https://wodolei.ru/catalog/mebel/Cezares/
Это блюдо редко готовили после гибели отца и дяди.
Рози была немало разочарована отсутствием Кита, но утешалась тем, что зато мне больше достанется. Я поблагодарил ее, съел сколько мог и еще немножко, и сделал зарубку в памяти: припомнить это при случае Киту. Не то чтобы это было совсем несъедобно, просто очень уж непривычно, да и прожевать удавалось не каждый кусок.
Мы с бабушкой и Марией ели втроем. Место Кита было пустым. Бабушка была неразговорчива. Она держалась стойко, но ей не удавалось скрыть тревогу. Напряженность висела в воздухе, душила любую попытку завязать беседу и загоняла нас все глубже в уныние.
Мария в тот вечер оказалась не лучшей компанией для застолья. Ее, конечно, заботило состояние бабушки, но на уме у нее было что-то еще. Она несколько раз извинялась, когда я просил ее передать масло или соль, словно считала себя обязанной предугадывать мои желания, спрашивала моего мнения по какому-нибудь поводу и с готовностью подхватывала любой ответ.
После ужина бабушка попросила Марию принести тоник в солярий: ей хотелось перед сном посмотреть на звезды. Я подождал, давая ей время добраться туда и устроиться в кресле, потом зашел к ней поговорить. Мария улыбнулась мне, когда я появился в дверях, и проскользнула мимо, оставив нас наедине.
В своем огромном кресле бабушка казалась невероятно маленькой и старой. Я еще ни разу не видел ее такой слабой и хрупкой. Ее ноги были укутаны пледом, и, если бы не блеск глаз, устремленных на звезды, я мог бы решить, что она умерла.
– Ты знаешь, твой отец всегда заходил сюда поговорить со мной перед тем, как отправиться на свои подвиги, – ее голос звучал так печально, что у меня сердце разрывалось, и потому я храбро улыбнулся ей:
– Я вернусь. Я не погибну в Хаосе.
– Не надо обещать того, что ты не сможешь исполнить, детка, – обида проскользнула в ее словах, но я чувствовал, что это обида скорее на богов, чем на отца. – Твой отец всегда говорил мне то же самое. Но один раз он ошибся.
Я разглядывал коврик под ногами.
– Я знаю, как мало гожусь для дела, которое поручил мне император, но я сделаю его и вернусь назад.
Ивадна подняла голову и устало покачала ею:
– Ты сделаешь то, что должен сделать, Лахлан. Если ты вернешься, а я всем сердцем и всей душой надеюсь на это, я обрадуюсь тебе, как радовалась твоему отцу.
– Тогда начинай готовить пир, какого еще не видал этот город, – я прикрыл пафос широкой ухмылкой. – Я вернусь. Я дал тебе слово.
– Пожалуйста, Лахлан, не надо обещаний. Я не хочу, чтобы данное слово мешало тебе делать то, что надо. То, ради чего ты отправляешься туда, важнее, чем клятва, данная старой женщине. Так считал твой отец, и я не винила его за это.
Она смотрела на меня с мягкой улыбкой:
– Будь ты немного поплотнее – точная копия твоего отца перед тем, как он первый раз ушел в Хаос. Адин крепко гонял тебя – мне кажется, сильнее, чем твоего отца, – и хорошо подготовил тебя к встрече с Хаосом. Кардье гордился бы тобой, если бы мог видеть, каким ты стал.
Я стянул с пальца кольцо, данное мне императором, и протянул ей:
– Я знаю, мой отец хотел вернуться к тебе, но не смог. Вот, это его. Он бы отдал его тебе.
Она отказалась:
– Твой отец всегда считал это кольцо талисманом удачи. Если в нем и было скрыто несчастье, оно уже истрачено. Он предлагал его мне в тот последний вечер, но я не взяла. Мне было довольно памяти о нем и довольно памяти о тебе. Теперь иди, тебе надо выспаться. Я никогда не посылала в Хаос воинов со слипающимися глазами.
