– Плебей. Я тебе сделаю пиццу.Этими постояльцами он, впрочем, остался доволен. После первой ложки у них сильно округлились глаза. Какое-то время они сидели в полной прострации, что-то нечленораздельно и восторженно мыча. Спешно откушали по второй ложке и расплылись в неописуемом восторге.Однако на этом экзамен вовсе не кончился.Пьетро волновался не меньше, чем мисс Пайпс, ему показалось, что воздух в номере не так тонок, как хотелось бы, и он открыл окно.Постояльцы уже доедали свои порции.Ну вот, сейчас самое главное.– Синьор Джерми? – правильно ответил на второй вопрос экзаменационного билета Рэт.Пьетро сдержанно поклонился.– Мы слышали о вас столько восторженных отзывов! Я всегда лично мечтал пожать вам руку.И третий ответ был верным.Постояльцы и шеф повар любезно поручкались. Ну и последнее.– Это ведь ваше фирменное блюдо. А в чем секрет?– Берете две головки красного лука размером с куриное яйцо, граммов триста телятины, двести молочной свинины, одно соте барашка…– О! Ингредиенты известны всему миру, – разочарованно перебил Пэт. – Но почему ни у кого это блюдо не получается?– Есть один маленький секрет, который я вам с удовольствием раскрою.Пэт и Рэт открыли рты.– Я добавляю в блюдо еще один ингредиент.– Какой же?– Капельку души, – сыграл последний аккорд маэстро.Чарли сдержанно улыбнулась. Этот «аккорд» она слышала много раз, но он всегда казался ей прелестным.Рэт Долтон сам вызвался проводить Пьетро на кухню, хотя причины его любезности крылись совсем в другом: в баре его ждала прекрасная леди…Впрочем, Пьетро Джерми был не единственным великим поваром в отеле.Худой француз Патрик Сэра разительно отличался от Пьетро. Первое, что он делал, попадая в чужую страну, выучивал ненормативные выражения и пользовался ими потом щедро и расточительно.– Терпеть не могу пресных блюд, – оправдывался он перед Чарли.Кстати говоря, всем блюдам он давал тоже непечатные эпитеты, при этом не без изыска. Тяжелые, сытные блюда снабжались у него прилагательными, образованными исключительно из названий мужских первичных половых признаков. А легкие, кондитерские, игривые были обязаны своими «украшениями» соответственно женщинам.Только одно блюдо – «каша по-гурьевски», которую Патрик терпеть не мог, – удостоилось существительного среднего рода – «говно».Знающие люди, готовившиеся к продолжительным любовным утехам, заказывали пищу у француза. Серьезные, солидные, богатые и сытые заказывали у итальянца.Только блюда для званых обедов, которые преследовали разнообразные цели, повара готовили сообща. Поэтому столы получались деловые и фривольные, изысканные и сытные, расслабляющие и будоражащие одновременно.Таким был и стол на банкете акционеров.Гости ели, поглядывая на дверь, откуда должна была появиться Чарли, чтобы начать официальную часть банкета, но ее все не было, и это всем казалось странным. Глава 55 Ахмат тоже поглядывал на дверь. Но ждал он Чарли совсем по другой причине.Собственно, по той причине, по которой он вообще вернулся из аэропорта.Он хотел взять ее за руку, чтобы она прижалась к его груди, а он стал бы гладить ее по голове, как маленькую девочку, сам при этом чувствуя себя беззащитным ребенком. Иногда от нежности к ней у него сжималось сердце, в горле появлялся тугой комок, который не давал ровно дышать, сердце начинало бешено колотиться. Но никогда, ни разу в жизни он не сказал ей об этом, он вообще не говорил ей нежных слов. Во всяком случае, она этого не понимала. Он читал по-чеченски стихи Лермонтова «На смерть поэта», единственные стихи, которые он помнил со школы. И теперь ему так не хватало этих рифмованных строк не про поруганную жизнь поэта, а про реку, про горы, деревья, небо, цветы, про ее голубые глаза, нежные руки и ослепительную улыбку.Шакир не отпускал его ни на шаг, и это успокаивало Ахмата. Если бы хотел убить, не стал бы разговаривать, не стал бы даже смотреть в его сторону. Нет, он не так глуп, он понял, что проиграл, он, конечно, попереживает, помучается, позлится, но поймет, что так лучше, что худой мир лучше доброй войны. А здесь и войны-то никакой нет.Ахмат так и не доехал до банка, так и не взял деньги. Сейчас он удивлялся, что такая мысль вообще пришла ему в голову – это была минута отчаяния, но теперь все позади – страшно, когда не видишь, когда только представляешь, он читал, что этот закон открыл известный режиссер Хичкок, как-то у него это мудрено называется – саспенс, да.Наши фантазии страшнее реальности.Но где же Чарли?Это даже смешно, но он чувствовал себя сейчас как-то совершенно по-новому. Где-то он читал об этом, где-то видел, что-то слышал в хорошей музыке. Да, это называется романтическим ожиданием. Значит, он романтик? Он, трезвый финансист, тонкий дипломат, ставший в последнее время даже весьма циничным, он, который спокойно изменял жене, лгал друзьям, льстил врагам, он, оказывается, романтик.