соблюдало ли лицо закон, например, потому, что хотело так поступить, или сделало это, скрипя сердце, вопреки тому, что хотелось сделать.
И только при противоправных действиях, если возникает вопрос об ответственности лица, в том числе и за неисполнение или ненадлежащее исполнение договорных обязательств, а сама ответственность сторон строится на началах вины, суду необходимо определить, действовало ли лицо умышленно или неосторожно, либо имел место случай (casus). Только тогда оценке подвергается воля.
Наконец, важно подчеркнуть, что традиционное представление о сделке, которое нашло отражение во всех Гражданских кодексах РФ (РСФСР), в том числе и в ныне действующем (ст. 153), сводится все же к указанию: «Сделка - это действие», т. е. результат воли, или, иначе, волеизъявление.
Для гражданского оборота вопрос о волеизъявлении имеет особое значение. Дело в том, что его участники судят о воле потенциального контрагента именно по волеизъявлению и с этим сообразуют собственные действия. Следовательно, если суд ставит впереди волеизъявления волю, эта его исходная позиция может привести к опасной для оборота неопределенности: всякий раз, заключив договор, до полного его прекращения сторона должна опасаться поступления от контрагента требования признать договор недействительным, ссылаясь на то, что «сделал не то, что хотел (хотел и мог сделать)».
В новом Гражданском кодексе значение волеизъявления усилено. Это обстоятельство отражено в ряде его новелл.
Так, в частности, изменились правила о сделках, совершенных за пределами правоспособности юридического лица (ст. 173 ГК). Если ранее такие сделки были ничтожными, то отныне ничтожными по указанному основанию могут признаваться лишь сделки, совершенные некоммерческими организациями, а из числа коммерческих - унитарными предприятиями и организациями иных видов, указанных в законе. Кроме того, оспоримыми (не ничтожными!) признаются сделки, совершенные юридическим лицом в противоречии с целями деятельности, определенно ограниченными в его учредительных документах, а равно юридическими лицами, не получившими, вопреки закону, лицензию на занятие соответствующей деятельностью. ГК в интересах гражданского оборота допускает использование такого основания признания договора недействительным только в случаях, когда доказано, что контрагент знал или заведомо должен был знать об указанных ограничениях правоспособности.
И все же, на наш взгляд, перечисленные случаи, при которых оценке подвергается волеизъявление, отнюдь не означают его примата по отношению к воле. Такого примата не может существовать, ибо следствие не может быть поставлено впереди причины. Все дело в том, что презумпция «сделка соответствует воле», в виде общего правила оспоримая, в отдельных случаях превращается в неоспоримую, т. е. такую, оспаривание которой по мотиву порока воли не допускается. При этом решающее значение имеет теперь не столько то, как полагала Н.В. Рабинович применительно к ГК 22, может ли суд установить подлинность воли, а принципиально иное: мог ли судить о воле стороны в момент заключения договора ее контрагент.
Любое решение законодателя в пользу или воли, или волеизъявления по самой сущности своей представляет способ защиты соответствующей стороны в договоре - либо той, чья воля порочна, либо ее контрагента и тем самым оборота.
Общий принцип - о защите сделки (договора), совершенной с пороками воли стороны, в ряде случае формализован в законе.
Наиболее убедительная в этом смысле ситуация складывается при заключении договора под влиянием существенного заблуждения. Статья 178 ГК, как и ее предшественница - ст. 57 ГК 64, сознательно пренебрегает тем, мог ли или должен был принимать во внимание контрагент, что сторона совершает сделку, заблуждаясь в ее природе, в тождестве или в качестве ее предмета. Более того, если будет доказано, что контрагент об этом заблуждении стороны знал, есть основание для применения ст. 179 ГК (имеется в виду «обман»).
Правда, ст. 178 ГК стала более гибкой по сравнению со ст. 57 ГК 64. Теперь суду предоставлена возможность пренебречь ссылкой стороны на имевшее место ее заблуждение: если в ГК 64 использовалась формула «сделка… признается недействительной», то в ГК говорится о том, что по указанному обстоятельству «сделка… может быть признана судом недействительной». Хотя, конечно, не исключено, что и по нынешнему ГК существенное заблуждение окажется достаточным основанием для признания договора недействительным. Вместе с тем налицо явная уступка интересам оборота (обязательность признания договора недействительным по требованию стороны превратилась в возможность).