Я послушно ушел и вернулся в свои комнаты, но о сне даже не думал. С самого начала я решил взять с собой отцовскую рапиру, но Рорк заметил, что военная доктрина ха'демонов далека от изящных дуэлей. Расспросив его, я уяснил, что сражаться придется по большей части верхом, и лучше всего для этого подойдет крепкий тяжелый клинок, пригодный для рубящих и режущих ударов.
Выбор у меня был богатый. Ятаганы отпали сразу: я привык к оружию с двумя лезвиями. В конной схватке они превосходят обычный прямой меч, но второе лезвие – все равно, что второй клинок.
О двуручных мечах, висевших на стене, нечего было и думать. Сумей я поднять такой меч, его удар оказался бы неотразим, да только мне и вынуть его из ножен не под силу. Мне нужно оружие, которым я могу управлять – самый могучий удар надо прежде всего суметь нанести. Это соображение относилось и к остальным тяжелым мечам, а легкие шпаги и рапиры отпадали, так как им не хватало мощи. Из оставшейся золотой середины я выбрал длинный меч четырех футов в длину и почти в ладонь шириной у рукояти. На эфес ложились обе ладони, и в то же время отличный баланс позволял управляться с ним и одной рукой. Его легко было извлечь из ножен на бедре, а при желании носить и за спиной.
Чтобы проверить свою теорию, я перестегнул ножны за спину – в бою проверять будет некогда. Меч легко выскользнул из ножен.
Мария появилась в полуоткрытой двери, когда я вставал в позицию, и клинок свистнул мимо ее горла. Я поспешно опустил меч.
– Извини, Мария.
Она смотрела на меня круглыми глазами, придерживаясь за стену, чтобы удержаться на ногах. Краска медленно заливала ее щеки, а рука вскинулась, защищая горло. Несколько раз моргнув, она смогла вздохнуть.
– Нет, это ты извини, мастер Лахлан. Я через щелку увидела свет и подумала, что ты еще не спишь. – Румянец медленно возвращался к ней. – Твоя бабушка уже уснула, но заставила меня дать слово, что я разбужу ее проводить тебя. Ты по-прежнему собираешься выехать рано?
Я снял ножны и опустил в них меч.
– Прямо на рассвете!
– Ладно, – она улыбнулась мне и повернулась к двери.
– Мария, подожди!
– Да?
– Я хотел… э-э… поблагодарить тебя за то, что ты так хорошо заботишься о бабушке, – я на мгновение замялся и добавил:
– Мне очень жаль, что я прожил здесь так недолго.
– Твоя бабушка очень любит тебя. Она видит в тебе твоего отца. Она знает, что ты будешь таким же героем, как он, и только желает тебе лучшей жизни.
– Буду скучать по ней, – я заглянул в темные глаза Марии. – И по тебе тоже очень буду скучать.
– Прошу вас, не надо так говорить, мастер Лахлан, – она вспыхнула и потупилась.
– Почему не надо? – я прислонил меч к столу и скрестил руки на груди. – Ты умная и веселая девушка, красивая и гордая. Мне было хорошо с тобой, а мы провели вместе чертовски мало времени. Ты для меня загадка, и ты мне нравишься. Я буду скучать по тебе.
– Не следует так говорить, потому что я вам совсем не пара, – она покачала головой, отказываясь встретить мой взгляд. – Вас ждет великая судьба, и я рада за вас, но это значит, что вы найдете себе кого-нибудь получше. Ваша бабушка очень богата, и после ее смерти, которой, я боюсь, уже не долго ждать, все достанется вам, вашим братьям и кузену. Уже сейчас многие отцы и матери прочат своих дочерей вам в невесты.
– Пусть прочат, они мне не нужны.
– Это не значит, что вам нужна я, – она улыбнулась мне и вздохнула. – Вы еще многого обо мне не знаете.
