Пируст опёрся о балюстраду. Крепость была выстроена из чёрного камня; так меньше бросались в глаза копоть и грязь, покрывавшая все дома в городе. Тайринкан словно передразнивал белоснежные башни Морианда. Веками Феларати бросал вызов столице Наленира, хотя южане редко обращали на это внимание.
Дезейрион располагался на границе бывшей Империи. Единственным его назначением когда-то было размещение военных отрядов, сдерживавших варваров. Первые Императоры выстроили здесь несколько хорошо укреплённых крепостей для своих войск. Постепенно вокруг них разрослись поселения. Феларати был самым большим и самым важным из них, так как через него проходили, отправляясь вверх по Чёрной реке и её притокам, судна с продовольствием для других крепостей.
Чума, распространившаяся среди турасиндцев, скосила столько варваров, что в течение нескольких веков до наступления Времени Чёрного Льда Империи нечего было опасаться их нападения.
Наступила эра мира и процветания, и о Дезейрионе забыли. Поставки прекратились, но некоторые смельчаки, когда-то приехавшие сюда, решили остаться. Дезейрион стал их домом. Старатели нашли залежи железа, меди и каменного угля. В литейных цехах изготавливались прекрасные изделия из стали, чугуна и бронзы. Взамен Дезейрион получал золото и рис. Выжить на этих землях было не так просто, как на юге, но местным жителям это даже нравилось.
Императоры и знать отправляли в Дезейрион непокорных отпрысков и смутьянов-военачальников. Здесь их принимали с раскрытыми объятиями, учили и помогали выжить в негостеприимных условиях. Жители приграничного Дезейриона понимали, что им необходимо оставаться сплочёнными. Они не могли позволить себе распускаться, словно жители южных провинций. Они должны были оставаться самыми достойными и бесстрашными из народов Империи, чтобы сдерживать нашествия варваров.
Когда Императрица отправилась в Иксилл на битву с турасиндцами, она забрала из Дезейриона последние остававшиеся здесь войска. Она поручила управление княжеством внешне незначительному, но умному человеку. Будучи на словах искусным стратегом, он сумел удержать завоевателей из Гелосунда за пределами Дезейриона, подкидывая им ложные донесения о якобы выигранных его воинами сражениях с ордами варваров на подступах к Чёрной реке. Этим донесениям можно было верить не больше, чем россказням о Ледяных горах. Его кузен и противник, гелосундский правитель, был великим воином, но очень недалёким человеком, с трудом отличавшим и день от ночи. Он принял хитрость соседа за чистую монету и начал готовиться к защите от вторжения, перестав даже помышлять о нападении на Дезейрион.
А потом произошёл Катаклизм. Честолюбивые помыслы канули в небытие вместе с большей частью населения Империи. С тех пор в Дезейрионе каждые девяносто — сто двадцать лет сменялись правящие династии. В провинциях считали, что роскошная городская жизнь ослабляет правителей, превращая их в избалованных южан. Отец Пируста понимал, что и его, и его наследников ожидает та же судьба, если не предпринять решительных шагов, поэтому он напал на Гелосунд. Успех вторжения наполнил гордостью сердца его подданных; кроме того, теперь им было некогда думать о слабостях правителя. Они оказались меж двух огней: кочевники с севера и гелосундцы с юга.
Пируст ухмыльнулся и посмотрел на свою руку, лишённую двух пальцев. Кожа светилась мертвенно-белым на фоне холодного чёрного камня. Тогда он показал всем, что его нельзя назвать избалованным слабаком. Символом Дезейриона был ястреб; на личном флаге Пируста на левом крыле ястреба не хватало двух перьев. Четыре его лучших военных части боролись между собой за почётное право хранить останки его отрубленных пальцев, как драгоценную реликвию.
Феларати, Тёмный Город, расстилался перед его взором. Фабрики и кузнечные мастерские испускали клубы чёрного дыма, выбрасывали снопы багровых искр. Их отвратительные испарения и стоки пропитывали все вокруг, перебивая ароматы, приносимые южными ветрами. Воздух был отравлен, еда отдавала этой вонью, вино горчило. Снег и то был словно пропитан копотью; Чёрная река ниже по течению становилась из-за неё ещё темнее.
Пирусту было вовсе не по душе то, что творилось с его городом. Но он не видел способа исправить положение вещей. На многочисленных фабриках трудились над своими изобретениями джианридины. Приблизительно одно из сотни устройств действительно работало, и ещё одна из сотни таких машин могла и в самом деле пригодиться. Пируст не сбрасывал со счётов ни одно из устройств — от самодвижущихся лодок до трехногих механических гигантов, неуязвимых, словно скала, способных в одиночку рушить крепостные стены и переносить на огромные расстояния отряды воинов. Пока что не удалось воплотить в жизнь ничего из изобретённого джианридинами, но в будущем их работа ему ещё пригодится.
