – сказала Иззи. – Вспомни, какими мы были пять лет назад.
Кэти закатила глаза в притворном ужасе:
– О боже! Не напоминай мне об этом.
– Может, мы не всегда меняемся в худшую сторону? Просто надо внимательно следить за тем, что с нами происходит.
– Ты абсолютно права. Но наш разговор становится слишком серьезным для такого события. Еще немного, и я могу поддаться депрессии. – Кэти перевела взгляд на пустую кружку из-под пива в своей руке, потом заметила, что в руках у Иззи тоже ничего нет, и предложила: – Могу я купить тебе выпивку?
– Я думала, что здесь угощают пивом бесплатно.
– Это верно, пиво бесплатное. – Кэти обняла подругу за плечи и повела ее к бару, где Алан разливал пиво из трех бочонков, закупленных к этому празднику. – Но у меня сегодня появилось настроение выпить шампанского, а этого, та belle Иззи, Алан нам не нальет.
– А ты собираешься помочь ему и здесь заработать денег?
– Да, – ответила Кэти. – Это ведь ужасное преступление, верно? Давай продадим этой свинье-капиталисту малую толику наших мыслей.
XII
Январь 1978-го
– Сколько они тебе заплатят? – переспросила Иззи,
Сегодня она пораньше ушла из студии и поэтому оказалась дома, когда Кэти примчалась с результатами торгов Алана за переиздание ее сборника «Ангелы моей первой смерти».
– Двести тысяч долларов, – повторила Кэти.
– Боже мой! Да ты разбогатела!
– Не совсем так, – рассмеялась Кэти. – Половина этой суммы принадлежит издательству «Ист-стрит пресс».
– Не могу поверить, что Алан берет такие комиссионные.
– Дело не в нем. Это стандартная ставка.
– Вот как. Ну что ж, сотня тысяч тоже немало. – Кэти кивнула:
– Знаешь, я не получу сразу всей суммы. Половина будет выплачена при подписании договора, а вторая половина – после выхода книги. Алан считает, что первый чек на пятьдесят тысяч я смогу получить месяца через полтора.
– Мне кажется, что это огромная сумма.
– Да уж, наверняка мы с тобой ни разу не видели такой кучи денег сразу. Кто знает, если Альбина и дальше будет так хорошо к тебе относиться, может, и ты сможешь через год или два зарабатывать столько же?
– Всё может быть, – рассмеялась Иззи.
– Последняя твоя картина ушла за девять тысяч.
– После вычета комиссионных мне осталось четыре с половиной.
– А ты еще упрекаешь Алана! – воскликнула Кэти.
– Я никогда не задумывалась над этим, – сказала Иззи, немного помолчала, потом добавила: – Может, Том прав, когда говорит, что посредники наживаются на художниках, которых представляют публике. Они ничего не производят, но получают почти столько же, сколько и авторы.
– А где бы мы были без Альбины и Алана? – спросила Кэти. – Легко жаловаться на высокие отчисления посредникам, но если бы не они, у нас не было бы публики. А я не хочу на всю жизнь оставаться официанткой.
– Нет-нет, – возразила Иззи. – Сколько раз тебе объяснять? Нельзя считать себя тем, кем приходится быть, чтобы выжить. Важно то, чем ты хочешь заниматься. Ты – писатель, а я – художник.
– Мне до сих пор не верится, что я смогу зарабатывать на жизнь сочинением книг, – ответила Кэти.
Иззи знала, о чем хотела сказать подруга. Сама Иззи могла обходиться без дополнительного заработка только потому, что у нее была студия Рашкина и всё необходимое для занятий живописью, а поскольку они с Кэти до сих пор снимали маленькую недорогую квартирку на Уотерхауз-стрит, ее расходы были невелики. До выхода сборника почти все гонорары Кэти уходили на покупку бумаги и ленты для пишущей машинки.
– Теперь, когда ты получишь деньги, ты собираешься заняться организацией Детского фонда?
– Совершенно верно.
– Боюсь, что этого будет недостаточно.
– Денег всегда будет мало, – вздохнула Кэти, – но я должна с чего-то начать, и пятьдесят тысяч – не такой уж плохой трамплин.
Наконец Кэти вспомнила, что сегодня ее очередь готовить ужин, и скрылась на кухне, а Иззи стала размышлять, смогла бы она пожертвовать такие деньги на благотворительность или нет. В жизни существует так много соблазнов. Можно было бы использовать эти деньги в качестве первого взноса за дом. Или отправиться в кругосветное путешествие...
