По ссылке магазин Wodolei.ru
Я чесал его за ухом и говорил:
– Ни у кого из рейдеров не бывало такого друга, как ты, Кроч. Ты будешь сниться бхарашади в страшных снах. Спасибо, что дождался меня.
Он шевельнул хвостом и лизнул мне руку. Язык у него был мягче шелка. Даже это простое движение обессилило его, и он уронил голову, глазами прося у меня прощения за свою слабость.
– Ты теперь победитель, Кроч, – поднявшись, я обеими руками обхватил Посох. – Мы с тобой только начинаем. Мы еще оба будем сниться им в страшных снах, мы станем их вечным кошмаром. Мы с тобой вдвоем, мой друг, не выпустим отсюда никого и ничего.
Закрыв глаза, я снова обратился к той искушающей силе, которую Эметерий вложил в свой Посох, стремясь к познанию. И снова мне предлагалась безграничная власть. Посох готов был исполнить любое мое желание. Он существовал, чтобы служить, и он признавал во мне хозяина. "Я сослужил тебе службу в борьбе против Жезла. Что еще прикажешь сделать для тебя, Хозяин?"
Держа Посох на уровне пояса, я твердо сжал набалдашник в правой руке. Я повелел ему представить мне полную карту Некролеума. Это исполнилось в мгновение ока, и передо мной предстали уходящие вглубь и в стороны бесчисленные пещерные залы. Каждый из них был связан с другими множеством переходов, и вся гора казалась огромным муравейником, населенным мертвецами бхарашади. Предполагая, что воскрешения ожидают сотни тысяч бхарашади, мы впадали в утешительный самообман.
– Это будет великая стража, Кроч, – я подумал об Ивадне, моей матери, а не бабушке, о том, что я не сдержу данного ей обещания вернуться. И такое же обещание и Кардье, и Лахлан дали Марии. "Простите меня!"
Я поднял Посох Эметерия над головой и сжал его что было силы. Я позволил гневу завладеть мной. Я позволил ненависти к бхарашади и горечи множества потерь литься через мое тело. Я собрал все ругательства, проклятия и обвинения, накопленные за время двух жизней, и заставил их яд зажечь костер у меня в животе.
Напитав Посох первобытными эмоциями, пользуясь им с безрассудным отчаянием колдуна-невежды, я заставил его выплеснуть всю свою мощь вовне. Кожа у меня натянулась – красная и голубая сила слились в бушующий огненный шар. Он, пульсируя, раздувался, поглощая тела бхарашади и используя их энергию, чтобы разрастаться дальше.
Горсть ударов сердца – и он заполнил всю пещеру. Я почувствовал сопротивление стен, но это только увеличило мою ярость. Это будет сделано! Я стиснул зубы и нажал.
Всю силу своей воли и ненависти я направил на то, чтобы обрушить гору над Некролеумом. Земля сопротивлялась, но я не отступал. Руки мои дрожали, но я не опускал их. "Я не сдамся!"
Я сперва услышал и только тогда открыл глаза. Сквозь пурпурное пламя, в трещине над моей головой, виднелся дневной свет.
– Я добился!
Трещины расширялись, камни рушились вниз. Магия доделывала свою работу. Умирающая гора обрушилась на меня.
30
"Так это и есть смерть?"
Вопрос возник у меня оттого, что ожидал я иного. Конечно, такая смерть и должна была оказаться мучительной, но боль должна быть не такой. "Когда на тебя обрушивается гора, чувствуешь тяжесть и удушье". А мне казалось, что снова возникла вокруг меня сеть, сотканная заклинанием Враша. Она разрезала меня на тысячу кусков, словно лезвиями бритв.
Я решил, что терпеть такую боль долго можно только по приговору судьбы, и приготовился к вечным мучениям. Как ни странно, они быстро прошли, оставив только боль в плечах и жжение в боку. Я чувствовал, что плыву в пространстве, но ладони, слишком сильно сжимавшие Посох, горели. Это меня озадачило, и я попытался осмотреть их, но в темноте ничего не увидел.
