На самом дне сундука обнаружилась красивая фарфоровая кукла. Пола так и расплылась в радостной улыбке. Эту куклу она прекрасно помнила. Ее подарила бабушка, и Пола всячески холила и нежила игрушку. Она любила эту куклу больше всего на свете. Много лет назад, перебираясь после смерти Джима из Лонгмидоу в Пеннистоун-ройял, она тщательно упаковала ее и взяла с собой. Пола собиралась подарить ее Тессе, но за всеми бедами, которые свалились на нее в тот несчастный год, забыла.
Присев на корточки, Пола пригладила золотистые локоны куклы, поправила сбившееся набок кружевное платьице. Удивительно, как хорошо она сохранилась – выглядела почти как новая.
Линнет молча наблюдала, переводя взгляд с матери на куклу.
– Это что, твоя кукла, мама? – спросила она наконец.
– Да, родная. Ее мне подарила бабушка, когда я была такая же, как ты.
– Бабушка Эмма?
Пола кивнула.
– Тогда ты никому ее не отдашь! – с величайшей серьезностью сказала Линнет, не в силах отвести глаз от куклы.
Пола рассмеялась.
– Может, и отдам. Например, девочке, которая будет за ней по-настоящему ухаживать. Так же, как я.
– Выходит, Тессе, – с оттенком печали в голосе сказала Линнет.
– Нет. Мне кажется, эту девочку зовут Линнет.
– Правда, мама?
– Держи, дорогая. – Пола протянула куклу. – Я назвала ее когда-то Флорабель.
– Тогда я тоже буду так звать ее. – Крепко схватив куклу, Линнет прижалась к Поле и потерлась носом о ее щеку.
– Я люблю тебя, мама, – прошептала она. – Ты так вкусно пахнешь. Как букет цветов. – Линнет склонила голову и задумчиво поглядела на мать. Потянувшись, она легонько прикоснулась к ее щеке.
– Ты не потеряешься, мама? – с неожиданной тоской спросила она.
Брови у Полы удивленно изогнулись.
– Что ты хочешь этим сказать, детка?
– Бывает, мы ждем тебя, ждем, и папа говорит: «Наверное, наша мама потерялась. Ума не приложу, где она может быть». И идет к окну высматривать. А я волнуюсь, пока ты не вернешься. И Патрик тоже. По крайней мере, мне так кажется.
– Это всего лишь присказка такая, милая. Папа вовсе не хочет сказать, что я на самом деле потерялась, – успокаивающе улыбнулась дочери Пола.
– Это точно, мама?
– Ну разумеется, точно.
– Тогда все в порядке.
Пола пригладила дочери золотистые волосы и уселась в стороне, наблюдая, как она играет с куклой. «Как же легко рассеять детскую тревогу, – подумала она. – Любовь, ласка, забота, дисциплина – а больше ничего и не нужно. С ними все так просто и ясно. Вот если бы со взрослыми…»
– Стало быть, вот где вы прячетесь! – воскликнул с порога Шейн. Все трое вздрогнули от неожиданности.
Пола поднялась.
– Мы тут разыскали целое сокровище, – сказала она – Для Патрика – карусель, а для Линнет – мою старую куклу Флорабель.
Шейн кивнул и обнял жену за талию.
– А теперь пошли-ка вниз. Няня приготовила чай в детской для всех нас.
– Хорошо посидели, верно? И дети были в восторге, – сказал Шейн, когда они переодевались к ужину. – Мы уж давным-давно не были в детской. Надо бы почаще играть с ними.
– Ты совершенно прав, милый, – согласилась Пола. Она сидела перед зеркалом, приглаживая серебряной щеткой волнистые темные волосы. Затем она подкрасила губы и надушилась своей любимой «Голубой гарденией». – А Патрик-то наш поразительные успехи делает, как тебе кажется? – Пола полуобернулась к Шейну.
– Я тоже заметил. Это все наш новый гувернер Марк. Он прямо чудеса творит.