Я нахмурился:
– Что мне еще знать! Я знаю, что ты заботишься о моей бабушке, как о родной. Я знаю, что ты искусная целительница, – я рассмеялся. – И ты сама сказала, что мой отец обещал взять тебя в жены, если переживет свою жену. Значит, ты и ему нравилась. Что еще мне надо знать?
Она медленно выдохнула:
– Например, то, что я видела, каково было моей матери потерять отца в Хаосе. Она заклинала меня никогда не любить рейдера, потому что настанет день, когда Хаос убьет его.
– Понятно, – я потер подбородок. – А ты не задумывалась, не стала бы твоя матушка предостерегать тебя от извозчиков, если бы твоего отца сбила карета?
– Последнее время я только об этом и думаю, Лок! – Ее глаза сверкнули. – Счастливо, мастер Лахлан. Если я решусь влюбиться в рейдера, сдается мне, он будет очень похож на тебя!
20
"Странная компания", – подумал я. Когда мы съехались вместе в двадцати милях к северу от Геракополиса, я не мог сдержать улыбки. Кони били копытами и фыркали паром, удивляясь, должно быть, зачем останавливаться под открытым зимним небом на дороге, разрезавшей бесконечную снежную равнину. Я заметил, что кое-кто из наших тоже удивлен. А еще я все время чувствовал напряженность между рейдерами и солдатами из отряда Кита.
Рорк и Ирин заехали за мной к бабушке еще до того, как солнечный диск полностью поднялся над горизонтом. Рози заставила их дожидаться, пока она упаковывала в мешок маленькие хлебные караваи, а поверх них яблоки и пакетики пряностей, необходимые, как она объяснила, чтоб походная еда хоть как-то в горло проскакивала. Рорк почти не слушал ее, а Ирин изнывала от нетерпения.
Ноб вывел Стайла и запасного коня. На него они навьючили мешки с едой, приготовленной Рози, мешки с моими доспехами, запасной одеждой и постелью.
Рорк покосился на меня:
– А где же оруженосец?
– А ты на что? – подмигнул ему я. Поднявшись в седло, я оглянулся и увидел в окне бабушку. Я махнул ей, и она подняла в ответ руку.
– Она хочет, чтобы ты поберег себя, Лок.
Я опустил взгляд на Марию, которая, кутаясь в толстую шаль, вышла меня проводить.
– А ты?
– Очень хочу. Береги себя, – она коснулась моего колена. – Я не моя мать. Если ты пообещаешь вернуться, я поверю.
Я склонился с седла и поцеловал ее в губы.
– Я – не мой отец. Я вернусь.
Рорк, ведя в поводу свою вьючную лошадь, нагруженную тяжелее, чем мой Аблах, выехал в ворота. Судя по тому, как Ирин взглянула на опасно покачивающиеся вьюки, ее вещи лежали в тех же мешках. Она покинула двор следом за Рорком. Я последний раз обернулся в седле, чтобы махнуть рукой остающимся. Бабушки я уже не увидел, но Рози, Ноб и Мария от души махали мне вслед.
Проезжая через город, мы встретились с Ксоей. Она сидела на крупном сером мерине и вела в поводу еще двух лошадей. Они обе везли провизию и одежду, и ни одной из них не досталось тяжелой ноши, ведь у Ксои не было ни оружия, ни доспехов.
Она подарила мне сияющую улыбку:
– Доброе утро, Лок. И вам доброго утра, Ирин и Рорк!
– Рад видеть тебя такой бодрой в начале пути. – Рорк подмигнул Ирин. – Вам, девочки, найдется о чем поболтать в дороге.
В глазах Ирин полыхнул "свет Хаоса".
– Я долго не выдержу, Рорк!
Ксоя передернула плечами:
– Я уверена, мы отлично поладим, тем более что когда мы догоним остальных, Ирин сможет подтянуть подпругу!
Ирин беспокойно поерзала в седле, и Рорк громко расхохотался:
– Дорога долгая, Ирин, привыкнешь.
