Я знаю, что не смогу полностью понять, что значит расти без любви. Но ты хочешь, чтобы последствия этого воспитания разрушили всю твою жизнь? Ты хочешь, чтобы твой отчим продолжал управлять тобой даже из могилы? Тебя любили, Джаспер, все, кроме, возможно, его. Все твои слуги и, думаю, все твои соседи всегда любили тебя. И твоя мать тоже. А Шарлотта просто обожает тебя. Все, я больше не хочу говорить, потому что просто не знаю, что сказать.
Его улыбка исказилась, один уголок рта задрался выше другого, и Кэтрин поняла, что им владеет сильное напряжение, что он, вероятно, не управляет мышцами лица. Вероятно, и две пощечины сыграли свою роль.
– Кэтрин, если бы я смог убедить тебя полюбить меня, – сказал Джаспер, – моя жизнь была бы совершенной. Я был бы счастлив до конца дней. Я…
– Опять это пари! – Кэтрин практически выплюнула эти слова. – Меня уже тошнит от него. Я больше в нем не участвую, ты понял? С ним покончено. Раз и навсегда. Любовь не игра, и я больше не намерена притворяться, будто это не так. Забудь о пари. Наши договоренности недействительны и утратили силу. Конец. Если хочешь и дальше заключать пари, возвращайся в Лондон к своим глупым приятелям, которые считают забавным ставить деньги на то, сможешь ты или нет убедить женщину, не сделавшую никому из вас ничего плохого, предаться с тобой разврату. И позволить, чтобы это произошло в публичном саду под деревом. Уезжай и не возвращайся. Скучать по тебе не буду.
Господи, откуда только взялись эти слова? Почему она опять вытащила на свет ту историю?
– Думаю, – тихо проговорил Джаспер, – с пари покончено. Я причинил тебе смертельную боль.
Это не было вопросом.
– Да, причинил, – подтвердила Кэтрин и разрыдалась.
– Кэтрин. – Джаспер взял ее за плечи.
Но Кэтрин решительно отказалась прижиматься к нему и плакать у него на груди. Вместо этого она уперлась кулачками в него. Горькие рыдания сотрясали ее тело. Ох, какой же дурой она себя чувствует! Откуда вдруг эта истерика? Все же произошло давным-давно. Это старая история.
– Как ты мог?! – сквозь всхлипы воскликнула она. – Как ты мог так поступить?! Что я тебе сделала?
– Ничего, – ответил Джаспер. – Мне нет оправдания, Кэтрин. Это было подлостью.
– И все джентльмены в клубе знали, – проговорила она.
– Да, знали многие, – согласился Джаспер.
– А теперь знают все, – простонала Кэтрин. – Зато так удобно обвинять во всем сэра Кларенса Форестера.
– Да, – произнес Джаспер, – удобно. Но виноват только я.
Кэтрин подняла к нему свое покрасневшее и отекшее лицо.
– Как ты мог так поступить с самим собой?! – тихо спросила она. – Неужели ты не уважаешь себя? Неужели тебе совсем чужда человеческая порядочность?
Джаспер сжал губы. Его пристальный взгляд – сейчас глаза были широко открыты – был устремлен на Кэтрин.
– Не знаю, – сказал он. – У меня никогда не было склонности к самоанализу.
– Ты намеренно не занимался самонаблюдением, – заявила Кэтрин. – Должно быть, в детстве чувства были для тебя невыносимы и ты просто отсек их. Но когда нет чувств, Джаспер, нет и сострадания – ни к другим, ни к самому себе. Ты закончишь тем, что будешь относиться к другим так же, как относились к тебе.
Она тыльной стороной ладони вытерла нос. Джаспер убрал руки с ее плеч и быстрым шагом пошел к камню. Взяв свой сюртук, он вытащил из кармана носовой платок и вернулся к Кэтрин.
Она взяла у него платок, вытерла глаза, высморкалась и скомкала его в кулачке.