Потом я почувствовал горячее дыхание у себя на затылке и открыл глаза. Оказалось, что я вишу на руках, вцепившись в Посох Эметерия. По сторонам собственных рук я увидел чужие ладони. Я разжал пальцы, свалился на землю и перекатился вперед. Вскочив на ноги, развернулся и оказался лицом к лицу с Фальчаром.
Мой взгляд утонул в черных зрачках колдуна.
– Я разрешил тебе одолжить мой Посох на время, а ты вздумал закопать его.
– Верно, – я заглянул в огромный хрустальный шар, висящий посреди комнаты. В нем виднелось большое облако пыли, висевшее над местом, где совсем недавно располагался Некролеум. Черные точки – стервятники – кругами снижались над падалью, выброшенной на поверхность взрывом. – Ты и в самом деле только одолжил мне Посох. Но при этом ты нарушил соглашение, заключенное между нами двадцать лет назад.
Губы Фальчара шевельнулись:
– Я заключал соглашение с твоим отцом.
– Пожалуйста, не считай мое прежнее заблуждение признаком глупости. Ты знаешь, что я – Кардье. Это ты превратил меня в младенца, поместив в ту часть Хаоса, где время бежит назад. Возможно, ты собирался воспитать из меня свое подобие. Ты мог бы использовать меня против Империи, что в твоих глазах было бы окончательной победой. Игези, освободив меня и Рорка, подпортил твои планы.
Я светски улыбнулся:
– Память постепенно возвращается, и я припоминаю наш договор. Мы с тобой должны были играть партию в шахматы – один ход в месяц, – и победитель имел право требовать от побежденного исполнения одного желания. Ты с самого начала сказал мне, что потребуешь отдать тебе моего сына, Джофа. Я же не говорил тебе, чего хочу, и любопытство заставило тебя продолжать игру до тех пор, когда только один ход отделял тебя от мата. В этот момент ты отказался впустить меня в свое логово, зная, что мой следующий ход означает мою победу. Я не возражал, потому что это значило, что ты оставишь меня и моих людей в покое, пока мы сражаемся с Катвиром и его бхарашади.
– Никогда бы я не стал мешать людям заниматься уборкой, – глаза Фальчара загорелись. – Едва ли Посох Эметерия может учитываться в нашем соглашении. Я добыл его через много лет после окончания игры.
– Нет, Фальчар, игра закончилась всего два дня назад, когда я сделал последний ход. И я с полным правом могу потребовать у тебя Посох Эметерия. Твое любезное предложение одолжить его мне не касалось нашего договора, зато оно показало, как он для тебя дорог, – я шагнул к окружавшему кристалл золотому кольцу и слегка тронул шар правой рукой. Изображение сместилось, показав мне моих товарищей, спокойно выезжающих из каньона под защитой голубой стены, созданной Рорком и Такки. – Я выиграл и требую награды.
Фальчар небрежно качнул передо мной Посохом:
– А если я использую этот приз, чтобы тебя уничтожить?
– Ты этого не сделаешь.
– Ты уверен?
– Я же сказал, память возвращается. Ты мог убить меня, как только я уничтожил Катвира, но ты этого не сделал. Ты выхватил меня у него из-под носа, чтобы лишить его удовольствия прикончить меня. Ты сделал это, решив, что для него много чести быть моим убийцей.
У него над головой взметнулись маленькие язычки пламени.
– Ты льстишь себе.
– Вот как? Ты не мог и не можешь смириться с мыслью, что я выиграл у тебя в шахматы. Ты и в младенца меня превратил ради того, чтобы сделать из меня другого человека и убедить себя, что меня никогда и не было. Но я есть, и я тебя обыграл.