– Дорога не станет короче, пока мы стоим на месте, – пробурчал я. – Нас ждут!
Мы выехали из города через северные ворота. Стражники подвергли нас тщательному обыску, но, не обнаружив ничего подозрительного, пропустили без задержки. Через три мили нас догнала Осана, а чуть позже – Нагрендра и Тиркон. Моя половина отряда была в сборе.
Осана ехала на белом боевом коне. Я никогда не видел такой огромной лошади, пока не подъехал Нагрендра. Епископ церкви Феникса блистала золоченой кольчугой, на которую был наброшен плащ с изображением восходящего солнца напротив сердца. Нашитые вдоль левого рукава значки показывали, какими видами оружия она владеет: я не припомнил ни одного, в котором она не достигла бы высокого ранга. На левое плечо коня в седельных ножнах свешивался меч в полторы ладони, а с другой стороны висели лук и колчан.
Нагрендру вез гигантский гнедой тяжеловоз, щеголявший белыми носочками. Глядя на его широкую грудь и на то, как он галопом несется по дороге, я подумал, что только великан-ящер может справиться с этим скакуном. На коне красовался наголовник с длинным витым рогом, и похоже было, что он только и ждет возможности пустить его в ход.
Одетый в тускло-зеленый, неприметный в лесу шерстяной плащ, Нагрендра сильно выделялся в нашей компании. Я не заметил при нем ни оружия, ни доспехов. Я счел бы его безрассудным, если бы не знал, что он волшебник, а значит, далеко не беззащитен.
Вид Тиркона при дневном свете оказался еще более ошеломляющим, чем в полумраке Умбры. Начиная от верхней губы, его лицо постепенно срасталось с волчьей мордой капюшона. Когда он принюхивался, его ноздри раздувались, как у Кроча, а уши вставали торчком при каждом подозрительном шорохе.
На нем была кольчуга, надетая поверх кожаного жилета, стальные поножи и наручи и кольчужные перчатки. У седла висел большой меч, а в руке он держал длинное копье с острым как бритва листовидным наконечником и короткой крестовиной. Присмотревшись, я заметил, что в разных местах, например в голенищах сапог и за наручами, у него заткнуты несколько кинжалов.
Он ехал на темно-гнедом мерине и вел в поводу более светлого коня, на котором были навьючены два непохожих мешка. По-видимому, они с Нагрендрой, как и Рорк с Ирин, объединили свою поклажу. В глазах у его лошадей горел "свет Хаоса". Впрочем, обычные глаза были только у лошадей, принадлежавших нам с Ксоей, да у того битюга, что вез на себе Нагрендру.
По этому поводу Рорк заметил поравнявшемуся с ним ящеру:
– Раньше ты брал для рейдов другую лошадку.
– Сейлида, – кивнул маг. – Он в прошлый раз ответил на зов Изумрудного коня. Ушел к нему, а жаль. До границы пешком оказалось далековато. А это Натхайр. Надеюсь, он не поддастся на зов.
– Зов? – переспросил я.
– Ты наверняка слышал об Изумрудном коне, Лок. Это же одна из легенд Хаоса, – отозвался Рорк. – Сам я никогда его не видел. Он водит табун коней, потерянных в Хаосе рейдерами. Иногда он призывает к себе новых. Чем больше Хаос изменил коня, тем охотнее он отзывается на зов. У нас лошади почти в порядке, так что особых трудностей быть не должно, но за последний десяток лет он просто замучил рейдеров. Пытались собрать отряд, чтобы прикончить его, но дело кончилось тем, что чуть не все кони ушли к нему, а рейдеры возвращались домой пешочком.
Накручивая рыжий локон на палец, Ксоя заметила:
– Я знаю, что Хаос ужасен и опасен, но сколько там захватывающего и романтичного! Вот бы мне увидеть этого Изумрудного коня.