– Я никуда не уеду, – сказал Джаспер, когда она подняла на него глаза. – Это мой дом, а ты моя жена. То, что я делал три года назад, непростительно, но, к сожалению, тебе от меня никуда не деться. Я прошу прощения, но никуда не уеду.
– Ах, Джаспер! – проговорила Кэтрин. Против своей воли она испытывала ликование. Он никуда не уедет! – Нет ничего непростительного.
Джаспер молча смотрел на нее несколько мгновений.
– Если пари расторгнуто, – сказал он, – значит, расторгнуты и все договоренности? И нет никаких условий?
– Да, – ответила Кэтрин, и для нее было большим облегчением дать именно такой ответ, потому что она отлично поняла, о каких именно условиях он говорит. Он никуда не едет, но в настоящий момент их семейную жизнь нельзя назвать по-настоящему семейной – из-за того условия, которое она выдвинула при заключении пари в первую брачную ночь.
Все это время она так тоскует по нему, хотя это и нелепо, потому что у них была только одна ночь. Все это время он спит в своей спальне.
– Приходи сегодня ночью ко мне, – произнесла Кэтрин и почувствовала, как запылали щеки.
Бросив на землю носовой платок, она обхватила ладонями его лицо. На левой щеке все еще был четко виден след от ее руки. А она сама, зареванная, сейчас, наверное, похожа на пугало.
Джаспер взял ее руки в свои и, развернув их, сначала поцеловал одну ладонь, потом другую.
– Кэтрин, – сказал он, – ты же не думаешь, что, услышав «приходи сегодня ночью ко мне», я буду ждать так долго? Нельзя ожидать этого от любого уважающего себя мужчины, у которого в жилах течет горячая кровь. И меньше всего от меня.
– Но все будут гадать, куда мы делись, – напомнила Кэтрин, – если мы уединимся в наши комнаты, как только вернемся в дом. Кроме того…
– Кэтрин, – тихо произнес он и поцеловал ее в губы.
И она сразу поняла, что он имеет в виду и какие у него намерения. Ее восприятие тут же обострилось: она кожей ощутила жар солнечных лучей, мягкость травы у колен, услышала стрекот и жужжание невидимых жуков, крик одинокой птицы. До нее донесся аромат его одеколона, запах его разгоряченного тела. Она почувствовала его страстное желание, которое наполняло его тело с головы до ног.
Кэтрин обняла Джаспера за шею и открыла ему свои губы.
Каким-то образом они оказались на земле, скрытые высокой травой. Они слились в яростном, горячем объятии, их дыхание стало учащенным. Жадными руками они сдирали друг с друга одежду и отбрасывали в сторону. Через несколько мгновений Кэтрин лежала на спине и ощущала на себе тяжесть тела Джаспера. Он навис над ней, опираясь на руки. На его лице отражалось желание.
– Кэтрин, – проговорил он.
Сжигаемый нетерпением, Джаспер разделся не полностью, он остался в расстегнутых рубашке и бриджах. На Кэтрин тоже остался корсаж, который был спущен ниже груди, и нижняя юбка, задранная до пояса. Она лежала, раздвинув ноги, и сквозь чулки ощущала мягкую кожу ботфортов Джаспера.
Кэтрин запустила пальцы Джасперу в волосы, горячие от солнца.
– Земля не очень удобное ложе, – сказал он, – особенно для любви.
– Мне безразлично, – проговорила Кэтрин и приподняла голову, чтобы поцеловать его.
Подтолкнув Джаспера коленями, она заставила его лечь на нее всем телом и войти в нее. Ее не волновало, что он понял, что выиграл то самое дурацкое пари задолго до того, как оно было аннулировано. Ее не волновало, что теперь он знает, что она любит его. Любовь ранима, она сама сказала ему об этом.
Да, очень ранима.
Но это не повод избегать ее.
– Позволь мне проявить благородство. – Его глаза улыбались. – Хоть раз в жизни быть благородным.
