– Не совсем так. – Том махнул рукой в сторону ее картин. – Мое мнение изменилось из-за этого.
– Не понимаю. Я замечаю влияние Рашкина в каждом из этих полотен.
– Верно, – кивнул Том. – Но теперь ты можешь видеть мир так, как мог видеть только он – преломленный в твоем собственном восприятии окружающей действительности. И ты используешь методы, которым научил тебя Рашкин, но не копируешь его стиль. В твоих ранних работах этого не было заметно.
– Ну что ж, большое спасибо.
– Не пойми меня превратно. Я знаю, насколько трудным может быть этот процесс. Мне тоже сопутствовала удача, но я работал под руководством Эрики Кин. Тебе знакомы ее картины?
– Ну, не надо считать меня такой невеждой.
Эрика Кин была одним из самых выдающихся художников-акварелистов. Расцвет ее творчества пришелся приблизительно на то же время, что и у Рашкина. Эрика владела студией в Нижнем Кроуси, и во время обучения в университете Иззи посещала мастерскую с экскурсией, организованной Школой искусств. До сих пор в ее душе сохранилось чувство восхищения перед уникальным мастерством владения кистью.
– Извини, – сказал Том. – Понимаешь, люди зачастую оказываются очень ограниченными, когда дело касается не их сферы деятельности.
– Полагаю, что да.
– Ты бы удивилась, если бы узнала, как много именитых художников даже не знают ее имени, а другие мало знакомы с ее работами.
– Мне очень понравились ее произведения в смешанном жанре, – сказала Иззи. – Особенно сочетание чернил и акварели.
– Мне тоже, – улыбнулся Том. – Но давай вернемся к тому, с чего я начал. Мои работы тоже подвергались бесконечным сравнениям с произведениями Эрики только потому, что я у нее учился. Но критики не учитывали тот факт, что хороший учитель передает своему ученику или ученице не только технику и стиль, но и определенный взгляд на мир. И мы не можем не выражать их точку зрения в своих работах. Вследствие того что некто Кин или некто Рашкин обладают уникальным видением мира, их ученикам несколько труднее освободиться от их влияния и, если можно так выразиться, петь своим собственным голосом.
Ты уже приступила к решению этой задачи, я вижу результаты в твоих картинах и испытываю восхищение, поскольку сам не смог отыскать свой путь, по крайней мере пока не смог. Вот поэтому я и хотел перед тобой извиниться. Ты можешь быть последовательницей, но стремишься к самостоятельности, и на холстах заметны твои усилия в достижении этой цели.
Иззи окинула собеседника долгим испытующим взглядом. Она была почти уверена, что Том посмеялся над ней, но ответный взгляд был совершенно искренним.
– Извинения приняты, – сказала она после минутной паузы.
– Прекрасно. – Том смущенно помолчал, потом добавил: – У тебя уже есть планы на сегодняшний вечер после окончания церемонии?
Иззи снова внимательно посмотрела в его лицо, но теперь уже по другой причине.
– Ты приобретаешь определенную репутацию, – сказала ей Кэти несколько недель назад.
– Что ты имеешь в виду? – Кэти пожала плечами:
– Только то, что ты любишь весело проводить время, но иногда не знаешь меры. Ты очень привлекательная женщина, та belle Иззи, и множество мужчин просто счастливы воспользоваться тем, что ты, по их мнению, предлагаешь.
Иззи тогда испытала горькую обиду, но теперь, по прошествии некоторого времени, она поняла, что совсем не удивилась, услышав подобное мнение о себе. Но в тот момент она только спросила:
– Кто тебе такое сказал?
– Никто конкретно, – ответила Кэти. – Просто ходят такие слухи.
– Я и не представляла...
В глазах Кэти мелькнула грусть.
– С тех пор как ты порвала с Джоном, прошло уже больше года, – сказала она. – Ты причиняешь боль только самой себе.
Тогда Иззи даже не смогла разозлиться на Кэти. Подруга была права. Причиной ее беспорядочных метаний была тоска по Джону; отказ от длительных отношений с кем бы то ни было объяснялся страхом снова испытать боль разрыва.
– Господи, – воскликнула Иззи. – Мне так стыдно.
– Никто тебя не осуждает, – ответила Кэти. – По крайней мере в кругу наших друзей. Мы все волнуемся за тебя, ты ведь можешь оказаться в сложной ситуации и не справиться с обстоятельствами.
– Я этого не допущу, – заверила подругу Иззи. И она сдержала слово единственным известным ей способом: перестала посещать вечеринки и бары, а все эмоции выплескивала в процессе работы. Визиты Энни Нин и других ньюменов очень помогли ей в этом.
Всё это пронеслось в голове у Иззи, пока она обдумывала предложение Тома. Он, бесспорно, очень привлекателен. Нетрудно представить, как они идут в какое-нибудь уютное темное местечко, чтобы выпить раз, другой... шестой... А потом к нему домой.