Но пока я говорил, мне стало ясно, что я в самом деле одновременно другой человек. Затея императора вырастить меня в том же окружении, в котором я воспитывался первоначально, в основном удалась. Меня подталкивали в том же направлении, в каком я шел прежде, и они вполне могли добиться успеха, если бы не одно обстоятельство.
Они слишком доверяли Адину.
А он в глубине души был уверен, что загубил и меня, и Дрискола. Он согласился, что я должен явиться в столицу с теми же знаками рангов, что и два десятка лет назад, но он не мог позволить, чтобы я нес в себе те же семена поражения. Мне присвоили всего лишь звание Ученика, но я владел клинком как Мечник. И мои способности к шахматам не соответствовали уровню начинающего.
Ивадна сразу поняла это, когда увидела, что я приехал гораздо более тощим, чем в прошлый раз. Она знала, что Адин нарушил требования заговорщиков, отошел от задуманного, но промолчала. Наверное, она тоже надеялась, что я совладаю с тем, что сгубило меня тогда. Она играла свою роль, но мне предоставила выполнять то, что предписывало мне мое повторное образование.
Я потихоньку заулыбался, осознав, сколько правды было в словах, сказанных мною Катвиру после того, как он нанес мне удар виндиктксварой. Из-за упрямства моего деда, из-за того, что Кит – не Дрискол, из-за сотни тысяч других мелочей я мог быть Кардье телом, но не душой. Виндиктксвара должна была пленить и уничтожить дух Кардье, но клинок не нашел его во мне. На место Кардье пришел Лахлан.
Я повернулся к Фальчару, показывая ему раскрытые ладони:
– Предлагаю тебе на выбор: или передай мне Посох Эметерия, или, если не желаешь, исцели Тиркона от раны, нанесенной виндиктксварой, и обеспечь мне и моему отряду свободный проход до Империи.
Фальчар оставил Посох висеть в воздухе.
– Это уже два желания, а не одно, как мы договаривались. Свободный выход в Империю с Жезлом Первого Пламени или здоровье Тиркона, но не то и другое вместе.
– Хорошо, свободный проход или Посох, выбирай, – я скрестил руки на груди. – За Тиркона я расплачусь отдельно.
– У тебя нет ничего ценного для меня.
Я усмехнулся:
– А ты не хочешь сыграть со мной еще партию?
Посох Эметерия поплыл к земле – Фальчар забыл о нем.
– А ставки те же, что раньше?
Я прищурился:
– Джоф уже слишком взрослый, чтобы ты мог на нем упражняться.
– Это мне известно, но известно также, что у тебя будет еще сын. – Посох проплыл в мертвую руку колдуна. – Ну что, Лахлан не трусливее Кардье?
– Храбрее. Если проиграю, можешь снова сунуть меня туда, где я стану моложе, и сделать из меня свою игрушку.
– Ладно. Твой друг будет исцелен, но удастся ли ему или другим твоим спутникам пробраться обратно, меня уже не касается.
– Спутникам? – передо мной мгновенно возникли лица Ксои и Нагрендры. – Кому еще?
– За последние сорок лет ты оставил в Хаосе немало спутников. Я не смог бы перечислить их всех по именам, в первую очередь потому, что их имена меня не интересуют, – на желтовато-серебристом лице Фальчара возникло почти добродушное выражение. – А о чем собираешься просить ты, если тебе все же случится выиграть?
"Если ты не отвечаешь на мой вопрос, зачем это делать мне?"
– Я не стану лишать тебя удовольствия отгадывать. Надеюсь, по ходу дела что-нибудь придумаю, – я с улыбкой поклонился ему. – Всего хорошего, Владыка Фальчар. Я сообщу императору, какую помощь ты оказал нам в этом деле.
Я попятился к выходу из библиотеки. Он двинулся меня проводить и заполнил собой дверной проем.
– Нахальный маленький смертный! Ты уходишь только потому, что я тебя отпускаю. А при следующей встрече ты будешь не более чем мухой в моей паутине.