Ирин презрительно усмехнулась, потрепав по шее свою змеекожую лошадку:
– Ксоя, Изумрудный конь – одно из опаснейших созданий Хаоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Рози была немало разочарована отсутствием Кита, но утешалась тем, что зато мне больше достанется. Я поблагодарил ее, съел сколько мог и еще немножко, и сделал зарубку в памяти: припомнить это при случае Киту. Не то чтобы это было совсем несъедобно, просто очень уж непривычно, да и прожевать удавалось не каждый кусок.
Мы с бабушкой и Марией ели втроем. Место Кита было пустым. Бабушка была неразговорчива. Она держалась стойко, но ей не удавалось скрыть тревогу. Напряженность висела в воздухе, душила любую попытку завязать беседу и загоняла нас все глубже в уныние.
Мария в тот вечер оказалась не лучшей компанией для застолья. Ее, конечно, заботило состояние бабушки, но на уме у нее было что-то еще. Она несколько раз извинялась, когда я просил ее передать масло или соль, словно считала себя обязанной предугадывать мои желания, спрашивала моего мнения по какому-нибудь поводу и с готовностью подхватывала любой ответ.
После ужина бабушка попросила Марию принести тоник в солярий: ей хотелось перед сном посмотреть на звезды. Я подождал, давая ей время добраться туда и устроиться в кресле, потом зашел к ней поговорить. Мария улыбнулась мне, когда я появился в дверях, и проскользнула мимо, оставив нас наедине.
В своем огромном кресле бабушка казалась невероятно маленькой и старой. Я еще ни разу не видел ее такой слабой и хрупкой. Ее ноги были укутаны пледом, и, если бы не блеск глаз, устремленных на звезды, я мог бы решить, что она умерла.
– Ты знаешь, твой отец всегда заходил сюда поговорить со мной перед тем, как отправиться на свои подвиги, – ее голос звучал так печально, что у меня сердце разрывалось, и потому я храбро улыбнулся ей:
– Я вернусь. Я не погибну в Хаосе.
– Не надо обещать того, что ты не сможешь исполнить, детка, – обида проскользнула в ее словах, но я чувствовал, что это обида скорее на богов, чем на отца. – Твой отец всегда говорил мне то же самое. Но один раз он ошибся.
Я разглядывал коврик под ногами.
– Я знаю, как мало гожусь для дела, которое поручил мне император, но я сделаю его и вернусь назад.
Ивадна подняла голову и устало покачала ею:
– Ты сделаешь то, что должен сделать, Лахлан. Если ты вернешься, а я всем сердцем и всей душой надеюсь на это, я обрадуюсь тебе, как радовалась твоему отцу.
– Тогда начинай готовить пир, какого еще не видал этот город, – я прикрыл пафос широкой ухмылкой. – Я вернусь. Я дал тебе слово.
– Пожалуйста, Лахлан, не надо обещаний. Я не хочу, чтобы данное слово мешало тебе делать то, что надо. То, ради чего ты отправляешься туда, важнее, чем клятва, данная старой женщине. Так считал твой отец, и я не винила его за это.
Она смотрела на меня с мягкой улыбкой:
– Будь ты немного поплотнее – точная копия твоего отца перед тем, как он первый раз ушел в Хаос. Адин крепко гонял тебя – мне кажется, сильнее, чем твоего отца, – и хорошо подготовил тебя к встрече с Хаосом. Кардье гордился бы тобой, если бы мог видеть, каким ты стал.
Я стянул с пальца кольцо, данное мне императором, и протянул ей:
– Я знаю, мой отец хотел вернуться к тебе, но не смог. Вот, это его. Он бы отдал его тебе.
Она отказалась:
– Твой отец всегда считал это кольцо талисманом удачи. Если в нем и было скрыто несчастье, оно уже истрачено. Он предлагал его мне в тот последний вечер, но я не взяла. Мне было довольно памяти о нем и довольно памяти о тебе. Теперь иди, тебе надо выспаться. Я никогда не посылала в Хаос воинов со слипающимися глазами.
