Я должен спустить с нее три шкуры за то, что она так глупо подвергала опасности свою жизнь. И если я почему-либо не могу этого сделать…
— Она носит под сердцем твоего ребенка.
Эти слова сразили Конара. О да, он всегда желал иметь ребенка, как же еще? Единственное, что до сих пор неплохо получалось у них с Мелисандой — то занятие, после которого, как правило, рождаются дети. Но он даже и не смел надеяться, что она понесет от него. Возможно, он думал так из-за ее постоянного сопротивления, из-за того, что она так неохотно шла на близость, так не хотела его.
Он еле перевел дух. Нет, она ничего не сказала ему, ни полсловечка.
Бренна, казалось, читает его мысли.
— Возможно, она долгое время сама не была уверена, возможно, она хотела удостовериться, что у нее не случится выкидыш…
— Или возможно, она так сильно ненавидела меня, что у нее не возникало надобности поделиться со мною.
— Она не ненавидит тебя.
— Ненависть, презрение, отвращение — вот набор ее чувств!
— Сударь, но ведь от ненависти до любви один шаг — ведь мы так часто меняем свое мнение о людях, которых поначалу считаем врагами!
Неужели Бренна знала о его истинных чувствах в тот момент, когда он соскочил с борта ладьи и ринулся в бой? Да, несомненно, она знает, как глубоко уязвлено его сердце этой французской красоткой.
— Ты можешь не опасаться, — наконец заверил он Бренну. — Я никогда не наказывал свою жену и никогда не обращался с ней грубо. Тем более теперь… — и он невольно вздрогнул. Дитя. Младенец. Очаровательный мальчик, как у его брата — Гарт. Или чудесная девчушка, как дочка Эрика.
Но это его собственный…
Его собственный, чтобы лелеять его, чтобы учить. Его ребенок, его наследник! Малыш, которого можно обнимать, баюкать, любить.
— Что же мне с нею делать? — спросил он у Бренны.
— Может, просто любить ее? — предположила она.
Он неловко улыбнулся, а потом обнял ее за талию.
— Я постараюсь, — пробормотал он, а потом пожал плечами. — Возможно, ты и права, кто знает? И созданное нами вместе существо станет мостиком через разделяющую нас пропасть? Ведь теперь у нас есть будущее, у нас есть ребенок! — он так сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев.
Но почему она не сказала ему? Что взбрело в ее взбалмошную головку? Ведь она любит детей, он прекрасно это знает, он видел, как она обращалась с ребятней в доме его брата, со своими племянниками и младшими кузинами.
Но это был и его ребенок.
— Ребенок викинга, — прошептал он. — Захочет ли она его?
— Он будет лишь на четверть викинг, сударь, — напомнила ему Бренна. — И еще на четверть ирландец, и наполовину чистый франк.
— Неужели?
— Хотя бывает и по-другому…
— Как?
— Ребенок, который родится у нас со Свеном, будет иметь половину крови викингов — от нас обоих — и половину крови ирландцев — от нас обоих.
— Вы со Свеном…
— Мы собираемся пожениться. Ты благословишь нас, Конар?
Он поцеловал ее в щеку и прижал к себе.
— Обязательно. Благословить! Я буду настаивать на вашей свадьбе. Я от всей души желаю вам счастья.
— Благодарю, милорд. Мергвин будет разочарован, несомненно, — она поморщилась. — Он всегда считал, что мое искусство и могущество будет сильнее, если я останусь старой девой.
— Ха, просто этот старый забияка не знает, что такое пламя любви!
Она улыбнулась. Он обнял ее за плечи и повел в замок. Свен сидел в зале, попивая эль, и о чем-то горячо спорил с Филиппом и Гастоном. Конар немедленно наполнил элем свой кубок и проследил, чтобы не осталось одного пустого кубка у присутствующих. Он поднял тост за счастье Свена и Бренны, и все дружно выпили.
Затем Конар уселся во главе стола, прислушиваясь к спору вокруг ситуации, сложившейся во французском королевстве.
Мелисанда лежит сейчас наверху, в их опочивальне. Ему ужасно хотелось сию же минуту подняться к ней и вытрясти наконец из нее, за что она так презирает его. Но так же ему хотелось прижать ее к своему сердцу, ласкать, заниматься с ней любовью, вновь и вновь ощущать под собой ее восхитительное трепещущее тело, забывать обо всем, погружаясь в него…
Она наверняка пожалеет, что не присутствует при этом споре. Однако она сама не захотела спуститься в зал. Неужели она до сих пор так боится встретиться с ним? Мелисанда?..
Может, она мечется по комнате, ожидая его? В гневе, в страхе, в ненависти?