Шейн надел темно-голубой блейзер, поправил галстук и подошел к жене. Положив Поле руки на плечи, он улыбнулся ей в зеркало.
– Ты неотразима, Стручок, – сказал он. – Так что хватит прихорашиваться. Пошли-ка лучше наверх, в гостиную. Я там поставил в лед пару бутылок шампанского. Выпьем, пока не подошли Эмили с Уинстоном.
– Прекрасная мысль. – Пола поднялась и поцеловала мужа в щеку. – Впрочем, как почти все твои мысли.
Она взяла его под руку, и они отправились наверх.
Верхняя гостиная в Пеннистоун-ройял была самой любимой комнатой Эммы Харт во всем этом огромном доме. Пола тоже ее обожала. Ее причудливая геометрия и обстановка не вполне оправдывали название «гостиная», но почему-то оно издавна закрепилось за ней. Гигантские размеры, высокий потолок с причудливой лепниной в стиле короля Якова I придавали этой комнате величие. В ней был застекленный снизу доверху эркер со ставнями, паркетный пол и камин, отделанный резными дубовыми панелями. Обставила гостиную Эмма так, что ее внушительные размеры не подавляли, а как бы растворялись в атмосфере уюта и плавных линий.
Поле и в голову не приходило менять здесь обстановку – впрочем, это было бы чистым святотатством. Так что выглядела гостиная, как и пятьдесят лет назад, когда Эмма купила дом. Разве что ежегодно подкрашивали стены во все тот же бледно-желтый цвет, да время от времени меняли занавеси и покрывала.
Над камином висел бесценный пейзаж Тернера в размытых голубых и зеленых тонах и три маслом писанных портрета молодой дворянской четы кисти сэра Джошуа Рейнолдса. Они прекрасно гармонировали со старинными предметами эпохи короля Георга, роскошным ковром и тонкой фарфоровой посудой в чиппендейлском буфете. На двух огромных диванах в центре комнаты чудные цветастые покрывала из вощеного ситца. Между диванами стоял столик красного дерева, а старинные фарфоровые лампы были забраны в светлые шелковые абажуры. Все вокруг переливалось серебром.
Лампы были включены, в камине ярко пылал огонь. Расставленные повсюду нарциссы и гиацинты раскрылись в тепле, и воздух благоухал их терпким ароматом.
Садясь на диван, Пола подумала, что сегодня вечером гостиная прекрасна, как никогда. Темнело, сгущались сумерки. Небо в огромных окнах становилось густо-синим, и на этом ровном фоне ярко полыхали багровые лучи заката. Дул сильный ветер, деревья качались, и издали, предвещая грозу, доносились раскаты грома.
Но в гостиной царили мир и покой. Поле казалось, что над ней не властно само время. В каждом ее уголке таилось прошлое, каждая вещь порождала поток драгоценных воспоминаний о детстве, юности и тех незабываемых годах, когда в ней начала пробуждаться женщина. И еще – воспоминаний о людях, особенно дорогих ей, – живых и мертвых, об отце и бабушке, о матери, Филипе, друзьях молодости, об Эмили, Уинстоне, Александре. И разумеется, о Шейне, который занимал особое место в этих воспоминаниях, ставших пленниками гостиной. «Это мой дом, – думала Пола – Да, здесь мои корни. Точно так же, как это было для бабушки. И потому нигде мне не быть счастливой, кроме как здесь».
– О чем задумалась? – Неожиданно возникший перед глазами Шейн заставил Полу вздрогнуть. Он протянул ей бокал шампанского, в котором весело звякали льдинки.
– Спасибо, милый. О чем задумалась? Да об этой чудесной комнате и о том, сколько она хранит воспоминаний.
– Да, вся жизнь тут прошла. – Шейн чокнулся с ней. – С самого детства.
Они нежно улыбнулись друг другу, и Шейн, усевшись на диван напротив Полы, откинулся на мягкие подушки.