Я серьезно кивнул:
– Надеюсь, мастер паутины не забудет: то, что жужжит в его паутине, может оказаться шершнем – охотником на пауков. А не то его может ждать неприятный сюрприз, а он, мне кажется, не из тех, кто любит сюрпризы.
Изумрудный конь, все такой же упрямый, гордый и заносчивый, явился на мой свист и унес меня из замка Пэйн. Я попросил его найти Рорка и компанию, и он без труда отыскал их. Мы проплыли над отрядом и плавной спиралью опустились на красную тропу за поворотом, из-за которого они должны были показаться.
– Привет, приятная встреча, друзья!
Рорк, летевший впереди на своем диске, громко расхохотался и махнул рукой с Жезлом, торопя отставших:
– Вот видите, я же говорил, живой!
Хорошо было видеть улыбки и слышать смех друзей. Кит, на своем адском баране, выехал вперед. Последнее приключение украсило его шрамом на лбу, но в общем он оказался цел.
– Рад видеть, Кит, что колдовство Враша на тебя не действует.
– Нам с Ирин не выбраться бы, если бы не наши лошадки. Они привычны к обрывам и камнепадам, – Кит нервно сглотнул. – Рорк рассказывает странные вещи. Ты мне кто, кузен или дядюшка?
Я хлопнул его по плечу:
– По крови и родословной – дядя, но по сути – Лахлан. Во мне не больше от Кардье, чем в актере, играющем его в театре. Я помню многое из того, что с ним случилось, но я – не он, – я храбро улыбнулся ему. – Хотя, если захочешь, я смогу рассказать тебе все, что вспомню о твоем отце.
Кит сгреб мою руку и крепко сжал:
– Захочу, Лок, еще как!
Мы разжали рукопожатие, и Кит проехал вперед. Ирин ехала за ним, а там, где позволяла тропа, они держались рядом. Дальше цепочкой двигались жрица Осана, Донла и последней – Такки. Отряд выглядел потрепанным, но все лица освещали улыбки.
Рорк продвинулся ко мне:
– Значит, Владыка Бедствий заполучил-таки обратно свой Посох.
– А мы – свободный проезд до Империи.
Ирин оглянулась:
– Нам придется сделать крюк, чтобы забрать Тиркона.
Я покачал головой:
– Насчет него мы с Фальчаром тоже договорились. Он окажется, правда, в Хаосе в одиночку, но здоровым. А он, кажется, очень легко справляется в таких случаях.
Рорк нахмурился:
– А что он возьмет с тебя в уплату?
– Ничего такого, в чем я отказывал ему прежде, – я передернул плечами. – По-моему, честная сделка. Мы вернули Жезл Первого Пламени, и бхарашади теперь вряд ли представляют серьезную угрозу.
Волшебник кивнул:
– Похоже, мы даже в выигрыше.
– Несмотря на потерю Ксои, Нагрендры и Аликса?
– И Кроча.
Я кивнул. Комок в горле мешал говорить.
– И Кроча…
Рорк натянул на лицо дерзкую улыбку:
– Я думаю, несмотря даже на это. Игра шла рискованная, но ведь мы знали, на что идем. Кое-кто оставил все деньги на игорном столе, зато остальные уходят с победой.
Я слегка пихнул в бока Изумрудного коня, пуская его вдогонку отряду.
– Действительно, игра и шансы были уж очень неравны. Я никогда не думал, что мы останемся в живых, не говоря уже о победе. А ты?
Рорк многозначительно усмехнулся:
– Насчет выжить, – это верно. А в победе я не сомневался ни минуты.
– Что? – я, прищурившись, уставился на него. – Нас преследовали бхарашади. Нам нужно было добыть у Владыки Бедствий его самое мощное оружие. Нам предстояло обнаружить самую охраняемую святыню бхарашади и уничтожить ее, пока они поднимали миллионную армию живых мертвецов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Ни у кого из рейдеров не бывало такого друга, как ты, Кроч. Ты будешь сниться бхарашади в страшных снах. Спасибо, что дождался меня.