И Джаспер, прижимая ее к себе, перекатился на спину и передвинул ее ноги так, чтобы она стояла на коленях. Кэтрин оперлась руками на его плечи и приподнялась, чтобы видеть его лицо. Джаспер вытащил шпильки из ее волос, и они рассыпались по ее плечам.
– Садись, – сказал он и, приподняв ее за бедра, помог ей сесть на него.
Почувствовав в себе его плоть, Кэтрин машинально сжала мышцы.
Боли не было.
Она прикрыла глаза. Ощущение было потрясающим. Она в жизни не испытывала ничего подобного. Открыв глаза, она с восторгом оглядела яркую от полевых цветов поляну.
Кэтрин снова закрыла глаза, заставила мышцы расслабиться и слегка приподнялась над Джаспером только для того, чтобы еще раз пережить момент, когда он входит в нее, а потом опять сжала мышцы. Она повторила все это еще раз. И еще раз.
Наверное, прошла минуту – или две, или десять, – прежде чем она сообразила, что Джаспер лежит под ней неподвижно. Она настолько увлеклась, получая наслаждение, что не заметила этого.
Она снова открыла глаза и внимательно посмотрела на него. По его виду она поняла, что он тоже получает наслаждение. Значит, в соитии удовольствие получают оба, независимо от того, кто делает первый шаг. И вся прелесть заключается в том, чтобы быть участником этого соития. Кэтрин улыбнулась ему и задвигалась, а Джаспер ответил ей слабой улыбкой.
Но боль все же появилась. Нет, не острая, а тупая, которая грозила перейти в острую. И ее движения вверх-вниз только усиливали эту боль.
Джаспер обхватил ее ладонью за затылок и, быстро поцеловав в губы, прижал ее голову к своему плечу, а затем, поддерживая ее за бедра, задвигался сам, быстро и резко. А потом вдруг насадил ее на себя и остановился. По его телу прошла судорога. Кэтрин одновременно с ним погрузилась в пучину неземного блаженства и восторженно вскрикнула.
Насекомые продолжали стрекотать. Одинокая птица, перелетев поближе, изливала свою тоску в песне. Кэтрин ощущала запах трав, мешавшийся с ароматом одеколона.
Джаспер передвинул ее ноги, чтобы они вытянулись по обе стороны от него. Кэтрин снова почувствовала через чулки его ботфорты. Ее вдруг потянуло в сон.
Джаспер поцеловал ее в висок.
– Я люблю тебя, – проговорил он.
Кэтрин несколько секунд с наслаждением впитывала в себя эти слова. А потом улыбнулась.
– Не надо, – сказала она. – Это всего лишь слова.
– Три слова, – уточнил Джаспер, – которые я никогда прежде не произносил вместе. Давай проверим, получится ли у меня еще раз. Я люблю тебя.
– Не надо, – снова повторила Кэтрин. – Это всего лишь слова, Джаспер. Ты же сказал, что не бросишь меня. Мы вернулись к семейной жизни в полном смысле. Возможно, скоро у нас появится ребенок и наша семья станет полной. И мы будем жить здесь большую часть года, здесь будет наш дом. Мы добьемся того, чтобы брак нам обоим принес удовлетворение и еще кое-какое удовольствие. Этого будет достаточно. В самом деле. Поэтому тебе не надо думать, будто ты обязан говорить…
– Что я люблю тебя? – перебил ее Джаспер.
– Да, – подтвердила Кэтрин. – В этом нет необходимости.
– А ты не можешь сказать мне те же слова? – спросил он.
– И услышать в ответ, что ты только сделал вид, будто согласен аннулировать пари? – осведомилась Кэтрин. – И услышать, как ты заявляешь о своей победе? Нет, не могу. Ты, Джаспер, никогда не услышишь эти слова от меня.
Она кокетливо улыбнулась ему, а он ехидно усмехнулся. Кэтрин засмеялась.
