Она повторяла свои цели про себя, и напев ее стал сильнее, когда нечто темное, необоримое, прокралось в ее безмолвный голос. Магия Рашемена, магия дроу. Опасные вещи, и та и другая, они сливались непонятным для Лириэль образом, уводя ее в транс куда глубже простой медитации, обычного заклинания. Не управляя больше собственными движениями, Лириэль наблюдала словно свысока – словно отовсюду одновременно – как ее материальное тело достало Ветроход с его цепочки, и приложило крохотный резец к дереву. Ее руки двигались быстро и уверенно, но она не знала, какой рисунок оставляет за собой. Все что она видела точно, это постепенно угасавший по мере ее работы голубой свет, исходивший из ножен амулета – пойманная магия Подземья. Ее осознанные мысли тоже медленно растворялись; к этому она была готова, поскольку для нее сама она и врожденная магия темных эльфов были едины, неразделимые части целого. Последняя искорка голубого сияния блеснула и умерла. Пустой амулет выпал из ослабевших рук Лириэль, и дроу последовала за ним в темноту.
Когда Лириэль пришла в себя, высоко в небе висел серп луны, омывая лес серебристым светом. Она потянулась, сморщилась и прижала пальцы к пульсирующим вискам. Внутри ее головы бушевала дикая какофония, болезненный след заклинания. Прошло несколько мгновений, прежде чем девушка поняла, что часть звуков – возможно, большая часть – доносится снаружи.
Дроу отвела ладони от лица, и увидела кошмарную сцену. Попав в хватку ужасающей боевой ярости, Федор сражался с врагами, видимыми только ему. Но схватка оставляла явные следы: одежду и кожу то и дело хлестали ветви и колючки, когда он продирался сквозь заросли, размахивая мечом и рубя все вокруг.
Сколько это уже продолжалось Лириэль не знала, но ее острые глаза поймали пену окрашенной в розовое слюны, собравшейся в уголке его слабой, застывшей улыбки. Она поняла, что не справилась, и Федор умрет, если она не найдет способа остановить его.
Инстинктивно она выбросила вперед ладонь. К ее удивлению и облегчению, магия дроу хлынула сквозь кончики ее пальцев, превратившись в толстые пряди паучьего шелка, устремившиеся наперерез рашеми. Липкие нити разлетелись, образовав гигантскую паутину, натянувшуюся от Дитя Иггсдрасиля до другого дуба, примерно в двадцати футах.
Обезумевший воин прорвал паутину не замедлив шага.
Теперь, зная, что магия Подземья все еще с ней, Лириэль прибегла к более серьезному инструменту. Подняла миниатюрный арбалет, и выстрелила Федору в бедро. Он не обратил на это внимания, парируя несуществующий удар меча. Еще выстрел, и еще, пока ее колчан не опустел. Молодой воин ощетинился дротиками, напоминая высокого, сердитого ежа.
Но Федор не упал. Он продолжал сражаться с тенями – или скорее, поняла Лириэль с неожиданной ослепительной уверенностью, он продолжал биться со всеми призраками, мучившими его в снах. И эти иллюзорные враги убьют его, так же определенно, как и он убивал их.
Дрожа от отчаяния и страха, дроу прыгнула навстречу дико метавшемуся Федору, и крикнула, чтобы он остановился. К ее изумлению, именно так он и поступил. Безумие слетело с него словно плащ, тяжелый черный меч упал наземь, а увеличенное магией тело сжалось к естественному размеру. Пошатнувшись, Федор свалился, истощенный усталостью – и ядом.
Лириэль упала на колени рядом с ним, и принялась вырывать дротики. Ему досталось достаточно сонного яда дроу, чтобы убить багбера; единственным, на что она надеялась было, что магия берсерковой ярости поглотила большую его часть. Она с надеждой увидела, что он все еще дышит – неглубоко, но ровно.
Она сторожила друга остаток ночи и большую часть следующего дня, время от времени вливая в него антидот, пока ее драгоценный сосуд не опустел. Лес был полон закатных теней, когда Федор наконец очнулся. Сама не своя от радости и облегчения, Лириэль мгновенно рассказала ему все, что случилось – с ней, с ним, и как он остановился, когда у нее уже не оставалось надежды. «Но я не понимаю, что все это значит», заключила она. «Я понимаю», тихо ответил Федор. «Так случалось прежде, но очень давно».
Лириэль ждала продолжения, но его глаза оставались далекими, вглядываясь в старые истории и легенды, составлявшие такую важную его часть.
«В старые времена», начал он, «были воины, приносившие клятвы как рыцари-берсерки, становясь личными защитниками могущественных вичаларан . Когда такая магия удавалась, это считали знаком, что Колдунья предназначена для великих свершений. Ты не потерпела неудачи, вороненок», сказал он серьезно. «Контроль моего боевого безумия был дарован – тебе».