Он шевельнул хвостом и лизнул мне руку. Язык у него был мягче шелка. Даже это простое движение обессилило его, и он уронил голову, глазами прося у меня прощения за свою слабость.
– Ты теперь победитель, Кроч, – поднявшись, я обеими руками обхватил Посох. – Мы с тобой только начинаем. Мы еще оба будем сниться им в страшных снах, мы станем их вечным кошмаром. Мы с тобой вдвоем, мой друг, не выпустим отсюда никого и ничего.
Закрыв глаза, я снова обратился к той искушающей силе, которую Эметерий вложил в свой Посох, стремясь к познанию. И снова мне предлагалась безграничная власть. Посох готов был исполнить любое мое желание. Он существовал, чтобы служить, и он признавал во мне хозяина. "Я сослужил тебе службу в борьбе против Жезла. Что еще прикажешь сделать для тебя, Хозяин?"
Держа Посох на уровне пояса, я твердо сжал набалдашник в правой руке. Я повелел ему представить мне полную карту Некролеума. Это исполнилось в мгновение ока, и передо мной предстали уходящие вглубь и в стороны бесчисленные пещерные залы. Каждый из них был связан с другими множеством переходов, и вся гора казалась огромным муравейником, населенным мертвецами бхарашади. Предполагая, что воскрешения ожидают сотни тысяч бхарашади, мы впадали в утешительный самообман.
– Это будет великая стража, Кроч, – я подумал об Ивадне, моей матери, а не бабушке, о том, что я не сдержу данного ей обещания вернуться. И такое же обещание и Кардье, и Лахлан дали Марии. "Простите меня!"
Я поднял Посох Эметерия над головой и сжал его что было силы. Я позволил гневу завладеть мной. Я позволил ненависти к бхарашади и горечи множества потерь литься через мое тело. Я собрал все ругательства, проклятия и обвинения, накопленные за время двух жизней, и заставил их яд зажечь костер у меня в животе.
Напитав Посох первобытными эмоциями, пользуясь им с безрассудным отчаянием колдуна-невежды, я заставил его выплеснуть всю свою мощь вовне. Кожа у меня натянулась – красная и голубая сила слились в бушующий огненный шар. Он, пульсируя, раздувался, поглощая тела бхарашади и используя их энергию, чтобы разрастаться дальше.
Горсть ударов сердца – и он заполнил всю пещеру. Я почувствовал сопротивление стен, но это только увеличило мою ярость. Это будет сделано! Я стиснул зубы и нажал.
Всю силу своей воли и ненависти я направил на то, чтобы обрушить гору над Некролеумом. Земля сопротивлялась, но я не отступал. Руки мои дрожали, но я не опускал их. "Я не сдамся!"
Я сперва услышал и только тогда открыл глаза. Сквозь пурпурное пламя, в трещине над моей головой, виднелся дневной свет.
– Я добился!
Трещины расширялись, камни рушились вниз. Магия доделывала свою работу. Умирающая гора обрушилась на меня.
30
"Так это и есть смерть?"
Вопрос возник у меня оттого, что ожидал я иного. Конечно, такая смерть и должна была оказаться мучительной, но боль должна быть не такой. "Когда на тебя обрушивается гора, чувствуешь тяжесть и удушье". А мне казалось, что снова возникла вокруг меня сеть, сотканная заклинанием Враша. Она разрезала меня на тысячу кусков, словно лезвиями бритв.
Я решил, что терпеть такую боль долго можно только по приговору судьбы, и приготовился к вечным мучениям. Как ни странно, они быстро прошли, оставив только боль в плечах и жжение в боку. Я чувствовал, что плыву в пространстве, но ладони, слишком сильно сжимавшие Посох, горели. Это меня озадачило, и я попытался осмотреть их, но в темноте ничего не увидел.