– Вообще-то говоря, в последнее время я думала не столько о прошлом, сколько о будущем, – сказала Пола, наклонившись к нему. – Знаешь, Шейн, я твердо решила купить эти магазины в Штатах.
Шейн пристально посмотрел на жену. Выражение его темных глаз переменилось, в них мелькнула тревога, но голос звучал, как обычно, размеренно и спокойно:
– Ну что ж, если ты считаешь, что это надо, значит, так тому и быть. Я рад, что ты покончила с сомнениями. – Шейн полагал, что Пола берет на себя слишком большую ответственность, но он давно взял за правило не вмешиваться в ее деловые операции. Не в последнюю очередь из-за этого их брак оказался таким прочным.
– Мне кажется, шестьсот пятьдесят миллионов долларов – справедливая цена, – медленно проговорила Пола. – Она подняла свои изящно изогнутые брови. – Ты так не считаешь?
– Нет, почему же, вполне согласен с тобой.
– Ну и чудесно. Я решила сама, на свои деньги купить эти магазины, – добавила Пола, неотрывно глядя на Шейна.
Взгляд его выдал удивление, хотя голос сохранил прежнюю интонацию.
– Ах вот как… И что же ты собираешься продать, чтобы иметь наличные на покупку?
– Займу в банке – под заклад недвижимости и других активов Ларсона. Это дает около трехсот миллионов. А другая половина получится от продажи десяти процентов акций «Харт».
– Пола! – не сдержался на сей раз Шейн. – Неужели ты действительно собираешься это сделать? Это же слишком рискованно. Не хочу вмешиваться в твои дела, дорогая, но подумай, ведь эти акции – твое мощное оружие и надежная защита, они дают тебе абсолютную власть в компании. Если ты продашь десять из пятидесяти одного процента, соответственно и положение твое переменится. Ты будешь уязвима.
– Ну что за ерунда, Шейн! Кто это собирается вредить мне? – засмеялась Пола. – И правление, и вкладчики всегда меня поддержат. Они на моей стороне. Да и магазины-то эти – мои. Так что ни члены правления, ни акционеры не посмеют восставать против меня. В конце концов, «Харт» – это я, как некогда его воплощением была Эмма.
– Ну, не знаю, – начал было Шейн и тут же остановился. Получилось, что он все-таки нарушил правило, которому следовал с момента женитьбы. Тогда он пообещал себе, что никогда не будет давать жене деловых советов. И обещания своего ни разу не нарушил. К тому же она не смогла бы к ним прислушиваться – точно так же, как в свое время Эмма Харт. Пола была упряма и независима. И как правило, подобно бабушке, не ошибалась в своих расчетах. Шейн глубоко вздохнул, подавляя желание продолжать спор.
– По лицу вижу, что решение твое окончательное, – осторожно заметил он. – Сомнения исчезли, ты сама уверенность. Ну что ж, по-другому и быть не должно, когда пускаешься в такое предприятие. – Шейн улыбнулся и, не кривя душой, добавил: – Я всегда с тобой, дорогая.
– О, Шейн, милый, спасибо, спасибо, спасибо большое за то, что веришь в меня. Это для меня так важно. Только на днях я говорила это Майклу.
– В самом деле?
Пола кивнула.
– Ну да, я сказала, что ты меня поддержишь. Между прочим, на следующей неделе он будет в Нью-Йорке одновременно со мной.
– Это что, случайное совпадение или?.. – Глаза Шейна сузились.
– Нет, не совпадение. Майку надо быть в Нью-Йорке в этом месяце, но он специально сдвинул сроки, чтобы поехать со мной. Он считает, что должен быть рядом, если мне понадобиться помощь.
Шейн напрягся. Через некоторое время он, откашлявшись, сказал:
– Раньше тебе в подобных случаях не требовалась помощь. Что это ты вдруг?..
Пола пожала плечами и рассмеялась:
– Она мне и сейчас не нужна. Но Майкл познакомил меня с Харви Роусоном и навел на эту ларсоновскую сеть. Он считает, что должен быть при совершении сделки, и мне не хочется отговаривать его – еще обидится, пожалуй.
