Мелисанда встретилась с ним лишь за столом. Быстро покончив с едой, он взял ее руку и сказал:
— Идем же. Нам предложили занять самые роскошные апартаменты в этом богоугодном заведении.
Она прикусила губу, отдернула руку и, наконец, отважилась взглянуть ему прямо в глаза.
— Я не могу быть с тобой в эту ночь, — заявила она.
— Что?!
— Бишоп ле Клерк полагает, что мне необходимо как следует помолиться, ведь нам предстоит столь важный шаг!
— Но ведь мы уже не первый год женаты… — склонился к самому ее уху, так что она одна могла слышать его слова. — Признайся, ведь ты сама решила предаться молитвам, Мелисанда?
— Да. И ты должен подчиниться…
— Ну уж нет, сударыня! Я вовсе не должен подчиняться! И тебе прекрасно это известно. Я один вправе решать, где и как я проведу ночь, и никто не смеет мне в этом препятствовать!
Он наклонился еще ниже. Его хриплый шепот обжигал ей ухо.
— Однако может статься, что нам обоим необходимо всерьез подумать над создавшейся ситуацией. Что ж наслаждайся своим вожделенным одиночеством! А я буду надеяться, что во сне сподоблюсь увидеть женщину, которая не будет столь жестока и не станет превращать в кровавое побоище каждую брачную ночь!
Он неожиданно отпустил ее, и она, к своему удивлению, обнаружила, что ноги не держат ее: колени подогнулись, и она безвольно опустилась на грубую скамью.
Придя в себя, Мелисанда поспешила удалиться в тесную убогую монашескую келью, столь галантно предложенную ей Бишопом.
Она даже попыталась молиться в эту ночь.
Но как назло, из головы улетучились все молитвы, которые она когда-то знала. Всю ночь она пролежала без сна, орошая слезами жесткую подушку и гадая, где провел эту ночь Конар.
Если бы Мелисанде сказали, что она упрямая и заносчивая, она ни за что бы не поверила этому. И все же именно родовая спесь и упрямое нежелание хоть в чем-то уступить Конару заставляли ее сохранять напряженными их отношения.
По дороге к Руану они еще три раза останавливались на ночлег, и все три ночи она провела в келье, правда, страдая от одиночества и просыпаясь по утрам со страшной головной болью. При этом всякий раз она отыскивала Бишопа ле Клерка и на протяжении нескольких часов старательно убеждала его в том, что провела предыдущую ночь в усердных молитвах. Больше всего времени она проводила в обществе верной Мари, а иногда даже пыталась наладить отношения с неподкупной мадам Женевьевой, хотя всякий раз быстро начинала тяготиться ее занудным ханжеством и старалась поскорее найти приличный повод для бегства.
Невольно она продолжала следить за Конаром, который подолгу находился в обществе Бренны; эта женщина, пережившая вместе с Конаром столь многое, наверняка знала его гораздо лучше, чем она, Мелисанда.
Наконец они добрались до Руана. Наступила последняя ночь накануне их брачной церемонии, которая должна была начаться рано утром. Одо снял для них огромное здание, полное расторопных слуг, и впервые за все путешествие они смогли прилично пообедать и разместиться на ночлег.
В этот вечер Мелисанда засиделась возле очага, болтая со Свеном и старым Одо. Находившаяся здесь Бренна достала кожаный мешочек, в котором хранила руны, и собралась погадать на них.
Таинственные очертания рун были с великим искусством выгравированы на полированных плоских камнях которые полагалось бросать на землю перед очагом. Мелисанда сидела возле гостеприимного хозяина, угощавшего ее сладким вином, и заворожено следила движениями гадалки — она ни на минуту не забывала, что ей следует опасаться этой женщины.
Вначале Бренна бросила камни для молоденькой фрейлины. Ей выпал хороший муж и дом, полный детворы. Раскрасневшаяся Женевьева пробормотала, что она вообще-то никогда не верила подобным предсказаниям, однако не стала возражать, когда Бренна бросил камни для нее. Гадалка заглянула ей в глаза.
— Ну что там, мне тоже суждено супружеское счастье. Бренна не обратила внимания на ее вопрос и задумалась, прежде чем ответить:
— Руны говорят, что ваша жизнь сложится так, как вы того пожелаете. Вы, леди, со своей добродетелью и отзывчивым сердцем с радостью будете приняты среди невест Христовых.
— И я стану членом религиозного братства?
— О, да, — тихо произнесла Бренна, и Женевьева вздохнула с облегчением.
— Ну, а теперь моя очередь! — не утерпел Одо. Он низко поклонился Бренне, — если, конечно, на то будет ваша воля, сударыня.
Огонь в очаге с треском заполыхал, разгоняя тьму. Гадалка сидела на мохнатой медвежьей шкуре, ее светлые локоны свободно рассыпались по округлым плечам а глаза цвета морской волны пристально изучали то лица сидевших вокруг нее людей, то загадочные знаки, выгравированные на ее камнях.
— Конечно, граф Одо, — прошептала она еле слышно, и камни со стуком упали на пол.