Потом я почувствовал горячее дыхание у себя на затылке и открыл глаза. Оказалось, что я вишу на руках, вцепившись в Посох Эметерия. По сторонам собственных рук я увидел чужие ладони. Я разжал пальцы, свалился на землю и перекатился вперед. Вскочив на ноги, развернулся и оказался лицом к лицу с Фальчаром.
Мой взгляд утонул в черных зрачках колдуна.
– Я разрешил тебе одолжить мой Посох на время, а ты вздумал закопать его.
– Верно, – я заглянул в огромный хрустальный шар, висящий посреди комнаты. В нем виднелось большое облако пыли, висевшее над местом, где совсем недавно располагался Некролеум. Черные точки – стервятники – кругами снижались над падалью, выброшенной на поверхность взрывом. – Ты и в самом деле только одолжил мне Посох. Но при этом ты нарушил соглашение, заключенное между нами двадцать лет назад.
Губы Фальчара шевельнулись:
– Я заключал соглашение с твоим отцом.
– Пожалуйста, не считай мое прежнее заблуждение признаком глупости. Ты знаешь, что я – Кардье. Это ты превратил меня в младенца, поместив в ту часть Хаоса, где время бежит назад. Возможно, ты собирался воспитать из меня свое подобие. Ты мог бы использовать меня против Империи, что в твоих глазах было бы окончательной победой. Игези, освободив меня и Рорка, подпортил твои планы.
Я светски улыбнулся:
– Память постепенно возвращается, и я припоминаю наш договор. Мы с тобой должны были играть партию в шахматы – один ход в месяц, – и победитель имел право требовать от побежденного исполнения одного желания. Ты с самого начала сказал мне, что потребуешь отдать тебе моего сына, Джофа. Я же не говорил тебе, чего хочу, и любопытство заставило тебя продолжать игру до тех пор, когда только один ход отделял тебя от мата. В этот момент ты отказался впустить меня в свое логово, зная, что мой следующий ход означает мою победу. Я не возражал, потому что это значило, что ты оставишь меня и моих людей в покое, пока мы сражаемся с Катвиром и его бхарашади.
– Никогда бы я не стал мешать людям заниматься уборкой, – глаза Фальчара загорелись. – Едва ли Посох Эметерия может учитываться в нашем соглашении. Я добыл его через много лет после окончания игры.
– Нет, Фальчар, игра закончилась всего два дня назад, когда я сделал последний ход. И я с полным правом могу потребовать у тебя Посох Эметерия. Твое любезное предложение одолжить его мне не касалось нашего договора, зато оно показало, как он для тебя дорог, – я шагнул к окружавшему кристалл золотому кольцу и слегка тронул шар правой рукой. Изображение сместилось, показав мне моих товарищей, спокойно выезжающих из каньона под защитой голубой стены, созданной Рорком и Такки. – Я выиграл и требую награды.
Фальчар небрежно качнул передо мной Посохом:
– А если я использую этот приз, чтобы тебя уничтожить?
– Ты этого не сделаешь.
– Ты уверен?
– Я же сказал, память возвращается. Ты мог убить меня, как только я уничтожил Катвира, но ты этого не сделал. Ты выхватил меня у него из-под носа, чтобы лишить его удовольствия прикончить меня. Ты сделал это, решив, что для него много чести быть моим убийцей.
У него над головой взметнулись маленькие язычки пламени.
– Ты льстишь себе.
– Вот как? Ты не мог и не можешь смириться с мыслью, что я выиграл у тебя в шахматы. Ты и в младенца меня превратил ради того, чтобы сделать из меня другого человека и убедить себя, что меня никогда и не было. Но я есть, и я тебя обыграл.