– Кэтрин, – вдруг посерьезнев, сказал Джаспер, – прости меня за Воксхолл. Я понимаю, из моего извинения каши не сваришь, но…
Кэтрин прижала пальчик к его губам.
– Ты прощен, – заявила она. – И покончим с этим.
Джаспер поцеловал ее палец.
Неожиданно Кэтрин охватила паника. Как давно они здесь? Сколько времени прошло с тех пор, как они оставили своих гостей у водопада?
– Джаспер, – сказала она, скатываясь с него и пытаясь одновременно и одернуть юбку, и натянуть на грудь корсаж, – о чем мы думаем! Все уже, наверное, вернулись в дом и ждут чай, а хозяина и хозяйки нигде нет.
– Шарлотта с радостью исполнит роль хозяйки в наше отсутствие, – заверил ее Джаспер, – и всех накормит. И если они решат, что наше отсутствие объясняется тем, что мы, как все любовники, не замечаем времени, то они будут абсолютно правы. А еще они придут в восторг. Только представь, сколько всего интересного они смогут порассказать, когда вернутся домой, скольких алчных сплетников они подкормят!
– Моя прическа! – вскричала Кэтрин. – У меня нет ни щетки, ни зеркала. Без них я не соберу волосы в приличную прическу. Придется прикрыть их шляпкой.
– Ни за что, – заявил Джаспер.
Он встал, застегнул на себе одежду, дошел до камня, надел шляпу под слегка щегольским углом и поднял с камня свой сюртук и шляпку Кэтрин. Ленты шляпки он обмотал вокруг своего запястья, пальцем той же руки подцепил сюртук и перебросил его за плечо.
– Твои волосы красивы в естественном виде, – добавил он, возвращаясь к Кэтрин и подавая ей свободную руку. – Когда вернемся домой, ты быстро прошмыгнешь в свою комнату и с помощью горничной приведешь себя в порядок.
Кэтрин пожала плечами и взяла его за руку. Она была слишком счастлива, чтобы спорить, однако очень надеялась, что никто не увидит ее, пока она не приведет себя в порядок. Она пребывала в приятной эйфории, ее переполняла нежность.
Держась за руки, они вышли из леса и пошли по берегу озера. Оба очень надеялись, что по дороге никто не встретится и им удастся проскользнуть в дом через черный ход.
Однако, когда они уже шли по лужайке и поравнялись с конюшнями, Кэтрин увидела, что по подъездной аллее катится экипаж – дорожная карета, которая не принадлежала никому из их гостей.
Она судорожно вцепилась в руку Джаспера. Ситуация настоятельно требует, чтобы они пробрались в дом через черный ход.
Только это оказалось невозможным: на верхней террасе были люди – дядя Джаспера и мистер Дюбуа, – и они видели их. Дядя Стенли даже помахал им. А карета уже въезжала на террасу. И ее пассажиры наверняка тоже увидели их.
Слишком поздно прятаться.
– О Боже, – озадаченно проговорила Кэтрин, – кто бы это мог быть? Ты кого-нибудь ждешь?
Карета уже остановилась, дверца уже распахнулась, и кучер кому-то помогал выбраться наружу.
Мистер Дюбуа смотрел на прибывших с дружелюбной вежливостью.
Дядя Стенли хмурился.
И тут появилась леди Форестер.
В сопровождении сэра Кларенса Форестера.
– Какого черта? – произнес Джаспер.
Кэтрин позорно сбежала бы, если бы он не стиснул ее руку и не повлек ее за собой. Сделав несколько шагов, Джаспер остановился, потому что кучер помогал выбраться из кареты третьему пассажиру.
Пожилому джентльмену, которого Кэтрин видела впервые.
– Чтоб им всем провалиться! – процедил Джаспер. – Ну, что теперь?
Глава 23
Леди Форестер и Кларенс.
Какая наглость!
Но прежде чем Джаспер успел выразить свое возмущение…
Еще и Сет Рейберн!
– Веди себя корректно, Джаспер, – пробормотала Кэтрин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38