Все присутствующие замолчали. Лишь трещало и шипело пламя в очаге.
— Ну? — не смог более сдерживать свое любопытство Одо.
— Вам, милорд, суждено войти в историю своего народа. Не однажды вы явитесь единственной надеждой и опорой края, которому впоследствии суждено будет стать одним из прекраснейших городов мира, гордостью нации. Но я предупреждаю вас, милорд: заключайте союз лишь с теми силами, чья мудрость и могущество окажутся сродни нашему, чтобы предательство не коснулось вас.
— Вот как, весьма недурно! — произнес довольный Одо. Он положил руки на плечи Мелисанды. — Ну, а теперь погадайте для миледи…
— Нет! — горячо воскликнула та.
— Я не стану бросать камни, если вы сами того не захотите, — уверила ее Бренна.
— Ну же, не упрямься, — не унимался Одо. — Надо нам хоть немножко развлечься сегодня или нет? А то все эти святоши кружат возле нас с мрачным видом, подобно стае воронья. Пусть подождут до завтра — это будет их день. А сейчас бросьте руны и для Мелисанды.
Бренна собрала камни в мешочек и вопросительно взглянула Мелисанде в глаза:
— Миледи?..
— Как хотите, — пожала плечами Мелисанда.
Камни упали на пол. Поленья в очаге вдруг затрещали и вспыхнули с новой силой, и в реве пламени Мелисанде послышались странные гневные ноты. Бренна обратилась к Мелисанде, указывая на камень с символом, напоминавшим большое «X»:
— Эта руна называется Гебо, и она означает такое партнерство, которое можно считать даром судьбы. Если учесть, какое событие ожидается завтра, это весьма многозначительная руна, миледи. И тут не может быть другого толкования, ибо этот символ означает свободу, и все преимущества, которыми пользуется свободный человек. И если Гебо говорит о союзе мужчины с женщиной, это поистине великое предзнаменование.
Бренна поколебалась, а потом продолжила, указав на следующий камень:
— Однако на пути вашем встретятся и опасности. Эту руну именуют Хагалаз, и она означает разрушительные силы, грубые силы дикой стихии, посланные или с помощью богов или по желанию людей. Вы должны быть осторожны и опасаться… — тут голос ее перешел в неразборчивый шепот.
— Стало быть, вокруг моей супруги сгущаются тучи.
Конар, как всегда, незаметно присоединился к компании возле очага. Его появление смутило не только Мелисанду, но и Бренну. Она уже было протянула руку к следующему камню, чтобы растолковать выпавший на нем знак, но теперь решительно смешала руны и собрала обратно в мешочек. Она внимательно посмотрела Мелисанду и сказала:
— По правде сказать, мы сами творим свою судьбу. Руны могут лишь предостеречь нас от камней, лежащих на тропе жизни. Я очень устала сегодня и прошу позволения удалиться.
Она отправилась было в отведенные для нее покои, Мелисанда краем глаза заметила, что Конар остановил Бренну и принялся расспрашивать о чем-то. Не могло быть сомнения в том, что он хотел в подробностях знать что предсказали Мелисанде руны.
Но Бренна лишь отрицательно покачала головой и Конар отпустил ее восвояси. Взгляд его вновь обратился к Мелисанде.
— Уже довольно поздно. Позвольте проводить вас в ваши апартаменты, миледи, где вы сможете провесит ночь, соблюдая строгость и целомудрие.
— Я…
— Уже поздно, — с нажимом повторил он, подкрепляя свои слова решительным жестом.
Он вежливо поблагодарил за гостеприимство старого Одо, а потом повел жену в опочивальню. Дом Одо поражал своими размерами и многочисленными лестницами и переходами, он был весьма вместителен благодаря многочисленным комнатам для гостей, расположенным на одном этаже с большим пиршественным залом. К тому же в отличие от грубых каменных построек этот деревянный дом был гораздо теплее и уютнее, правда менее безопасен.
Конар привел Мелисанду в роскошно убранную комнату, в которой ей как новобрачной полагалось спать в одиночестве накануне свадьбы и которую она назавтра должна будет разделить со своим супругом.
В первый момент Мелисанде показалось, что, несмотря ни на какие обычаи, Конар не намерен оставить ее одну. Он вошел следом за ней, плотно захлопнул дверь и привалился к ней спиной, не сводя с Мелисанды настороженного взгляда.
— Итак, я желаю знать, что ты собираешься делать дальше, Мелисанда? Неужели ты действительно рада той пропасти, что возникла между нами в эти дни?
— Возможно, — отвечала она, по обыкновению потупив взор, но тут же заставила себя прямо взглянуть в лицо мужу, принимая его вызов.
— Не собираешься ли ты опять поторговаться со мной? — спросил он.
— Мне гораздо приятнее думать о том, как завтра перед алтарем я во всеуслышание заявлю, что не желаю выходить замуж за викинга, — ехидно улыбнувшись, ответила она.
Он улыбнулся не менее язвительно, двинулся к ней, схватил ее за руки и притянул к себе.