Взгляд Лириэль был полон ужаса. «Но я не хочу его! Я никогда такого не желала!»
«Ты искала силу», напомнил он. «Теперь она твоя, но ты не всегда сможешь выбирать как и когда использовать ее. Мне кажется», добавил он задумчиво, «с силой всегда так».
Дроу проигнорировала философские рассуждения. «Но где тут вообще мой выбор?»
«А какой был у Ведигара?» возразил Федор. «Помнишь, каким он был после того, как ты освободила его от чар нереиды? Он хотел покаяться в совершенных преступлениях немедленно, но когда его убедили, что тем самым он не послужит своему народу, Ведигар пожертвовал своим воинским чувством чести ради высшего блага. Ты тоже, судя по всему, предназначена вести. Тебе придется думать не только о собственных желаниях».
Лириэль уже по горло хватало всех этих разговоров про благородство и долг. Все, чего она добивалась, было возвращение ее врожденных способностей дроу. Она не собиралась править, вести других или искать прочих неприятностей в том же роде, и не понимала, с чего вдруг подобное может от нее потребоваться. Она никогда ничему такому не училась, и так и сказала.
«Хочешь ты оставить Руатим?» спросил он. «Хочешь избавиться от меня, и от этого нежданного груза?»
Подумав, Лириэль обнаружила, что нет. «Мне кажется, мы оба, вместе, нашли здесь место для себя. Когда я попробовала сотворить руну в первый раз, я почувствовала, что наши судьбы как-то переплетены». Она пожала плечами. «Не проси объяснить, что это значит».
«Нет необходимости», ответил Федор. «Я и сам это ощущал, почти с самого начала. Какова бы ни была твоя судьба, я принимаю ее, и мою в ней часть».
Он произнес эти слова с благоговением, приведшим дроу в отчаяние. Она так тяжело боролась, чтобы принять Федора сначала как друга, теперь как возлюбленного. И после всего пережитого она не собиралась терять его в своем же собственном успехе!
«Давай вернемся в деревню», сказала она резко.
«С первым светом», согласился он.
Сердце Лириэль забилось чаще, но быстро стало понятно, что Федор имеет в виду только безопасность их путешествия. Короткое, сверкающее единство, разделенное ими, исчезло. Она никогда не представляла, что уважение может стать барьером, но теперь чувствовала как возникшее преклонение Федора вынуждает его соблюдать дистанцию. Для него она теперь была не Лириэль – вичаларан . Не женщина, которой можно восхищаться, но сила, которую должно почитать.
Расстроенная, она отвернулась. Свернувшись клубком, она укрылась пивафви , но вновь обретенный лоск магического плаща дроу не утешал ее. По крайней мере, подумала она, погружаясь в беспамятство сна, Федора больше не будут мучить кошмары. Эти призраки изгнаны могуществом руны, которую она оживила для них двоих.
Однако эта маленькая свобода блекла, когда дроу задумывалась о рабстве, на которое невольно обрекла друга. Она не понимала, почему свободолюбивый рашеми не испытывает по этому поводу беспокойства. Однако сильно подозревала, что все придет со временем.

Глава 20
Надвигается буря

Известия о сражении у Хольгерстеда достигли Аскарлы быстро, через цепочку посланцев-мерроу, двигавшихся короткими всплесками невероятной скорости. Один из этих мерроу – вытащивший короткую кость, когда он и его товарищи бросали жребий на это задание, – теперь стоял в мраморном приемном зале Аскарлы, рассказывая мрачные детали иллитиду, правившей как Регент, и чернобородому человеку, рыскавшему по комнате как медведь запертый в клетке.
Вестресс приняла новости со смешанными чувствами. Несколько берсерков погибли в бою, что обещало облегчить задачу завоевания, но этот успех терялся на фоне новой угрозы – появившегося берсерка-оборотня. Из мыслей Ретнора иллитид прочла, что это может означать серьезные неприятности для сил вторжения. Она также знала, что лусканский капитан узнал оборотня по описанию мерроу, и был рад, что тот выжил. Ретнор собирался использовать молодого воина как наживку, которая приведет в его руки волшебницу дроу, после чего собирался насладиться личной местью берсерку, отнявшему у него руку. Это неразумно, холодно заметила Вестресс, проецируя свой мысленный голос в разум Ретнора. Мы не находим причин подвергать риску успех предприятия, позволяя такому бойцу дожить до решающего сражения .
Ретнор со с трудом сдерживаемой яростью уставился на иллитида. Ему еще предстояло примириться с тем фактом, что Вестресс способна читать его мысли с такой легкостью, будто они написаны на пергаменте. Вестресс знала, что ему становится все более неуютно на Аскарле и островах наверху, поскольку при его властолюбии он никогда не сможет почувствовать себя уверенно в месте, где не правит. Но у иллитида были причины держать его при себе – и не только развлечение, которое доставляло ей противостояние человека и дроу. Пусть его гнев растет; он выплеснет свою ярость в войне. Это Вестресс вполне устраивало.