Иззи бросила взгляд в сторону Кэти и кружка ее друзей. Оттуда доносились обрывки разговоров, громкий смех. Софи и Алан, Джилли и Тамма Джойстин, чей роман «Зимовка» должен был ознаменовать начало новой деятельности «Ист-стрит пресс»; от издания литературного журнала Алан переходил к выпуску книг.
– Я занята сегодня вечером, – ответила наконец Иззи.
– Я подозревал, что так и будет, – кивнул Том. – Но почему бы не попробовать?
– Но я могу пообедать с тобой завтра днем, – добавила Иззи.
Это будет вполне безопасно. Можно воздержаться от алкогольных напитков и для разнообразия сохранить способность трезво мыслить.
– Могу я за тобой заехать?
– Не стоит, – покачала головой Иззи. – Почему бы нам не встретиться в ресторанчике в полдень?
– Прекрасно, до встречи за обедом. А сейчас мне хотелось бы еще раз обойти выставку.
– Спасибо, – сказала Иззи, как только Том повернулся, чтобы уйти. Заметив его вопросительный взгляд, она пояснила: – Ты и сам понимаешь – за поддержку.
Том улыбнулся:
– Наша работа, да еще с такими учителями, требует большого напряжения. Мы должны поддерживать друг друга, поскольку остальные люди редко понимают наши проблемы.
С этими словами Том отошел от Иззи и растворился в толпе посетителей. В тот же момент его место заняла Джилли.
– О чем ты могла говорить с этим типом? – резко спросила она.
– Ну, он не такой уж и плохой, – возразила Иззи.
– Он вечно придирался к профессору...
Иззи не смогла удержаться от улыбки при воспоминании о невозмутимости профессора Дейпла – ничто не могло вывести его из себя, и, уж конечно, не критика со стороны студентов. Казалось, он от рождения награжден самой толстой и непробиваемой шкурой на свете. А самое интересное заключалось в том, что профессор обожал быть предметом дебатов, даже если его не было среди спорщиков.
– Я не хочу, чтобы вы переставали думать, как только покинете аудиторию, – неоднократно повторял он во время занятий. – Применяйте полученные знания ко всему миру. Обсуждайте их между собой. Спорьте, если это необходимо. Никогда не поддавайтесь искушению самодовольства.
– Я не думаю, что нападки Тома сильно беспокоили профессора, – заметила Иззи.
– Всё равно...
– Джилли, расслабься. Я не собираюсь выходить за него замуж.
– Ты права, – согласилась Джилли. – К тому же он чертовски хорош собой.
– Не хочу даже слушать об этом, – отрезала Иззи. – Расскажи мне лучше о тех суперобложках, которые ты собираешься выполнить.
– Как Софи посмела всё тебе рассказать! Я собиралась сама объявить об этом проекте сегодня вечером и устроить вам сюрприз.
– Если ты сообщаешь что-то по секрету, лучше предупреждай людей заранее, – сказала Иззи, увлекая подругу к группе ожидавших ее друзей. – Тогда мы сможем придержать языки.
– Этот заказ дает массу возможностей...
VII
Май 1976-го
Иззи снова получила письмо с замечаниями Рашкина по поводу недавно прошедшей выставки и в тот же день отправилась в галерею «Зеленый человечек». Несколько минут она посвятила осмотру картин Клаудии Федер, выполненных в различных жанрах, а потом приняла приглашение Альбины на чашку чая в ее кабинете.
– Решила сделать перерыв? – спросила Альбина.
Иззи кивнула. В последнее время она уделяла работе так много внимания, что ей было не до визитов. Большинство художников после закрытия персональной выставки стараются расслабиться, по крайней мере в течение нескольких дней, но для Иззи это событие всякий раз становилось источником вдохновения. Лучшие полотна выходили из-под ее кисти именно в первую неделю после закрытия выставки.
– Сегодня я натянула несколько новых холстов на подрамники, – пояснила она. – А ты знаешь, какое это утомительное занятие.
– Да, ты несомненно заслужила отдых. Ты и так уже давно работаешь слишком напряженно.
– Для меня это не совсем работа, – заметила Иззи. – Я не хочу сказать, что картины даются мне легко, но рисование и всё остальное никогда мне не надоедают.
– За исключением натягивания холстов.
– И подгонки рам, – улыбнулась Иззи.
– А я-то всегда гадала, почему большая часть твоих картин имеет стандартный размер.
К этому времени подоспел чайник, наливая молоко и размешивая сахар в чашках, они немного побеседовали о произведениях Федер. Только перед самым уходом Иззи заговорила об истинной причине своего визита.
– Тебе приходилось когда-нибудь встречаться с Рашкиным? – наконец спросила она у Альбины, стараясь держаться как можно спокойнее.