Я послушно ушел и вернулся в свои комнаты, но о сне даже не думал. С самого начала я решил взять с собой отцовскую рапиру, но Рорк заметил, что военная доктрина ха'демонов далека от изящных дуэлей. Расспросив его, я уяснил, что сражаться придется по большей части верхом, и лучше всего для этого подойдет крепкий тяжелый клинок, пригодный для рубящих и режущих ударов.
Выбор у меня был богатый. Ятаганы отпали сразу: я привык к оружию с двумя лезвиями. В конной схватке они превосходят обычный прямой меч, но второе лезвие – все равно, что второй клинок.
О двуручных мечах, висевших на стене, нечего было и думать. Сумей я поднять такой меч, его удар оказался бы неотразим, да только мне и вынуть его из ножен не под силу. Мне нужно оружие, которым я могу управлять – самый могучий удар надо прежде всего суметь нанести. Это соображение относилось и к остальным тяжелым мечам, а легкие шпаги и рапиры отпадали, так как им не хватало мощи. Из оставшейся золотой середины я выбрал длинный меч четырех футов в длину и почти в ладонь шириной у рукояти. На эфес ложились обе ладони, и в то же время отличный баланс позволял управляться с ним и одной рукой. Его легко было извлечь из ножен на бедре, а при желании носить и за спиной.
Чтобы проверить свою теорию, я перестегнул ножны за спину – в бою проверять будет некогда. Меч легко выскользнул из ножен.
Мария появилась в полуоткрытой двери, когда я вставал в позицию, и клинок свистнул мимо ее горла. Я поспешно опустил меч.
– Извини, Мария.
Она смотрела на меня круглыми глазами, придерживаясь за стену, чтобы удержаться на ногах. Краска медленно заливала ее щеки, а рука вскинулась, защищая горло. Несколько раз моргнув, она смогла вздохнуть.
– Нет, это ты извини, мастер Лахлан. Я через щелку увидела свет и подумала, что ты еще не спишь. – Румянец медленно возвращался к ней. – Твоя бабушка уже уснула, но заставила меня дать слово, что я разбужу ее проводить тебя. Ты по-прежнему собираешься выехать рано?
Я снял ножны и опустил в них меч.
– Прямо на рассвете!
– Ладно, – она улыбнулась мне и повернулась к двери.
– Мария, подожди!
– Да?
– Я хотел… э-э… поблагодарить тебя за то, что ты так хорошо заботишься о бабушке, – я на мгновение замялся и добавил:
– Мне очень жаль, что я прожил здесь так недолго.
– Твоя бабушка очень любит тебя. Она видит в тебе твоего отца. Она знает, что ты будешь таким же героем, как он, и только желает тебе лучшей жизни.
– Буду скучать по ней, – я заглянул в темные глаза Марии. – И по тебе тоже очень буду скучать.
– Прошу вас, не надо так говорить, мастер Лахлан, – она вспыхнула и потупилась.
– Почему не надо? – я прислонил меч к столу и скрестил руки на груди. – Ты умная и веселая девушка, красивая и гордая. Мне было хорошо с тобой, а мы провели вместе чертовски мало времени. Ты для меня загадка, и ты мне нравишься. Я буду скучать по тебе.
– Не следует так говорить, потому что я вам совсем не пара, – она покачала головой, отказываясь встретить мой взгляд. – Вас ждет великая судьба, и я рада за вас, но это значит, что вы найдете себе кого-нибудь получше. Ваша бабушка очень богата, и после ее смерти, которой, я боюсь, уже не долго ждать, все достанется вам, вашим братьям и кузену. Уже сейчас многие отцы и матери прочат своих дочерей вам в невесты.
– Пусть прочат, они мне не нужны.
– Это не значит, что вам нужна я, – она улыбнулась мне и вздохнула. – Вы еще многого обо мне не знаете.