«Приведи Игрейн», рявкнул Ретнор, отдавая приказ с силой, свидетельствовавшей что если он сейчас не подтвердит собственную власть, то вот-вот взорвется. Вестресс поняла, и позволила ему.
Иллитид также мгновенно поняла, что намеревается сделать Ретнор, и одобрила его план. Она послала мысленный приказ рабыне, которую он вызвал, и уселась на хрустальном троне.
Вскоре в комнату вошла высокая светловолосая женщина, двигавшаяся неуклюже и смотревшая пустыми глазами. Когда она приблизилась к хрустальному трону, Вестресс протянула руку и обвила локон волос цвета белого золота вокруг своих пурпурных пальцев. Странный цвет, очень отличительный – бледный оттенок, который редко сохраняется у взрослых людей. Шпион Ретнора узнает его, и поймет прилагающуюся угрозу.
Иллитид оторвала прядь волос; покорная рабыня даже не моргнула. Завязав локон узлами с обоих сторон, Вестресс вручила его ждущему мерроу.
Отправь на Руатим. Это надо передать агенту Ретнора, и потребовать немедленной смерти нового берсерка.
Морской огр низко поклонился, и торопливо направился к бассейну на дальней стороне зала. Нырнув в него, он поплыл по длинному тоннелю, выходившему в открытое море за стенами Аскарлы.
Осталось последнее: вопрос с волшебницей дроу , продолжила Вестресс, вновь обращаясь к нервничающему человеку. В отличии от тебя и жрицы, мы не верим, что Лириэль Баэнре отреагирует на смерть любовника. Однако мы нашли иной способ заманить ее к нам. Мы говорим тебе это , проинформировала Ретнора иллитид, чтобы ты оставил всякие идеи использовать ее в отместку Шакти. От жрицы, бесспорно, тебе мало толку, но у нас есть на нее свои планы, не предполагающие ее уничтожения.
«Как пожелаешь», выдавил Ретнор. Старшему Капитану Лускана уже надоело принимать приказы от женщин-кальмаров и темных эльфиек, и на сей раз его уже не волновало, что Вестресс прочтет это в его мыслях. С другой стороны, он едва ли мог противиться иллитиду, во всяком случае пока оставался в ее владениях.
Тебе известно о моих нереидах , спокойно продолжила Вестресс. Если иллитид и ощутила мятежные мысли Ретнора, она не показала, что это как-то ее заботит. Одна из них приползла в Аскарлу в весьма печальном состоянии. И принесла нам интересные новости.
Иллитид скользящей походкой подошла к фонтану и склонилась над водой. Оттуда появилась водяная нимфа. Ретнор пришел к выводу, что она едва ли настолько прекрасна, чтобы объяснить эффективность ее смертоносного очарования – бледная и растрепанная, с заплаканным лицом и пустыми глазами. Ее платок-душу отобрали, силой и хитростью. В платке содержится сущность нереиды, она должна подчинится тому, кто поработил ее этим похищением. Скажи человеку, кто сделал это.
«Эльфийская женщина, дроу!» простонала несчастная. «Позволь мне отправиться к ней, прошу тебя, и вымолить свой платок назад».
Видишь , обратилась к Ретнору Вестресс. Время проверить насколько в действительности умела Лириэль Баэнре. По настоящему могучая волшебница может заставить нереиду отвести ее куда угодно, даже на элементальный план, где обитают создания воды. Ты, однако, приведешь ее сюда, приказала иллитид нимфе.
«Я не могу без ее приказа! Она ничего не знает об этом месте».
Так расскажи ей достаточно, чтобы она заинтересовалась. Иди, доставь свою хозяйку сюда, и ты получишь платок назад!
Нимфа повернулась и быстро нырнула в воду. «Я так же оставлю тебя», сказал Ретнор. «Мой корабль стоит в гавани Триска; мы отплывем к Руатиму немедленно. У нас мало времени, чтобы успеть с атакой к новолунию».
Морским сражением руководишь ты, согласилась иллитид. Атакуй в договоренное время, и армии Аскарлы будут ждать войска Лускана на острове.
Они будут там, про себя уточнила она, если волшебница дроу справится с предстоящей ей задачей.
Как только Ретнор вышел из комнаты, Вестресс склонилась над бассейном, соединявшим ее с водным порталом Аскарлы. Глубоко под поверхностью витало костяное лицо ее древней противницы, пылающие глаза и губы, раскрытые в ужасающем, пронзительном крике банши.
Лириэль изумила скорость, с которой по острову расходились вести. Когда следующим утром она и Федор вернулись в деревню Руатим, они обнаружили поджидавшую их церемонию – вместе с ее непременным спутником, пиршественным столом. В качестве Первого Топора Хольгерстеда, Федору предстояло принести клятву верности Аумарку Литилу, Первому Топору всего Руатима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49