Ахмат чуть заметно улыбнулся.– Что, весело? – спросил Шакир.– Да нет, это я так, своим мыслям.– Расскажи, о чем думаешь.Ахмат обернулся к Шакиру и уже приготовился сказать что-нибудь необязательное, дежурное, привычно соврать, но почему-то произнес:– О любви.Шакир прищурил желтые глаза.– Любовь – это хорошо. Надо любить друзей, свою родину, своих родных…– Да-да, – сказал Ахмат, – я именно об этом.Но лгать у него уже не получалось. Шакир отвернулся, он понял, о какой любви думает Ахмат.Впрочем, Ахмату уже было все равно.Это уже происходило помимо его воли – он все больше и больше ненавидел Шакира за все: за то, что старый, за то, что был партийным работником, а теперь стал бизнесменом, за желтые глаза цвета мочи, за противный запах смеси французских духов и пота. Он ощущал эту ненависть почти физически.Ахмат только поначалу, когда соплеменники прямо сказали ему, что знают о нем и Чарли, испугался и растерялся. Все пытался угадать, откуда им это известно. Они с Чарли были предельно осторожны. Встречались только на квартире, на людях вместе не показывались, на работе – только о делах. Та давняя поездка по Золотому кольцу тоже осталась не замеченной никем.Но потом он перестал гадать – ну знают и знают. Так даже легче. Он трусливо объяснил тогда, что спит с Чарли (он для верности употребил слово «трахаюсь») для дела. Даже рассказал им какие-то выдуманные подробности.Теперь ему было стыдно и противно. Теперь он хотел отмыться от того позора, но было уже поздно, они считали, что он действительно спит с Чарли для дела. Впрочем, последние события их в этом несколько разуверили, но он надеялся, он все таки не оставлял надежду когда-нибудь сказать: я все вам наврал, я эту женщину…Она вошла в зал стремительно, но вместе с тем как-то растерянно. Очень пыталась выглядеть уверенной, светской, но глаза, помимо ее воли, искали кого-то в толпе.К ней подбежал Кампино, что-то сказал, она кивнула, рассеянно улыбнулась, подошла к своему столу и снова, теперь уже открыто, оглядела зал.Ахмат словно гипнотизировал ее глазами – вот он я, посмотри на меня. Ты сразу все поймешь.– Господа, прошу извинить меня. Но, как говорят в России, лучше поздно, чем никогда. Пожалуйста, наполните ваши бокалы. Я хочу произнести маленький спич.Зал благодушно зашумел, официанты забегали, наполняя вином бокалы гостей.Чарли подняла свою хрустальную рюмку. Глава 56 Вера Михайловна давно не ощущала себя так молодо, задорно, а главное – спокойно. Все произошедшее с ней за сутки приобрело для нее оттенок истории.Контролер, сославшись на службу, употреблял каберне и находил, что оно удивительно напоминает ему одно калифорнийское вино, которое он когда-то пил вместе с отцом.– Ничего удивительного. Это распространенный сорт винограда. Вино из него отличает вяжущий эффект и грубый запах сафьяновой кожи, – сообщила Вера Михайловна Долтону.– Послушайте, леди, а не было ли в вашей семье виноделов? – уважительно изумился Долтон уже в который раз за этот вечер.– Нет. Вино я пью редко, но в моем возрасте внезапно обнаруживаешь массу свободного времени. А с сегодняшнего дня его у меня появится значительно больше. Я ушла с работы.– И правильно сделали. Пора заняться собой. В мире есть так много интересного, что мы пропустили, глаза разбегаются. Но, простите, почему вы говорите о возрасте?– Это очень милый комплимент, – улыбнулась Вера Михайловна.– Египет, Перу, Амазония… Столько мест, где хотелось бы побывать… А вы куда бы хотели поехать?– Так далеко мои планы не простираются.Она не хотела ему говорить про кризисы, сотрясающие нашу экономику, про деньги, безвозвратно потерянные в банке.Долтон же, в течение всего вечера очаровывающийся этой женщиной, твердо решил, что непременно пригласит ее в поездку.– Почему бы вам не показать мне Россию?Теперь пришел ее черед удивляться:– Это что? Бестактность или наивность?– Но я совсем… не это имел в виду. Послушайте, вот прямо сейчас… Сию минуту… Чего бы вы хотели? О чем давно мечтали?– Мы прекрасно сидим. Я давно мечтала посидеть в ресторане…– Я имею в виду нечто большее, чем устрицы…Вера Михайловна задумалась только на секунду.– Большой театр. Я уже забыла, как выглядит Большой театр изнутри…Сказала и вдруг рассмеялась.– Ну и чудесно, ну и отлично. Сейчас мы закажем места…Долтон посмотрел на часы:– На первый акт, возможно, опоздали, но ко второму вполне…– Вы думаете, это возможно? Здесь заказывают заранее, – усомнилась она.– Я знаю волшебное слово, – подмигнул ей Долтон. – Доллар.