Я нахмурился:
– Что мне еще знать! Я знаю, что ты заботишься о моей бабушке, как о родной. Я знаю, что ты искусная целительница, – я рассмеялся. – И ты сама сказала, что мой отец обещал взять тебя в жены, если переживет свою жену. Значит, ты и ему нравилась. Что еще мне надо знать?
Она медленно выдохнула:
– Например, то, что я видела, каково было моей матери потерять отца в Хаосе. Она заклинала меня никогда не любить рейдера, потому что настанет день, когда Хаос убьет его.
– Понятно, – я потер подбородок. – А ты не задумывалась, не стала бы твоя матушка предостерегать тебя от извозчиков, если бы твоего отца сбила карета?
– Последнее время я только об этом и думаю, Лок! – Ее глаза сверкнули. – Счастливо, мастер Лахлан. Если я решусь влюбиться в рейдера, сдается мне, он будет очень похож на тебя!
20
"Странная компания", – подумал я. Когда мы съехались вместе в двадцати милях к северу от Геракополиса, я не мог сдержать улыбки. Кони били копытами и фыркали паром, удивляясь, должно быть, зачем останавливаться под открытым зимним небом на дороге, разрезавшей бесконечную снежную равнину. Я заметил, что кое-кто из наших тоже удивлен. А еще я все время чувствовал напряженность между рейдерами и солдатами из отряда Кита.
Рорк и Ирин заехали за мной к бабушке еще до того, как солнечный диск полностью поднялся над горизонтом. Рози заставила их дожидаться, пока она упаковывала в мешок маленькие хлебные караваи, а поверх них яблоки и пакетики пряностей, необходимые, как она объяснила, чтоб походная еда хоть как-то в горло проскакивала. Рорк почти не слушал ее, а Ирин изнывала от нетерпения.
Ноб вывел Стайла и запасного коня. На него они навьючили мешки с едой, приготовленной Рози, мешки с моими доспехами, запасной одеждой и постелью.
Рорк покосился на меня:
– А где же оруженосец?
– А ты на что? – подмигнул ему я. Поднявшись в седло, я оглянулся и увидел в окне бабушку. Я махнул ей, и она подняла в ответ руку.
– Она хочет, чтобы ты поберег себя, Лок.
Я опустил взгляд на Марию, которая, кутаясь в толстую шаль, вышла меня проводить.
– А ты?
– Очень хочу. Береги себя, – она коснулась моего колена. – Я не моя мать. Если ты пообещаешь вернуться, я поверю.
Я склонился с седла и поцеловал ее в губы.
– Я – не мой отец. Я вернусь.
Рорк, ведя в поводу свою вьючную лошадь, нагруженную тяжелее, чем мой Аблах, выехал в ворота. Судя по тому, как Ирин взглянула на опасно покачивающиеся вьюки, ее вещи лежали в тех же мешках. Она покинула двор следом за Рорком. Я последний раз обернулся в седле, чтобы махнуть рукой остающимся. Бабушки я уже не увидел, но Рози, Ноб и Мария от души махали мне вслед.
Проезжая через город, мы встретились с Ксоей. Она сидела на крупном сером мерине и вела в поводу еще двух лошадей. Они обе везли провизию и одежду, и ни одной из них не досталось тяжелой ноши, ведь у Ксои не было ни оружия, ни доспехов.
Она подарила мне сияющую улыбку:
– Доброе утро, Лок. И вам доброго утра, Ирин и Рорк!
– Рад видеть тебя такой бодрой в начале пути. – Рорк подмигнул Ирин. – Вам, девочки, найдется о чем поболтать в дороге.
В глазах Ирин полыхнул "свет Хаоса".
– Я долго не выдержу, Рорк!
Ксоя передернула плечами:
– Я уверена, мы отлично поладим, тем более что когда мы догоним остальных, Ирин сможет подтянуть подпругу!
Ирин беспокойно поерзала в седле, и Рорк громко расхохотался:
– Дорога долгая, Ирин, привыкнешь.
– Дорога не станет короче, пока мы стоим на месте, – пробурчал я. – Нас ждут!