Но пока я говорил, мне стало ясно, что я в самом деле одновременно другой человек. Затея императора вырастить меня в том же окружении, в котором я воспитывался первоначально, в основном удалась. Меня подталкивали в том же направлении, в каком я шел прежде, и они вполне могли добиться успеха, если бы не одно обстоятельство.
Они слишком доверяли Адину.
А он в глубине души был уверен, что загубил и меня, и Дрискола. Он согласился, что я должен явиться в столицу с теми же знаками рангов, что и два десятка лет назад, но он не мог позволить, чтобы я нес в себе те же семена поражения. Мне присвоили всего лишь звание Ученика, но я владел клинком как Мечник. И мои способности к шахматам не соответствовали уровню начинающего.
Ивадна сразу поняла это, когда увидела, что я приехал гораздо более тощим, чем в прошлый раз. Она знала, что Адин нарушил требования заговорщиков, отошел от задуманного, но промолчала. Наверное, она тоже надеялась, что я совладаю с тем, что сгубило меня тогда. Она играла свою роль, но мне предоставила выполнять то, что предписывало мне мое повторное образование.
Я потихоньку заулыбался, осознав, сколько правды было в словах, сказанных мною Катвиру после того, как он нанес мне удар виндиктксварой. Из-за упрямства моего деда, из-за того, что Кит – не Дрискол, из-за сотни тысяч других мелочей я мог быть Кардье телом, но не душой. Виндиктксвара должна была пленить и уничтожить дух Кардье, но клинок не нашел его во мне. На место Кардье пришел Лахлан.
Я повернулся к Фальчару, показывая ему раскрытые ладони:
– Предлагаю тебе на выбор: или передай мне Посох Эметерия, или, если не желаешь, исцели Тиркона от раны, нанесенной виндиктксварой, и обеспечь мне и моему отряду свободный проход до Империи.
Фальчар оставил Посох висеть в воздухе.
– Это уже два желания, а не одно, как мы договаривались. Свободный выход в Империю с Жезлом Первого Пламени или здоровье Тиркона, но не то и другое вместе.
– Хорошо, свободный проход или Посох, выбирай, – я скрестил руки на груди. – За Тиркона я расплачусь отдельно.
– У тебя нет ничего ценного для меня.
Я усмехнулся:
– А ты не хочешь сыграть со мной еще партию?
Посох Эметерия поплыл к земле – Фальчар забыл о нем.
– А ставки те же, что раньше?
Я прищурился:
– Джоф уже слишком взрослый, чтобы ты мог на нем упражняться.
– Это мне известно, но известно также, что у тебя будет еще сын. – Посох проплыл в мертвую руку колдуна. – Ну что, Лахлан не трусливее Кардье?
– Храбрее. Если проиграю, можешь снова сунуть меня туда, где я стану моложе, и сделать из меня свою игрушку.
– Ладно. Твой друг будет исцелен, но удастся ли ему или другим твоим спутникам пробраться обратно, меня уже не касается.
– Спутникам? – передо мной мгновенно возникли лица Ксои и Нагрендры. – Кому еще?
– За последние сорок лет ты оставил в Хаосе немало спутников. Я не смог бы перечислить их всех по именам, в первую очередь потому, что их имена меня не интересуют, – на желтовато-серебристом лице Фальчара возникло почти добродушное выражение. – А о чем собираешься просить ты, если тебе все же случится выиграть?
"Если ты не отвечаешь на мой вопрос, зачем это делать мне?"
– Я не стану лишать тебя удовольствия отгадывать. Надеюсь, по ходу дела что-нибудь придумаю, – я с улыбкой поклонился ему. – Всего хорошего, Владыка Фальчар. Я сообщу императору, какую помощь ты оказал нам в этом деле.
Я попятился к выходу из библиотеки. Он двинулся меня проводить и заполнил собой дверной проем.
– Нахальный маленький смертный! Ты уходишь только потому, что я тебя отпускаю. А при следующей встрече ты будешь не более чем мухой в моей паутине.