Она знала магию этого слова. Впрочем, на нее она не распространялась.Долтон оставил ее буквально на несколько минут. Вера Михайловна потихоньку разглядывала посетителей ресторана, и это доставляло ей огромное удовольствие. Между близкими людьми существует такая игра: в определенный момент заметив, что человек о чем-то задумался, другой угадывает его мысль. Если вы угадываете процентов тридцать, значит, вы достаточно близки и знаете друг друга. Постольку поскольку у бывшей гардеробщицы было не так много друзей, то играть ей было крайне затруднительно. Да те, что были, для нее были отгаданы на девяносто процентов. Потому она создавала мысленные портреты, пользуясь, в сущности, тем же методом, что и Светлана, – одежда, обувь, жесты, говор, если повезет – словарный запас.Вон тот джинсовый старик, чем то похожий на хозяйку гостиницы. Он уже достаточно подпил и зачарованно слушает проститутку.Долтон не дал ей досмотреть разворачивающийся спектакль.Он сообщил, что им предстоит присутствовать на другом.У центрального входа в отель их уже ждала машина.Всю дорогу до Большого Рэт говорил не останавливаясь. Почему-то все больше упирая на свой возраст. Дескать, вот почти прожил жизнь, а, оказывается, она прошла мимо.Странно, подумала она, там в ресторане он не казался ей таким уж затурканным старичком. Да и при первой встрече утром поразили его на удивление живые глаза.– … Каждый человек стареет в одиночку, в том смысле, что из-за своего возраста оказывается отделенным от других людей.– А дети? Родственники? – мягко остановила она его излияния.– При чем тут дети? У меня их, впрочем, и нет. А родственники? Те спят и видят, как бы растащить родное гнездо. Нет, я не о том… Просто мир вдруг сузился до невероятно крохотных размеров. Вот я сейчас в Нью-Йорке живу. Город огромный, а идти мне некуда.Долтон разгорячился. Видно, его давно грызли подобные мысли.Она, впрочем, его понимала. Это скрытое даже от себя признание, что ему надоело жить одному, что он мечтает о спутнице.А я разве не мечтаю? – подумала Вера Михайловна. Я и Афанасия-то завела от одиночества, что уж тут врать самой себе.Тпру, остановила она себя. Ишь куда тебя понесло. Ты же просто хотела отомстить этому вредному американцу. Что это за фривольные мыслишки?– Что это я на вас нагнал тоску. Мы, кажется, приехали…Они поднялись по ступеням, и Рэт сделал вид, что замешкался. Ему еще раз хотелось убедиться, что с фигурой у его спутницы все в порядок.Им предстояло попасть ко второму акту «Аиды».И эта опера тоже была о любви.Словом, все одно к одному. Глава 57 – Господа, сегодня у нас знаменательный день. Мы открыли новые горизонты для нашего отеля. Пять звезд – это не предел, на флаге Соединенных Штатов их пятьдесят, так что нам есть к чему стремиться… – Чарли улыбнулась улыбкой Шэрон Стоун.Зал благосклонно внимал, даже Шакир кивал головой, все было мило, сплошной бомонд.Чарли уже завершала свой спич, когда произошло явление Пайпса.Чарли расплылась было в улыбке, собираясь представить своего отца, но лицо ее вдруг окаменело, и она, не договорив свою торжественную речь, неожиданно по-русски лихо опрокинула рюмку и громко крякнула.Собравшиеся не поняли причин столь резких и разительных метаморфоз. Ну пришел незнакомый старик с юной дамой, ну что здесь такого? Если бы он не был приглашен, его бы не пустили. Правда, наряд у старика был не для банкета, но кто сейчас так уж придерживается правил хорошего тона.Однако события только начинались.Гости снова зазвенели вилками и ножами, а Чарли, так и не представив отца, двинулась к нему через весь зал, сверкая в гневе глазами.Пайпс тоже не подозревал, что сейчас произойдет, он галантно усаживал свою даму, которая вдруг стала как-то сильно напряжена.– Папа, – нависла над Пайпсом Чарли, – ты кого привел? Ты как одет? Что вообще происходит?– О, Черри, я хочу тебя познакомить – это Света, девушка тяжелой и удивительной судьбы…Смутившаяся было Света поняла, что отступать некуда, и нагло уставилась на Чарли.– Удивительной судьбы, говоришь? – тихо сказала Чарли. – Света, говоришь… Можно вас на минутку, девушка удивительной судьбы?– В чем дело, Черри? – заволновался старик.– Я просто хочу с ней поговорить тет-а-тет.– А у меня нет секретов от мистера Пайпса, – сказала Света, – так что можете говорить при нем.– Совсем-совсем нет секретов?– Да.– Черри, я знаю, что эта девушка вынуждена зарабатывать своим телом. Но я не сноб, она мне все объяснила…– Отлично! А теперь я ей кое-что объясню.И дальше произошло невероятное.Чарли схватила Свету за волосы, сдернула со стула и потащила к выходу, словно корову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39