— У тебя никогда не хватит на это духу! — поддразнил он ее.
— Почему ты так уверен?
— Среди гостей наверняка будет крутится и Жоффрей. Услышав твои слова, он тут же примется преследовать тебя.
— Для меня нет большой разницы между вами.
— Ну уж нет, сударыня, какой бы ничтожной тварью я ни был, я не убивал и не предавал твоего отца!
— На свете найдется немало других мужчин! — не сдавалась Мелисанда.
— Но ни у кого из них нет моих преимуществ. Ведь я уже предъявил свои права на нашу крепость и на тебя. Она гневно прищурилась.
— Эта ночь должна была стать моей последней ночью без тебя…
— О да, это действительно твоя последняя ночь… — весело рассмеявшись, перебил ее Конар.
Мелисанда прикусила губу, стараясь вырвать у него свои руки.
— Не хочешь же ты сказать…
— Нет, Мелисанда, — покачал он головой, — тебе да же не придется торговаться. Сегодня я не прикоснусь к тебе, ведь и у меня могут быть кое-какие понятие о чести! Но я не устану повторять тебе снова и снова: я позволю тебе сбежать от меня, никогда! И я овладею тобою всякий раз, когда у меня возникнет на то желание.
— Если только ты перестанешь цепляться мои руки…
— Но ведь ты можешь упустить такую возможности. Неужели нет ничего, что ты хотела бы выторговать у меня, ни одного желания, которое я бы выполнил взамен тех обетов, что тебе придется произнести завтра?
Она застыла, не спуская с него загоревшихся глаз.
— И ты пообещаешь мне все, что я захочу?
— Конечно.
Она задумалась, опустив ресницы. От возбуждения била дрожь, а во рту пересохло.
— Ну же? Выкладывай, что у тебя на уме, я ведь чувствую, что ты что-то задумала.
Она снова не в силах была поднять на него глаз Мелисанда попробовала освободиться, и его пальцы разжались. Она отошла в глубину комнаты, к кровати, и конец решительно обернулась.
— Я хочу…
— Да?
— Я хочу, чтобы ты больше не спал с Бренной.
— Что? — переспросил он донельзя удивленным голосом.
Мелисанде же показалось, что сердце ее вот-вот выпрыгнет из груди. Но она смело продолжала:
— Я хочу, чтобы ты поклялся, что больше не будешь проводить свои ночи с Бренной.
— Спать с ней?
— Разве ты никогда не проводил с нею ночей?
— О, да, и не одну.
— Клянись!
— Так ты ревнуешь!
— Меня не устраивает, что любовницы моего мужа постоянно путаются у меня под ногами.
— Ты ревнуешь.
— Конар, ты ведь сам начал этот разговор. Так я дождусь твоей клятвы или нет?
Скрестив руки на груди, он стоял возле двери и довольно улыбался. Потом он приблизился к ней, взял ее за подбородок и заставил поднять лицо, несмотря на ее слабое сопротивление, а потом запечатлел на ее губах нежный поцелуй.
— Я клянусь. Если только ты пообещаешь мне кое-что взамен.
— Да, да, завтра я отправлюсь в церковь и во всеуслышание назову тебя моим мужем и повелителем по праву, — с отчаянием выпалила она. — Ты получишь это.
— Но этого мало.
— Что же ты хочешь?
— То, что я хотел всегда. Тебя.
— Ты ведь только заверял меня, что овладеешь мной всякий раз… — стыдливо потупившись, начала она.
— О да, и я непременно это сделаю. Но хотя бы одну ночь — а может быть, и не одну — я бы хотел обойтись без борьбы и пререканий. Окажи мне такую милость в честь наших обновленных брачных обетов. Не торопись, я скажу тебе больше. Я хочу, чтобы ты сама пришла ко мне. Ласкала меня. Возбуждала и заигрывала со мною.
— Ты издеваешься!
— Я требую! А, кроме того, я требую, чтобы ты не вела себя со мною, словно монашенка.
Она попыталась отвернуться от его горящего взгляда. Он погладил ее по спине, а потом развернул к себе лицом.
— Свежая, благоухающая… — едва слышно прошептал он. — И ты будешь с готовностью ждать меня. Ты будешь готова ласкать меня, дразнить меня, а после покоришься мне.
Ее щеки полыхали от стыда.
— Я жду твоего обещания, Мелисанда.
— Обещание недолго и нарушить…
— Но не по отношению ко мне. — Напомнил он их недавний спор, победоносно улыбаясь. Неожиданно отвесил ей низкий поклон и исчез прежде, чем Мелисанда собралась с духом ответить.
Она торопливо заперла дверь на щеколду. Кое-как добравшись до кровати, она рухнула на нее, дрожа, как в лихорадке.
Боже, что за бесстыдство он требует от нее!
И все же, снова лежа в постели без сна, она мысленно пыталась подгонять время, чтобы поскорее минула и наступил новый день.
А его сменила другая ночь.
Наутро все были поражены пышным убранством церкви, залитой светом множества факелов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40