Я серьезно кивнул:
– Надеюсь, мастер паутины не забудет: то, что жужжит в его паутине, может оказаться шершнем – охотником на пауков. А не то его может ждать неприятный сюрприз, а он, мне кажется, не из тех, кто любит сюрпризы.
Изумрудный конь, все такой же упрямый, гордый и заносчивый, явился на мой свист и унес меня из замка Пэйн. Я попросил его найти Рорка и компанию, и он без труда отыскал их. Мы проплыли над отрядом и плавной спиралью опустились на красную тропу за поворотом, из-за которого они должны были показаться.
– Привет, приятная встреча, друзья!
Рорк, летевший впереди на своем диске, громко расхохотался и махнул рукой с Жезлом, торопя отставших:
– Вот видите, я же говорил, живой!
Хорошо было видеть улыбки и слышать смех друзей. Кит, на своем адском баране, выехал вперед. Последнее приключение украсило его шрамом на лбу, но в общем он оказался цел.
– Рад видеть, Кит, что колдовство Враша на тебя не действует.
– Нам с Ирин не выбраться бы, если бы не наши лошадки. Они привычны к обрывам и камнепадам, – Кит нервно сглотнул. – Рорк рассказывает странные вещи. Ты мне кто, кузен или дядюшка?
Я хлопнул его по плечу:
– По крови и родословной – дядя, но по сути – Лахлан. Во мне не больше от Кардье, чем в актере, играющем его в театре. Я помню многое из того, что с ним случилось, но я – не он, – я храбро улыбнулся ему. – Хотя, если захочешь, я смогу рассказать тебе все, что вспомню о твоем отце.
Кит сгреб мою руку и крепко сжал:
– Захочу, Лок, еще как!
Мы разжали рукопожатие, и Кит проехал вперед. Ирин ехала за ним, а там, где позволяла тропа, они держались рядом. Дальше цепочкой двигались жрица Осана, Донла и последней – Такки. Отряд выглядел потрепанным, но все лица освещали улыбки.
Рорк продвинулся ко мне:
– Значит, Владыка Бедствий заполучил-таки обратно свой Посох.
– А мы – свободный проезд до Империи.
Ирин оглянулась:
– Нам придется сделать крюк, чтобы забрать Тиркона.
Я покачал головой:
– Насчет него мы с Фальчаром тоже договорились. Он окажется, правда, в Хаосе в одиночку, но здоровым. А он, кажется, очень легко справляется в таких случаях.
Рорк нахмурился:
– А что он возьмет с тебя в уплату?
– Ничего такого, в чем я отказывал ему прежде, – я передернул плечами. – По-моему, честная сделка. Мы вернули Жезл Первого Пламени, и бхарашади теперь вряд ли представляют серьезную угрозу.
Волшебник кивнул:
– Похоже, мы даже в выигрыше.
– Несмотря на потерю Ксои, Нагрендры и Аликса?
– И Кроча.
Я кивнул. Комок в горле мешал говорить.
– И Кроча…
Рорк натянул на лицо дерзкую улыбку:
– Я думаю, несмотря даже на это. Игра шла рискованная, но ведь мы знали, на что идем. Кое-кто оставил все деньги на игорном столе, зато остальные уходят с победой.
Я слегка пихнул в бока Изумрудного коня, пуская его вдогонку отряду.
– Действительно, игра и шансы были уж очень неравны. Я никогда не думал, что мы останемся в живых, не говоря уже о победе. А ты?
Рорк многозначительно усмехнулся:
– Насчет выжить, – это верно. А в победе я не сомневался ни минуты.
– Что? – я, прищурившись, уставился на него. – Нас преследовали бхарашади. Нам нужно было добыть у Владыки Бедствий его самое мощное оружие. Нам предстояло обнаружить самую охраняемую святыню бхарашади и уничтожить ее, пока они поднимали миллионную армию живых мертвецов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42