– Я до сих пор не представляю, как он выглядит, – заявила Альбина. – Он был одной из самых загадочных личностей творческого мира Ньюфорда. Как мне помнится, кто-то утверждал, что он не посещал даже собственные выставки – по крайней мере, в качестве автора.
– В каком еще качестве он мог прийти?
– Не представляю. Мне рассказывали, что он прибегал к различным уловкам и предпочитал оставаться неузнанным, чтобы иметь возможность наблюдать за реакцией зрителей, но не участвовать в разного рода обсуждениях. – Альбина неожиданно рассмеялась. – Не могу понять, зачем ему требовалась маскировка, если и так никто не знал, как он выглядит.
Так закончилась попытка Иззи выяснить, когда Рашкин сумел осмотреть ее работы. Но всё же он приезжал ради этого события, и его замечания, как и в первый раз, представляли немалую ценность для Иззи. На этот раз Рашкин не скупился на похвалы, казалось, в последних картинах ему почти не удалось найти недостатков. Все его замечания сводились к мельчайшим техническим тонкостям, которые никто, кроме него, не мог заметить. Если он и предлагал некоторые версии изменения композиции, то только ради использования их в дальнейшей работе, а не потому, что его варианты были лучше.
Иззи с большим удовольствием прочитала благосклонные отзывы своего учителя, но еще больше ее порадовал тот факт, что где бы он ни был, чем бы ни занимался, Рашкин сумел найти время на посещение ее выставки и на письмо.
Интересно, а Джон приходит посмотреть на ее картины? Скорее всего нет. Наверно, для него достаточно встреч со своими друзьями-ньюменами на улицах города.
VIII
Июль 1976-го
В один из душных, жарких дней, когда температура и влажность намного превысили свои средние показатели, Иззи наткнулась на Джилли в магазине «Амос и Кук», куда решила прогуляться, чтобы немного отдохнуть и заодно купить тюбик зеленой краски. Джилли была занята своими мыслями не меньше, чем ее подруга, и они заметили друг друга только в тот момент, когда обе потянулись за одним и тем же тюбиком.
– Привет, прекрасная незнакомка! – воскликнула Джилли.
– Давненько мы не виделись, – с улыбкой ответила Иззи.
– Уже несколько недель. Ты превращаешься в настоящую затворницу.
– Не совсем. Я просто решила поменять приоритеты. Поменьше вечеринок, побольше творчества.
– Я за тебя рада. Только не переусердствуй.
Джилли взглянула на часы в виде палитры, висевшие над прилавком с распылителями для красок. Немного присмотревшись, она поняла, что кисти на этой палитре играют роль часовых стрелок и показывают половину двенадцатого.
– У тебя найдется время для раннего обеда? – спросила она.
– Только если ты предложишь местечко с кондиционером.
– Подозреваю, что в твоей студии его нет, – со смехом заметила Джилли.
– Я чуть не растаяла от жары.
Поскольку разговор происходил в нескольких кварталах от Вильямсон-стрит, подруги остановили свой выбор на ресторане под названием «Гнездо мартышки». Они заняли столик у окна, чтобы со своего комфортабельного наблюдательного пункта смотреть на менее удачливых пешеходов, вынужденных противостоять жаре на улице. После чашки чая со льдом и сэндвичей с сыром разговор перешел на Тома Даунса.
– Ты часто встречаешься с ним в последнее время, – сказала Джилли.
Иззи неопределенно пожала плечами. Ее отношения с Томом не выходили за рамки дружеских, и разговор с ним во время открытия выставки стал для Иззи поворотным моментом в ее отношениях с мужчинами. Прекратились ночные свидания. Не было случайных любовных связей. Все свои силы она отдавала творчеству, друзьям и ньюменам.
– Ты говоришь так, словно я совершила преступление, – ответила Иззи.
– Он меня раздражает, только и всего.
– Иногда он и меня раздражает, но в основном Том ведет себя вполне прилично. Ты знакома с его работами?
– Именно это меня и волнует, – вздохнула Джилли. – В отличие от большинства людей, способных прочитать получасовую лекцию по любому поводу, он умеет работать. Особенно хороша его техника. Иногда в его картинах просматривается влияние Эрики Кин, но с каждым разом всё меньше. И он действительно воплощает то, что проповедует. Его произведения на удивление реалистичны.
– И всё это выполнено акварелью.
– Я знаю. – Джилли немного помолчала. – И что дальше? – спросила она, не дождавшись реплики от Иззи. – Насколько серьезны ваши отношения?
– Ни насколько, – покачала головой Иззи. – По крайней мере в том смысле, в котором ты об этом говоришь. Наши отношения можно назвать серьезными, но они чисто дружеские. Прекрасно иметь рядом мужчину, с которым можно сходить в кино или на выставку, и при этом нет необходимости пресекать его домогательства или беспокоиться о возможных последствиях. И мне нравится с ним разговаривать. Мы не всегда соглашаемся друг с другом, но в его рассуждениях много интересного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75