— Но послушайте, Свен, — наконец донесся до него голос Гастона. — Я согласен, Ирландия немало перестрадала. Но взгляните хотя бы на историю нашего края! Только в восемьсот шестидесятом году викинги дважды высаживались на Жюфос, маленький островок немного севернее от Парижа по течению Сены. Их пытался изгнать Карл Лысый, его брат Лотар бился с ними, чтобы предотвратить угрозу вторжения. Но тут другой брат Карла, Луи, поднял на юге мятеж, и Карлу пришлось отправляться на войну со своим братом, а викинги остались безнаказанными. Но ведь они весьма сообразительный народ, не так ли? Другой клан викингов предложил Карлу охранять сей остров — всего за пять тысяч фунтов серебра в год! У Карла отродясь не водилось в казне таких денег, и вот он принялся за деятельность, плоды которой вы сейчас можете видеть — цепь крепостей, подобных нашей. Ведь викинги не любят нападать на крепости…
— Верно, — поддержал его Гастон. — Когда в восемьсот семьдесят восьмом году Альфред одержал в Англии свою великую победу, викинги попытались было нападать на него, ну а после положили глаз и на наши берега! И королевство Лотара оказалось между двух королевств Луи. Наш король Луи, повелевавший западной Францией, выиграл битву при Саукорте, что возле Сомма, но покончил с собой из-за любви к молоденькой кокетке! Его брат, Карл Великий, скончался всего год назад, и вот мы остались на милость Карла Отважного, который уже обескровил нас в бесконечных приграничных стычках. Один граф Одо стойко держится против него, и пока мы в союзе с графом Одо — мы сильны!
Конар слегка улыбнулся забавной манере французов давать своим королям клички. Сейчас у них правит Карл Жирный, а до этого правил Карл Лысый. Он был рад, что этот обычай не коснулся его семьи. По крайней мере, его деда величали Эд Красивый. Его отец, отец его отца, как и он сам, всегда носили титул Повелителя Волков.
Боже упаси. Ему совсем не светит обзаводиться кличкой. И он невольно снова улыбнулся, вспомнив о тех немногих прозвищах известных викингов, которые знал. Родир Плешивый, Жак Слабак, Роп Колченогий.
Не похоже, что их обладатели пользовались всеобще любовью. Придется Конару позаботиться о том, чтобы не облысеть на старости лет.
А вот интересно, как называет его Мелисанда в отсутствие?
Викинг. Для нее он навсегда останется викингом, если он и отречется от своего рода. Ну как заставить понять, что независимо от происхождения человека должно судить по его собственным деяниям, по тому, как он прожил свою жизнь, какие идеалы исповедовал. Хотя вряд ли можно добиться такого понимания от женщины принадлежащей к народу, который в течение стольких веков терпел набеги от его предков!
Ха, но ведь он-то добивается! Он требует от нее чтобы она поняла все и сразу! Вместо того чтобы постараться ей все объяснить, чтобы найти какой-то компромисс, чтобы она не боялась повиноваться ему, чтобы перестала видеть угрозу там, где ее и в помине нет! Он должен постараться внушить ей…
Любовь? Неужели Бренна подсказала ему самый простой ответ?
Внезапно он понял, что Филипп уже давно обращается к нему.
— Извини, Филипп. К сожалению, я так задумался, что не понял, о чем речь. Наверное, слишком устал.
— Мы рады, что вы снова дома, милорд. Всем нам действительно очень не хватало вас, и миледи Мелисанде в особенности.
— Благодарю. Я тоже рад, что вернулся, — отвечал Конар, не удержавшись от горькой улыбки. Эти люди вовсе не дураки. Они прекрасно понимают, что Мелисанда радовалась его появлению лишь по необходимости, и в действительности панически боялась его.
— Это правда, сударь, — подтвердил Гастон. — Все эти недели она слонялась по замку, как привидение. Я хорошо знаю ее и видел, что она была рада вашему появлению дома.
Дома. Конечно, ведь этот замок он теперь должен считать своим домом. А это совсем не просто — иметь такую любовь к родине, которой пылало его сердце, а вот теперь по необходимости любить эту землю.
Землю Мелисанды.
Нет, их землю.
Возможно, она в чем-то и права. Коль уж он претендует на право владеть ею, он должен здесь жить. Остается лишь молить небеса о том, чтобы в будущем ему была предоставлена такая возможность.
В зале появился Рагвальд, выглядевший весьма озабоченно.
— Что случилось? — спросил его Конар, чувствуя себя как-то неловко. Наверняка, если уж Бренна считает его несправедливым по отношению к Мелисанде, Рагвальд думает так же. Хотя тот же Рагвальд искренне возрадовался его возвращению, в этом он был уверен.
И Рагвальда радовало то влияние, которое он, Конар, оказывал на Мелисанду — если только он вообще имел на нее влияние.
— Я не вполне уверен… — пробормотал Рагвальд, пожимая плечами. — Возможно, нет ничего страшного. Я ничего толком не знаю, но мне кажется, это неспроста! Вот уже несколько часов это предчувствие мучает меня! — он поколебался, но все же спросил: — Сударь, где Мелисанда?
Тут же Бренна вскрикнула и схватилась за грудь. Перепуганный Свен кинулся к ней, следом за ним Конар.
— Что с тобою? — вскричал Свен.
