В любом случае он смешон.
Вечером виделся с государем.
Александр Павлович доволен работой майора Бистрома и полковников Розена – Ланга. Просил не оставлять наблюдение за домом канцлера Румянцева и доставлять ему буквально каждое донесение сына аптекаря, к коему Александр Павлович явно благоволит.
Ужинал у графа Александра Ивановича Кутайсова.
Все разговоры шли о Нарбонне, о том, вестник мира он или войны. Правда, коснулись и произошедшего на окраине Ковно, в полуразрушенном доме, загадочного убийства двух жителей Вильны.
Хозяин спросил, кто ведет розыск убийц. «Полковники Розен и Ланг, но под моим присмотром», – сухо и сдержанно отвечал я. «Ну, значит, скоро преступники будут обнаружены», – улыбаясь, почти радостно сказал Кутайсов.
Однако я предпочел эту тему не развивать, и мы опять вернулись к разговору о графе Луи де Нарбонне и его очень скором появлении в Вильне.
Неприятная новость. Принесли записку от Розена. Купец Менцель был действительно убит, а вот полковник шевалье де Местр, видимо, всего лишь был тяжело ранен. Во всяком случае, тело сего мнимого покойника решительно исчезло.
Полагают, что он сбежал. Я отдал приказ во что бы то ни стало разыскать его и упрятать подальше.

Мая 6 дня. Двенадцатый час ночи

Началось! Граф Луи де Нарбонн появился сегодня в Вильне в 9 часов утра.
Он снял квартиру у Мюллера в доме номер 143.
Выбираясь из кареты, граф вынес лакированную шкатулку, держа ее осторожно и бережно.
Обо всем этом донес мне квартальный надзиратель Шуленберх, наблюдавший за ним.
В десять часов Нарбонн ездил в Виленский замок к князю Кочубею, заправляющему вместе с Нессельроде нашими внешними сношениями.
С часу до двух граф в сопровождении своего адъютанта поручика Шабо и ротмистра Себастиани прогуливался до Замковых ворот.
В три часа на квартиру к Нарбонну приходил камердинер графа де Шуазеля. Убежден, что он приносил отчет виленских бонапартистов или же Шуазель через посланную записку уславливался с Нарбонном о встрече. Не исключено, что визит камердинера преследовал целью своей решение обеих этих задач.
О встрече они точно договорились через камердинера – других предварительных контактов не было. В семь часов к Нарбонну, гулявшему по Доминиканской улице, подошли граф де Шуазель и аббат Лотрек. Они остановились и беседовали и, видимо, условились о новом, более обстоятельном свидании.
В девять часов вечера на квартиру к графу де Нарбонну явился граф де Шуазель и пробыл у него до одиннадцати часов ночи. Беседовали они в кабинете при наглухо закрытых дверях.
Квартальный надзиратель Шуленберх, переодевшись во фрак, свел дружбу с камердинером Нарбонна Батистом Гранто и лакеями Кристианом Мере и Франсуа Пери. Они оказались большими любителями бургундского, коим их Шуленберх и потчевал.
По рекомендации Шуазеля Нарбонн взял себе еще одного лакея (он из местных, но довольно продолжительное время жил в Париже). Это Станкевич, поручик в отставке и нештатный сотрудник виленской полиции.
То, что Станкевич попал в услужение к Нарбонну, есть наша очевидная удача. Так это расценил и государь, когда я рассказал ему о происшедшем (он принял меня сегодня с докладом о текущих событиях около трех часов дня).
О пропавшем шевалье де Местре, увы, нет совершенно никаких известий. Но чует мое сердце, что он жив, и это совершенно ужасно (как же это Розен и Ланг не добили его!). И ведь непонятно, где и в какое время он теперь объявится. Но пока все идет гладко.
Сын аптекаря прислал записку, в коей уведомил, что граф Николай Петрович Румянцев уже извещен о появлении в Вильне Нарбонна, но контактов между ними никаких не было – ни прямых, ни письменных.
Еще сын аптекаря сообщил, что граф Румянцев находится в состоянии духа чрезвычайно приподнятом. Несомненно, он живет ожиданием грядущей встречи с Нарбонном и ожиданием письма от императора Франции, которое тот должен ему вручить.
Наружным наблюдением за домом канцлера руководят полковники Розен и Ланг.
Я приказал им быть настороже, ибо Нарбонн рано или поздно, но захочет свидеться с Румянцевым.
Особенно нужно быть внимательным к маршрутам месье Вуатена, за которым я дал указ следить совершенно особо.
Под вечер прислал свою первую записку Станкевич. Он сдружился с лакеями Нарбонна Кристианом Мере и Франсуа Пери. И вот что ему у них удалось выведать.
Состоящие при особе эмиссара Бонапарте ротмистр Себастиани и поручик Шабо (они самые несомненные шпионы) делают вид, что они не понимают происходящих вокруг разговоров.
Между тем и Мере, и Пери утверждают, что и ротмистр, и поручик отличнейше владеют польским языком. Это притворство далеко не случайно. Без всякого сомнения, и Себастиани и Шабо – шпионы, как и их патрон, и нужно следить, дабы они как можно менее могли увидеть и услышать.
Меня весьма тревожит шевалье де Местр. Он непременно объявится.
Весьма прискорбно, но придется упустивших его Розена и Ланга на месяц лишить жалованья. Как я хорошо ни относился бы к господам полковникам, как бы ни ценил их обычную исполнительность и дотошность, но оставить без последствий случившееся никак не могу, ведь шевалье де Местр жив, и это несомненный укор для всей воинской полиции.
В девять часов явился ко мне камердинер его величества Зиновьев. Он срочно попросил меня явиться в Виленский замок. Естественно, я схватил свой неизменный желтой кожи портфельчик и тут же побежал,
Государь явно был взволнован. Он ожидал новостей. Я выложил на стол записки, полученные мною от сына аптекаря и Станкевича: в одной сообщались сведения о графе Румянцеве, а во второй – о графе Нарбонне. Александр Павлович тут же стал жадно читать тексты записок. Потом он стал расспрашивать меня, знаю ли я что-нибудь о том, с чем приехал в Вильну Нарбонн.
Я отвечал, что, конечно, он приехал с целью выведать что-нибудь о состоянии нашей армии. При этом он, видимо, сделает и какие-то официальные предложения, но в чем они будут заключаться, сейчас сказать достаточно сложно.
Так, на одной из станций по пути в Вильну, в разговоре со старым фельдшером Нарбонн, по донесению наших людей, сказал, что скоро будет мир.
По прибытии в Юрбург в беседе с одним бухгалтером он выразился более половинчато: «Бог знает, мир ли я везу или войну».
А иногда, по пути сюда, граф высказывался целиком мирно: «Мой великий император отправил меня с письмом к своему любезному брату императору российскому».
«Так что ясное представление о намерениях французской стороны, – заключил я свой рассказ, – пока не складывается. Слишком много неясностей, слишком много противоречий».
И добавил потом: «Возможно, граф Нарбонн специально запутывает нас, а сам хочет узнать поболее».
Государь в знак согласия кивнул головой. Кажется, он думает сходным образом.
Вообще я давно дивлюсь, насколько Александр Павлович обладает способностями к розыскной работе. Несомненно, из него получился бы отличный шпион: любой начальник тайной полиции захотел бы иметь такого.
Когда я вернулся к себе, меня ждала еще одна записка от отставного поручика Станкевича. Он уведомлял меня, что к графу в течение сегодняшнего дня прибыл еще экипаж: там находились Жюстин Море, Пирьё и графский секретарь Мане. По уверению камердинеров, вновь прибывшие ехали из Берлина через Лион и Париж.
Народу появилось много, но прежде всего, думаю, надобно опасаться, окромя самого графа, ротмистра Себастиани и поручика Шабо. За ними необходимо приглядывать особо.
Впрочем, полагаю, что и Мане, секретаря Нарбонна, хотя он явно не военный, следует остерегаться.
Вот первый день и закончился.
Интересно, с кем граф де Нарбонн встретится раньше – с государем или с канцлером Румянцевым?!
Или, может быть, он просто передаст через кого-нибудь канцлеру послание императора Франции?!
Совсем скоро все это выяснится.