В результате следует прийти к выводу, что нельзя присоединиться ни к теории воли, ни к теории волеизъявления, поскольку вытекающие из исходных позиций каждой из них приоритеты могут оказаться зачеркнутыми, как это сделано в ст. 174 ГК, при определенных условиях или во всех случаях при рассмотрении конкретного дела, как предусмотрено ст. 178 ГК.
По этой причине, думается, наиболее обоснованна точка зрения В.А. Рясенцева, полагавшего, что «сделка представляет собой единство субъективного элемента - воли и объективного элемента - изъявления воли».
И все же, нам кажется, трудно согласиться с О.С. Иоффе, считавшим, что «закон не отдает предпочтения ни внутренней воле, ни волеизъявлению, а исходит из их единства». Все дело в том, что закон колеблется, но всегда признает приоритет то того, то другого элемента сделки (договора). Наглядный пример - толкование сделки.
Вопросы воли и волеизъявления в договоре (сделке) непосредственно связаны с представительством - правоотношением, которое возникает между представляемым и представителем и имеет целью осуществление первым сделки (сделок) от имени и в интересах второго. Представительство предполагает, что необходимые действия совершает представитель, а их последствия несет представляемый. Еще одна особенность представительства - то, что речь идет именно о юридических (не фактических!) действиях. По той и другой причине в роли представителя должен непременно выступать наделенный необходимой дееспособностью гражданин либо юридическое лицо.
Представитель осуществляет свои действия в рамках полномочий, которыми его наделил представляемый, включая и заключение договора, его исполнение, а равно расторжение. В этой связи по общему правилу в роли представляемого также выступает либо юридическое лицо, либо дееспособный гражданин, т. е. те, кто способен своими действиями создать правоотношение, которым является представительство. Однако последнее правило знает и исключение, когда представляемым выступает гражданин, не обладающий дееспособностью. В указанном случае имеет место возникновение правоотношения из закона и соответственно вместо недееспособного содержание полномочий представителя определяет сам закон. Однако и при таком варианте представительство продолжает оставаться правоотношением, в котором представляемому противостоит представитель.
Поскольку представитель выступает от имени представляемого, его действиями сразу же и непосредственно создаются права и обязанности у представляемого. Тем самым складывается определенная фикция: у представляемого возникают такие последствия чужих действий, как будто бы сделка (договор) была совершена им самим.
Принципиальная схема представительства состоит в том, что одно лицо своей волей определяет полномочия, а другое - собственной волей создает договор. С изложенных позиций кажется спорной высказанная Р.О. Халфиной точка зрения, в силу которой «воля представителя непосредственно направлена не на создание тех правовых последствий, которые связаны с заключаемым им договором, а на то, чтобы реализовать волю представляемого, для которого и возникают права и обязанности по договору».
В действительности, как полагаем, воля представителя, не отличаясь в этом смысле от воли представляемого, направлена на заключение соответствующего договора. По указанной причине если имеет место, например, существенное заблуждение представителя, то, какими бы широкими ни были его полномочия, суды все равно должны признать заключенный им договор недействительным. Так, например, если представитель считал, что он приобретает кирпичный дом, а в действительности приобрел деревянный и только обложенный кирпичом, сделка признается недействительной даже тогда, когда выданной представителем доверенностью будет поручено купить дом без уточнения материала, из которого он сделан.
Существует давний спор о том, чья воля учитывается при совершении сделки с помощью представителя. Так, например, взглядам И.Б. Новицкого, полагавшего, что речь должна идти о воле представителя, противостояли, в частности, точки зрения Н.В. Рабинович и Р.О. Халфиной, исходивших из необходимости учитывать волю, а значит, и пороки воли как представителя, так и представляемого.