Мы выехали из города через северные ворота. Стражники подвергли нас тщательному обыску, но, не обнаружив ничего подозрительного, пропустили без задержки. Через три мили нас догнала Осана, а чуть позже – Нагрендра и Тиркон. Моя половина отряда была в сборе.
Осана ехала на белом боевом коне. Я никогда не видел такой огромной лошади, пока не подъехал Нагрендра. Епископ церкви Феникса блистала золоченой кольчугой, на которую был наброшен плащ с изображением восходящего солнца напротив сердца. Нашитые вдоль левого рукава значки показывали, какими видами оружия она владеет: я не припомнил ни одного, в котором она не достигла бы высокого ранга. На левое плечо коня в седельных ножнах свешивался меч в полторы ладони, а с другой стороны висели лук и колчан.
Нагрендру вез гигантский гнедой тяжеловоз, щеголявший белыми носочками. Глядя на его широкую грудь и на то, как он галопом несется по дороге, я подумал, что только великан-ящер может справиться с этим скакуном. На коне красовался наголовник с длинным витым рогом, и похоже было, что он только и ждет возможности пустить его в ход.
Одетый в тускло-зеленый, неприметный в лесу шерстяной плащ, Нагрендра сильно выделялся в нашей компании. Я не заметил при нем ни оружия, ни доспехов. Я счел бы его безрассудным, если бы не знал, что он волшебник, а значит, далеко не беззащитен.
Вид Тиркона при дневном свете оказался еще более ошеломляющим, чем в полумраке Умбры. Начиная от верхней губы, его лицо постепенно срасталось с волчьей мордой капюшона. Когда он принюхивался, его ноздри раздувались, как у Кроча, а уши вставали торчком при каждом подозрительном шорохе.
На нем была кольчуга, надетая поверх кожаного жилета, стальные поножи и наручи и кольчужные перчатки. У седла висел большой меч, а в руке он держал длинное копье с острым как бритва листовидным наконечником и короткой крестовиной. Присмотревшись, я заметил, что в разных местах, например в голенищах сапог и за наручами, у него заткнуты несколько кинжалов.
Он ехал на темно-гнедом мерине и вел в поводу более светлого коня, на котором были навьючены два непохожих мешка. По-видимому, они с Нагрендрой, как и Рорк с Ирин, объединили свою поклажу. В глазах у его лошадей горел "свет Хаоса". Впрочем, обычные глаза были только у лошадей, принадлежавших нам с Ксоей, да у того битюга, что вез на себе Нагрендру.
По этому поводу Рорк заметил поравнявшемуся с ним ящеру:
– Раньше ты брал для рейдов другую лошадку.
– Сейлида, – кивнул маг. – Он в прошлый раз ответил на зов Изумрудного коня. Ушел к нему, а жаль. До границы пешком оказалось далековато. А это Натхайр. Надеюсь, он не поддастся на зов.
– Зов? – переспросил я.
– Ты наверняка слышал об Изумрудном коне, Лок. Это же одна из легенд Хаоса, – отозвался Рорк. – Сам я никогда его не видел. Он водит табун коней, потерянных в Хаосе рейдерами. Иногда он призывает к себе новых. Чем больше Хаос изменил коня, тем охотнее он отзывается на зов. У нас лошади почти в порядке, так что особых трудностей быть не должно, но за последний десяток лет он просто замучил рейдеров. Пытались собрать отряд, чтобы прикончить его, но дело кончилось тем, что чуть не все кони ушли к нему, а рейдеры возвращались домой пешочком.
Накручивая рыжий локон на палец, Ксоя заметила:
– Я знаю, что Хаос ужасен и опасен, но сколько там захватывающего и романтичного! Вот бы мне увидеть этого Изумрудного коня.
Ирин презрительно усмехнулась, потрепав по шее свою змеекожую лошадку:
– Ксоя, Изумрудный конь – одно из опаснейших созданий Хаоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42