– Я сегодня встретила одного из твоих ньюменов, – крикнула Кэти, выглядывая из кухни. – Он прогуливался в районе станции метро «Грассо-стрит». Может, некоторые из них предпочли поселиться в Старом городе?
Старым городом называлась часть Ньюфорда, погрузившаяся под землю в результате Великого землетрясения в самом начале столетия. Вместо того чтобы восстанавливать старые здания, уцелевшие обитатели предпочли построить новые дома поверх развалин. Сама Иззи никогда не спускалась под землю, но кое-кто из ее знакомых, например Джилли, посетили Старый город. Некоторые дома уцелели до сих пор и образовали таинственный подземный городок, местами уходивший под землю на значительную глубину.
Одно время городские власти хотели превратить это место в туристический центр, как было сделано в Сиэтле, но реконструкция и укрепление потребовали значительных вложений, и идея вскоре была забыта.
После того как нищие стали самовольно занимать пустующие здания, власти начали преграждать доступ в Старый город, но сумели перекрыть только основные туннели, после чего осталось еще не менее дюжины лазеек, известных уличным бродягам. Наиболее известным оставался туннель, начинающийся в двух сотнях ярдов от станции метро «Грассо-стрит», где Кэти и встретила ньюмена.
– Как он выглядел? – спросила Иззи. Теперь их было так много.
Небольшая группа ее давних друзей-ньюменов, выбравших в качестве места пребывания студию, сохранилась, но более поздние пришельцы чаще всего даже не появлялись в мастерской, и некоторых из них Иззи никогда не встречала. Кэти виделась с ньюменами еще реже. Большинство из них не любило общаться с людьми, знавшими об их происхождении. По словам Розалинды, поселившейся на острове вместе с Козеттой и несколькими другими ньюменами, но регулярно навещавшей Иззи, такие встречи напоминали им об их неполноценности.
– Я не совсем уверена, но, кажется, многие ньюмены выбрали Старый город в качестве постоянного места жительства, – сказала Кэти. – Джилли рассказывала, что среди поселившихся там бродяг ходят слухи о разных чудесах.
Кэти вернулась на кухню и продолжила заниматься ужином, а Иззи последовала за ней. Она выдвинула табурет из-под кухонного стола и уселась на него.
– О каких чудесах шла речь? – спросила она.
– О гибридах вроде тех, которые встречаются на твоих картинах – наполовину люди, наполовину что-то другое. Наверно, это и был кто-то из твоих ньюменов.
– А как выглядел тот, которого ты сама видела? – Кэти прекратила чистить морковь, закрыла глаза и попыталась представить, кого она встретила.
– Это была женщина, очень похожая на кошку, – стала вспоминать Кэти. – Небольшого роста, нос широким лицом, напоминающим львиную морду, и копной вьющихся волос. И еще у нее был хвост с кисточкой на конце. Я думаю, это кто-то с одной из твоих новых картин, которые ты не успела мне показать, потому что я ее не узнала. Помнится, я еще удивилась странному сочетанию элементов льва и юной девушки.
– Я такого не рисовала, – сказала Иззи.
– Но эта девушка-лев была совершенно реальной и явно не принадлежала к человеческому роду.
Но Иззи удрученно покачала головой:
– Я хотела сказать, что это не мой ньюмен.
– Но ведь только ты способна вызывать подобных существ, – возразила Кэти.
– Ты забыла о Рашкине.
«Хотя, – добавила про себя Иззи, – он лишился этого дара, по крайней мере, так он утверждал до того, как исчез из города».
– Ты права, – сказала Кэти. – Наверно, он вернулся.
В ушах Иззи раздался неясный шум, голова закружилась. Потом появилось странное ощущение, напоминавшее дурноту, но не имевшее ничего общего с пищеварением. Сначала в животе, а потом и в груди возникла тяжесть, от которой напряглись все мускулы.
– Я думаю, что это он, – медленно произнесла она.
Иззи не смогла бы объяснить чувства беспокойства от мысли о возвращении ее наставника – ни Кэти, ни самой себе.
XIII
Февраль 1978-го
В мастерскую Рашкина ежедневно доставляли почту, и до сих пор это были всего лишь различные рекламные листки без указания адресата, так что Иззи просто выбрасывала их в мусорную корзину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75