– Понятно.
Шейн поднялся и, не желая, чтобы жена увидела, как потемнело его лицо, пошел к бару. Он налил себе еще бокал шампанского и, подавив вспышку ревности, попытался принять равнодушный вид. Последнее время Майкл все больше раздражал его. Он инстинктом чуял, что тот испытывает к Поле чувства иного рода, чем ей это кажется. Жене он доверял, знал, что она любит его от всей души. А вот Майкл Каллински вызывал у него подозрения. И разумеется, Шейну не хотелось, чтобы Пола оказалась в Нью-Йорке в щекотливом положении. Или, может, он несправедлив к Майклу? В конце концов, разве его старинный приятель не истинный джентльмен?
Тут ему в голову пришла спасительная мысль. Он повернулся к жене и послал ей сияющую улыбку.
– Я хотел сделать тебе сюрприз, но, пожалуй, скажу сейчас. Я тоже буду в Нью-Йорке на будущей неделе, – выпалил он. – Миранда зовет. Как правило, мы стараемся не уезжать из дому одновременно из-за детей, но на сей раз, боюсь, ничего не поделаешь. У меня там и впрямь неотложные дела.
– Но это же замечательно! – воскликнула Пола – А за Линнет с Патриком вполне присмотрят няня и Марк. – Хитро подмигнув, Пола продолжала: – Между прочим, Аманда тоже будет в Нью-Йорке, ей там надо закупить кое-что для «Генре». И я собираюсь пригласить ее пару раз на ужин… ее и Майкла. Тут такое дело, Шейн. Она, похоже, совсем потеряла из-за него голову, и нам с дядей Ронни кажется, что они бы составили отличную партию.
– Я что-то не уверен, что Майкл сейчас строит подобные планы, – сказал Шейн, возвращаясь на место. – Слишком свежа еще эта история с Валентиной. Хотя я согласен, что лучше Аманды ему никого не найти. – Шейн откинулся на подушки, испытывая чувство облегчения.
– Я думаю, нам лучше лететь, как обычно, отдельно друг от друга, – добавил он, возвращаясь к прерванному разговору.
– Да, так будет лучше всего. Слушай, Шейн… – Пола не договорила, увидев, что на пороге появилась Тесса.
– Добрый вечер. – Тесса послала матери с отцом воздушный поцелуй. – Я иду к Мелани. За мной заехал ее брат.
– Что это ты с собой наделала? – Пола порывисто встала с дивана.
– О чем ты, мама? – нахмурилась Тесса.
– Ты прекрасно знаешь о чем. – Пола поманила ее. – А ну-ка подойди поближе, я хочу посмотреть на тебя.
– Я только чуть-чуть нарумянилась, – проговорила Тесса, бросая на мать сердитый взгляд и не трогаясь с места. – Теперь все так делают.
– Сомневаюсь. Подойди, говорю тебе, поближе к свету.
Девочка неохотно повиновалась. Пола обняла дочь за плечи и повернула ее к лампе, стоявшей на столике у камина. Поморщившись, она покачала головой.
– Говоришь, чуть-чуть нарумянилась? Но я смотрю, ты и тушь не забыла, и губную помаду.
– Но это совсем бледная розовая помада, – запротестовала Тесса.
– Тебе только тринадцать, – огорченно покачала головой Пола. – Я не могу позволить тебе пользоваться косметикой. Отправляйся-ка к себе в комнату и все смой, слышишь?
– Нет! Не буду! Ничего не буду смывать! Ты просто старомодная, в этом все дело! – сердито крикнула Тесса и упрямо тряхнула головой.
– А ну-ка возьми себя в руки, – резко сказал Шейн, выпрямившись и кинув в сторону дочери предупреждающий взгляд. – Нельзя так разговаривать с матерью. Ты груба. Я не потерплю этого.
– Но, папа, она и в самом деле старомодная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54