Мая 7 дня. Одиннадцать часов ночи

Проклятье! Сегодня в девять часов утра на квартиру к графу де Нарбонну явился шевалье де Местр. Он пробыл более часа.
Живехонек, бодр как никогда, свеж, следа ранений незаметно. Но он уж, я думаю, расписал, как его слуги российского императора собирались на тот свет отправить. Да, наш полковник Розен «засветился».
Появление шевалье у Нарбонна, конечно, очень неприятно, но этого появления следовало ожидать. Противник никогда не бывает так опасен, как в недобитом состоянии.
В два часа дня Нарбонн в сопровождении ротмистра Себастиани и поручика Шабо – то есть вся компания лазутчиков Бонапарта – выехал в направлении Виленского замка.
Граф был приглашен на обед к государю, а его офицеры – на обед к главнокомандующему. В семь часов Нарбонн опять был зван к государю.
В сумерки на квартиру к Нарбонну приходил неизвестный в синем фраке и пробыл минут сорок. Квартальный надзиратель Шуленберх утверждает, что, может быть, это француз из дома Румянцева, то есть месье Вуатен.
Это был и в самом деле месье Вуатен, и вот откуда это мне известно.
Около одиннадцати часов ночи прислал записку сын аптекаря. Он уведомил, что вечером месье Вуатен вышел, вернулся он через час с письмом императора Франции. Ясно, что ходил он на квартиру к Нарбонну. Это и был незнакомец в синем фраке. Месье Вуатен.
Так что, может быть, в целях сохранения тайны генерал-адъютант Нарбонн и не встретится лично с канцлером Румянцевым, и все обойдется передачей письма. Им всем и невдомек, что измену мы уже обнаружили.
В шесть часов вечера Нарбонн написал записку к графу де Шуазелю и попросил Станкевича отнести ее. В записке ничего особенно интересного не было – то было приглашение на вечер.
В десять часов вечера к Нарбонну пришли граф де Шуазель и граф Нессельрод (любопытная троица: эмиссар Бонапарта, французский шпион и российский дипломат), но сидели они не очень долго.