Если у меня хватит золота, чтобы они могли продолжать. У Наленира было богатство, у Дезейриона — дух, но последнее мало помогало в делах, требующих больших затрат и длительных поездок. Множество людей отправлялись на запад за таумстоном, без которого устройства джианридинов не работали, но западные земли были недружелюбны, и таумстон привозили в столицу слишком редко и в недостаточном количестве.
Правитель услышал шорох шагов и узнал походку. Он прекрасно понимал, что гостья хотела, чтобы её заметили, — иначе он не услышал бы ни звука. Не оборачиваясь, он опёрся на камень локтями.
— Какие вести ты принесла мне, Тёмная Мать?
Делазонса в надвинутом на глаза капюшоне оставалась в тени дверной ниши.
— Разные, Правитель. Слухи, которые мы распространили среди гелосундцев, делают своё дело. Они уверены, что вас заставят отступить, и собираются наказать вас. Они намерены отпраздновать Новый Год в Мелесвине. Они будут преследовать отступающие войска и убьют всех, кого только смогут, а потом захватят город.
— Очень хорошо, что нам стало об этом известно. У нас есть ещё два месяца, чтобы обучить дополнительные отряды солдат и подготовить захват Мелесвина. Я сам поведу войска. Я хочу, чтобы ты узнала, кто из гелосундцев возглавит взятие города. Накануне нашего выступления самый известный из их военачальников должен быть убит. Вина падёт на кого-то из прочих. Пусть они перессорятся друг с другом до смертоубийства. Проследи за тем, чтобы городские склады с вирлу и рисовым пивом ждали их в полной боевой готовности, — тогда об их солдатах на следующий день уж точно нельзя будет этого сказать.
— Разумеется, мой господин. — Она помолчала, тяжело, с присвистом дыша. — Я могу наслать на них чуму или подкинуть больное зерно. Пиво будет испорчено, и они обезумеют.
— Нет, не нужно. Их должны сгубить собственные глупость и разгильдяйство. Это разобщит их. И победить должны мы, войдя в город. Иначе Кирон забудет, что у нас есть клыки.
— Да, Ваше Высочество. У меня есть новости, касающиеся Келеса Антураси. Он добрался до Асата и направляется в Грию. Они не скрываются и передвигаются довольно медленно.
— Это обман.
— Безусловно. Вечером в день их прибытия в Асат в уличной потасовке были убиты двенадцать людей местного градоначальника. Четверо из команды корабля не вернулись в гостиницу и не присоединились к оставшимся. Келес и Керу, изображающие гелосундцев, и ещё двое ксидантцу, которые ехали на судне под видом жреца и его престарелой тётушки. После той ночи мы их потеряли, но возьмём след в Грие.
Пируст кивнул.
— Если Келес покинул компанию актёров, он не сможет передавать новости в Морианд, — только через Киро.
— А это может оказаться трудным или невозможным, и нельзя сказать точно, что именно из услышанного от внука Киро расскажет Правителю. Если бы Келес передавал новости Кирону, отправляя гонцов, мы бы знали, Ваше Высочество. Ни разу он этого не делал.
— Это хорошо. Следовательно, Кирону неизвестны подробности, и он не сможет помочь им. Странно, что он подвергает опасности такое значительное лицо, как Келес; видимо, овчинка стоит выделки!
Правитель Дезейриона обернулся и взглянул на неё.
— Отправь за ними нескольких твоих лучших бойцов. Я хочу, чтобы Келес Антураси, живой и невредимый, до конца года прибыл сюда, в Феларати.
— Раньше вы об этом не заговаривали.
— Верно. Но мне необходимо от него нечто большее, чем простая признательность. Я хочу, чтобы он оказался у меня в руках. Если «Волк Бури» благополучно возвратится, мы сможем обменять Келеса на привезённые ими карты. Это лучше, чем его добровольное сотрудничество с нами. Кроме того, чем больше времени он проведёт с нами, тем больше полюбит нас. Возможно, он сам не захочет уезжать.
— Как пожелаете, мой господин. — Она слегка понизила голос. — Хотите, я разыщу самых прекрасных и знатных дочерей Дезейриона и выберу нескольких, чтобы кто-то из них завладел его сердцем?
— Это может пригодиться, но только как запасной план. — Пируст улыбнулся. — Когда Келес окажется здесь, он увидит, что может сделать для нас больше, чем его дед сделал для Наленира. Киро велик, но я могу сделать Келеса ещё более великим. Лесть, жадность и похоть, — вот наше оружие, и мы завоюем Келеса. Если нет, — что ж, значит, в мире станет на одного надоедливого Антураси меньше.