— Тебе плохо? — спросил Конар. Она покачала головой, сжимая пальцы Свена. Тот обнял ее и уселся, взяв ее на колени.
— Нет, со мною ничего. Это предчувствие — то же, что и у Рагвальда…
И тут на Конара обрушилась тысячей осколков тишина, царившая наверху, в опочивальне. Он отпрянул от Бренны и ринулся вверх по лестнице, проклиная ее длину. Наконец он ворвался в их комнату.
И обнаружил, что она пуста.
Пуста. Черт бы ее побрал! Она должна была быть здесь! Он предупредил ее, что скоро вернется, а она отвечала, что не стоит особенно надеяться на то, что она будет ждать его здесь.
— Будь ты проклята! — выдохнул он. — Проклята…
Сердце его сжалось от боли, словно пронзенное кинжалом. Боже правый, ну неужели у нее хватило ума снова попытаться от него сбежать?
— Нет, нет Конар! — вскричала Бренна. Словно сомнамбула, с отсутствующим взглядом она поднималась лестнице следом за ним. — Взгляни на постель, там должны быть следы борьбы.
Он ринулся в глубь комнаты и убедился в правоте слов. Его руки, словно когти, вцепились в изодранную простыню. Он запрокинул голову и вскричал:
— Мелисанда!!!
Казалось, что этот полузвериный вопль вознесся до самых небес.
Он зашатался, ослепленный гневом и страхом. На мгновение ему показалось, что силы оставили его… Но уже в следующее мгновение ясность мысли вернулась к нему.
Да, точно так же, как он обвел вокруг пальца Мелмордена там, в Ирландии, кто-то другой обвел вокруг пальца его самого здесь, в его замке. Один-единственный человек. Нет, он был не один — вряд ли одному удалось бы выкрасть Мелисанду — она бы сопротивлялась, как дикая кошка.
— Я могу поклясться в том, что ее увели отсюда против ее воли! — с чувством сказал Рагвальд. Голос его дрожал от рвавшихся наружу рыданий.
Конар опустил голову, стараясь подавить в себе бешенство.
— Жоффрей, — сказал он.
— Но как? — спросил Филипп.
— Бой был окончен. Поднялась страшная суета, стена лежала в развалинах, и все были заняты своими делами. Он подстерег момент, когда я пошел в обход укреплений. И пробрался к Мелисанде.
— Что мы должны сделать с ним, как… — начал было Гастон, чуть не плача.
Конар резко повернулся к Свену.
— Пошли человека туда, где содержатся пленные. Вызнай у них, куда он мог упрятать ее. Допроси одного за другим, разыщи среди датчан приближенных Жоффрею людей. Быстрее, ну!
Свен ринулся выполнять приказание. Конар был не в силах больше находиться в этой комнате.
Не в силах отвести взгляд от кровати, на которой так недавно он занимался с нею любовью.
Неужели Жоффрей уже успел овладеть ею? Его рот искривила судорога. Ничто в мире не в силах будет изменить его любовь к Мелисанде, но если он хоть пальцем прикоснулся к ней, Конар убьет его.
На глаза ему попалась золоченая кольчуга. Из-под нее выглядывало острие ее булатного меча, с искусно выгравированными на нем узорами.
Нет, он не в силах здесь оставаться. Он выскочил из комнаты, спустился по лестнице и принялся метаться по залу, словно загнанный зверь, стараясь набраться терпения, стараясь заставить себя дождаться доклада Свена.
По счастью, ожидание его не было долгим. Свен явился в сопровождении Юта, его дружинника. Отвесив Конару почтительный поклон, тот кратко доложил:
— Датчане в скором времени собираются осаждать Париж. Они высадились на французское побережье в великом множестве, и с помощью серебра Жоффрей Сюр ле Монт уговорил одну из их ватаг поддержать его нападение на замок. Они расположились лагерем в развалинах римских укреплений, откуда Мелисанда брала камни для ремонта стены. Жоффрей наверняка уволок ее туда. Основание крепости цело до сих пор, со всеми его подземными ходами и тайниками. Кроме того, там расположены римские усыпальницы. Это место весьма неплохо защищено и не нуждается в многочисленной охране.
— Значит, я должен отправиться туда за ней, — заключил Конар.
— Мы вместе с вами? — с готовностью спросил Филипп.
— Я отправлюсь за нею один, — покачал головой Конар.
Филипп опешил.
— Это безумие, милорд!
— Жоффрей в одиночку явился за ней, и потому ему удалось пробраться в замок незамеченным. Совсем недавно мы устроили схожий спектакль в Ирландии, и я не думаю, что Жоффрей ожидает от меня повторения представления. Кроме того, мне кое-что известно про эти развалины. Давно, еще будучи мальчишкой, я верхом прогуливался в тех местах и повстречал возле развалин графа Мэнона в компании своего дяди. Мы там гуляли, и я помню планировку развалин и знаю местность.
Он двинулся к столу и решительно сгреб в сторону забытые на нем кубки, а потом торопливо принялся расставлять их, используя в качестве условных знаков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40