На наш взгляд, наиболее обоснованным является мнение А. Гордона, высказанное им много лет назад. Противопоставляя представителя, призванного совершать юридические действия, посланцу, совершающему действия фактические, он справедливо указал на то, что в конечном счете смысл представительства состоит в том, что представитель сам совершает юридические действия от имени представляемого, при этом «Проявляет свою (выделено автором. - М.Б.) волю, которая признается волей самого лица представляемого».
Во всех случаях, когда речь идет о действиях представителя, имеются в виду две разные сделки. Одна, конечная, совершается представителем (купля-продажа, аренда, подряд и т. п.). Другая выражается в наделении представителя полномочиями. Эта последняя - односторонняя по своей природе сделка, а значит, и пороки воли в ней учитываются исключительно применительно к представляемому.
По указанной причине следует согласиться с теми, кто полагает необходимым учитывать пороки воли и представляемого, и представителя. Правда, последствия пороков, о которых идет речь, различны. Пороки воли представителя превращают основную сделку в недействительную с указанными на этот счет в главе ГК последствиями. Пороки воли представляемого влекут за собой невозможность возникновения договора между представляемым и третьим лицом. Однако это не всегда препятствует тому, чтобы основная сделка была признана действительной. В подобном случае вступает в действие п. 1 ст. 183 ГК: при отсутствии полномочий у представителя «сделка считается заключенной от имени и в интересах совершившего ее лица».
При оценке юридической силы этой последней нормы следует исходить из необходимости ограничительного ее толкования применительно к случаям заключения договоров. Имеется в виду, что соответствующие последствия - договор признается заключенным с представителем - наступают только при наличии согласия третьего лица. Согласие стать контрагентом представителя не равнозначно согласию стать контрагентом представляемого. В качестве примера можно привести решение, вынесенное, кстати, заочно, одним из районных судов г. Новороссийска (дело №2-3842-97). Речь в нем шла о заключении АОЗТ с банком кредитного договора на значительную сумму. Сделка была подписана генеральным директором АОЗТ в нарушение Закона «Об акционерных обществах» без согласия совета директоров. При этих условиях суд счел возможным признать, со ссылкой на ст. 183 ГК, кредитный договор заключенным банком непосредственно с генеральным директором. Естественно, что это решение было обжаловано банком. Очевидно, при отсутствии своего согласия несостоявшийся контрагент может вместе с отказом от совершения договора с представителем потребовать от последнего возмещения убытков.
При участии в договоре юридического лица соответствующие действия могут совершать его органы и выступающие на основе доверенности представители. В отличие от ГК 64, который в ст. 66 допустил подписание доверенности, помимо руководителей, также упомянутым в учредительном документе лицами только для кооперативных и общественных организаций (доверенность от имени государственной организации мог выдавать лишь ее руководитель), новый Кодекс (п. 5 ст. 185) устанавливает, как правило, для всех юридических лиц единый режим: доверенность от любого из них может быть выдана как руководителем, так и иным лицом, которое уполномочено учредительными документами. В этой связи, когда суд апелляционной инстанции отказался считать действительным договор, заключенный по доверенности, подписанной не руководителем потребительского общества, а товароведом, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ признал такое Постановление неверным. Было обращено внимание на необходимость проверить, обладал ли соответствующими полномочиями товаровед.
Отсутствие полномочий у представителя традиционно признается исцелимым. Имеется в виду возможность для представляемого одобрить действия представителя, и тогда наступают последствия, которые возникли бы при наличии у представителя полномочий на момент совершения сделки. Речь идет о п. 2 ст. 183 ГК, в силу которого последующее одобрение сделки представляемым создает, изменяет и прекращает для него гражданские права и обязанности по данной сделке с момента ее совершения.
Поскольку последующее одобрение, как и наделение полномочиями, является сделкой, к нему применяются правила о способах совершения сделок. Имеется в виду, в частности, возможность их заключения с помощью конклюдентных действий. Речь идет о сложившейся арбитражной практике, усматривающей одобрение сделки в действиях стороны, связанных с осуществлением ею прав по сделке. Так, например, Товарищество с ограниченной ответственностью предъявило иск к АООТ о взыскании штрафа за просрочку поставки нефти. Договор, в силу которого предстояло осуществить поставку, был подписан от имени АООТ заместителем генерального директора, не имевшим надлежащих полномочий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151