Глава тридцать первая

Тридцать шестой день Месяца Собаки года Собаки.
Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.
Сто шестьдесят второй год Династии Комира.
Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.
«Волк Бури», Арчарко.
Эсги.
Джорим Антураси наблюдал за тем, как гребцы на одной из лодок «Волка Бури» бешено работали вёслами, приближаясь к кораблю. С палубы казалось, что группа высадившихся на острове моряков и местные жители встретились вполне мирно. Тем не менее, поспешность, с которой они возвращались, что-то означала. С моря дул бриз, и при всём желании невозможно было расслышать ни слова из переговоров на острове. По этой же причине моряки в лодке молчали — кричать было бесполезно, — и просто гребли изо всех сил.
Спустя день после того, как он увидел в Нисанте копию старинной карты, ему показали и подлинник. Проводник уверенно пробирался через джунгли, и у Джорима появилось подозрение, что этот малый тем и кормится, что разыскивает и грабит развалины старых вирукианских домов. Несколько веков тому назад в Эрумвирине подобные вещи дорого ценились; с тех пор вкусы успели измениться, однако старинным диковинам продолжали приписывать магическую силу, хотя и не было никаких подтверждений.
Последнюю часть пути они проделали, пробираясь через руины. Наконец проводник остановился. Джорим оказался в старинной комнате, каким-то чудом уцелевшей спустя целую вечность. Проводник, тощий смуглый парень с чересчур большим для узкого лица носом, держал факел, пока Джорим изучал начерченную на стене карту. Копия, попавшая в его руки накануне, была всего лишь наброском, притом — выполненным не слишком аккуратно. На подлинной фреске океан был лазурно-голубым. Края карты разъел грибок, но белая краска, которой были выписаны Ледяные горы, очевидно, содержала вещество, предохранившее её от порчи. Изображение архипелага, также прекрасно сохранившееся, ярко белело на фоне синевы океана.
Джорим внимательно рассмотрел карту, а потом начал тщательно срисовывать, делая вид, что не замечает растущего восхищения проводника. Однако сохранять отстранённое выражение лица было непросто; копирование требовало полного сосредоточения. На показанном ему наброске многое было начерчено небрежно, тогда как на настенной карте тщательно выписаны подробности. Джорим старался ничего не упустить. Он заметил, что предыдущий картограф принял за горы и линии рек древние символы Сотов, обозначающие вирукианские слова. Джорим их знал очень хорошо.
Остров Эсги, возле которого бросил якорь «Волк Бури», был самым большим в цепи островов на карте и единственным с обозначением поселения. На наброске бухту окаймляли горы. На старинной же карте было изображено совсем другое — плоский атолл, окружённый кольцом рифа. За горы копировальщик принял символ, обозначавший старинное вирукианское слово «эсхджи». Это означало, что остров населён демонами и его следует избегать любой ценой.
Они добрались до Эсги без происшествий, разве что попутный ветер был очень слабым. Матросы работали не покладая рук, по приказу капитана поднимая и опуская паруса, расчищая место на палубе на случай вооружённого столкновения, бесконечно устраняя мелкие поломки. Энейда запретила Джориму даже произносить слово «демон» или пытаться объяснить морякам, с чем они могут столкнуться на Эсги, — неважно, что теперь древнее слово произносилось немного иначе.
«Эсхджи» на языке вируков означало «фенны». Джорим видел одного-двух во время своих путешествий, но ему никогда не приходилось встречать их во множестве, — и это было хорошо, одинокие фенны или парочки были умными, забавными, даже очаровательными существами, они проявляли способности к пению, танцам, играм и соревнованиям на силу и ловкость. Они часто появлялись в качестве комических персонажей в историях о похождениях героев. Люди считали встречу с феннами хорошим предзнаменованием.
Вирукам фенны не казались забавными. Хотя самые высокие из феннов едва достигали трех футов, они были крепкими и невероятно сильными. В самом человеческом из возможных обликов они обладали прекрасным зрением и слухом, острыми зубами и когтями. На голове топорщился короткий мех, обычно серый с чёрными пятнами или полосами. Но фенны обладали способностью менять свою внешность, напоминая самых разных мелких и средних по размеру животных. Фенн мог выглядеть, словно причудливая помесь собаки с волком, дикой горной кошки с медведем или барсуком. Встречались любые сочетания. Но вируков пугало другое. Плоть вируков была для феннов желанным лакомством, и справиться с ними было нелегко. Собравшись в стаю, фенны становились дикими, неуправляемыми животными, и обуздать их становилось почти невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68