Мая 7 дня. Одиннадцать часов ночи

Отдельного разговора заслуживают события в театре.
Около семи часов вечера ротмистр Себастиани и поручик Шабо были приглашены в театр, в коем находились более часа. Нарбонн же в это время был у государя, обещавшего держать его у себя как можно долее.
Тем временем Станкевич и пришедший ему на подмогу квартальный надзиратель Шуленберх угощали шампанским камердинера Батиста Гранто, лакеев Кристиана Мере и Франсуа Пери, горничных Жюстин Море и Пирьё. Может, и сонный порошок подсыпали, не знаю. Так или иначе, скоро все угощаемые заснули.
Пошатываясь, но не теряя сознания, Станкевич и Шуленберх открыли дверь мне и полицмейстеру Вейсу. Мы схватили шкатулку Нарбонна и спешно отправились в Виленский замок.
Нарбонн был еще у государя.
Александр Павлович ждал нас, когда ему сообщили, что мы прибыли, он оставил Нарбонна и тут же вышел к нам.
Шкатулку мы открыли в присутствии императора. Там была инструкция, данная самим Бонапартом (Вейс тут же списал ее текст).
Инструкция содержала вкратце следующие вопросы: узнать число войск, артиллерии и прочее; кто командующие генералы? каковы они? каков дух в войске и каково расположение жителей к русским войскам? кто при государе пользуется большею доверенностью? Нет ли кого-либо из женщин в особенном кредите у императора? Можно ли узнать о расположении духа самого императора и нельзя ли будет свести знакомство с окружающими его?
И еще в инструкции прямо было сказано: «Цель вашей военной миссии – сбор разведывательных данных».
Но был в инструкции и один чисто дипломатический пункт. Бонапарт просил графа де Нарбонна сделать все для того, чтобы находящийся в Вильне российский император не отдал приказа войскам своим перебраться через Неман и занять герцогство Варшавское. Бонапарт писал, что Нарбонн может плести что угодно о русско-французской дружбе, но французы должны занять герцогство первыми.
Стало совершенно ясно, что Бонапарт принял решение, что он идет сюда войной.
И еще в шкатулке Нарбонна была копия с письма Бонапарта к министру иностранных дел Франции Маре (письмо было датировано еще 1811 годом, но оно до сих пор обладало совершенно исключительным значением) – то была целая шпионская программа императора Франции: «Немедленно направьте барону Биньону шифровку о том, что в случае начала войны я намерен прикомандировать его к моей штаб-квартире и назначить руководителем тайной полиции, которая должна заняться шпионажем в неприятельской армии. Необходимо, чтобы он уже с этого дня приступил к решительным действиям по созданию тайной полиции. Он должен поскорее найти двух поляков, которые хорошо говорят по-русски, имеют склонность к военным делам и участвовали в войне. Один из них должен хорошо знать Литву, другой хорошо ориентироваться на Волыни, в Подолье и на Украине. Кроме того, нужен третий, хорошо говорящий по-немецки и знающий Лифляндию и Курляндию. Они должны говорить по-польски, по-русски и по-немецки. Под их руководством должны работать тщательно отобранные агенты, вознаграждение коих определяется ценностью добытых сведений. Они также должны быть в состоянии дать информацию о любой местности, по которой предстоит пройти нашей армии. Я желаю, чтобы барон Биньон незамедлительно вплотную приступил к созданию этой обширной организации. Ему следует начать с того, чтобы эти три агента-связника немедленно подыскали себе субагентов, а именно: на дорогах из Петербурга в Вильну, из Риги в Мёмель, на всех дорогах из Киева и на трех главных коммуникациях, идущих из Бухареста в Петербург, Москву и Гродно. Кроме того, ему надлежит сразу же обеспечить себя осведомителями в Риге, Динабурге, Пинске, в районе больших болот и в Гродно. Если результаты их разведки будут удовлетворительными, я не колеблясь готов назначить им месячное содержание в размере 1200 франков. А во время войны оплата лиц, доставляющих ценную информацию, будет устанавливаться особо в каждом отдельном случае. Среди поляков есть также люди, разбирающиеся в фортификациях и способные давать сведения о состоянии укреплений в тех или иных точках».
О чем-то подобном мне сообщал в одном из своих донесений сын аптекаря, но тут информация подробнейшая и из первых рук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20