– Черт меня побери, Уэс, – заметил он, поднимая монокль, – я не знал, что леди Паджет – твоя сестра. Ничего не скажешь, вся красота в вашем роду досталась ей. Тебе осталось совсем немного.
Он попытался поклониться ей, но из-за высоких накрахмаленных воротничков не смог опустить голову.
Второй приятель, чье имя Кассандра уже успела забыть, громко расхохотался над тем, что посчитал остроумной шуткой.
Тут рядом оказался Стивен, с улыбкой поклонился. И, блестя глазами, спросил, не будет ли леди Паджет так добра вспомнить, что обещала ему танец.
Кассандра стала нервно обмахиваться.
– Первый и второй танцы уже отданы, и еще один, тот, что после ужина.
– Искренне надеюсь, что ни один из них не окажется вальсом, – шепнул он. – В противном случае я буду вне себя от расстройства. Могу я танцевать с вами первый вальс, мадам? И танец перед ужином тоже? И еще один, если у вас остались свободные.
Он открыто ухаживает за ней! И хотя правила этикета допускали, чтобы дама дважды танцевала с одним джентльменом, но люди всегда замечали подобные случаи. Это обычно означало, что у джентльмена серьезные намерения по отношению к леди.
Ей следовало бы согласиться только на один танец. Но его голубые глаза улыбались, а адвокат пообещал всего две недели, и хотя сам признался, что срок может растянуться до месяца, все равно, получив деньги, она навсегда покинет Лондон, найдет себе красивый домик в безвестной английской деревушке и больше никогда не увидит графа. И никогда не появится в обществе.
– Благодарю вас, – кивнула она и вспомнила, как всего неделю назад стояла в таком же зале, оценивающе разглядывая джентльменов, перед тем как выбрать добычу.
А вот теперь крохотный уголок ее сердца всегда будет принадлежать ему.
Господи, как же она глупа!
– Пойдем? – спросил Уэсли, и Кассандра увидела, как пары уже собираются в центре зала.
Однако вечер не обошелся без неприятностей.
Мистер Хакстебл подошел к Кассандре задолго до того, как музыканты заиграли танец. Похоже, ему нужно было с ней поговорить без посторонних ушей.
Они остановились посреди зала, и Кассандра невольно восхитилась красотой этого человека. Даже слегка искривленный нос его не портил. Немало женщин не смогли бы перед ним устоять. Но она к их числу не принадлежала. Ей не нравились смуглые мрачные мужчины, окруженные аурой опасности. И она была искренне рада, что не выбрала его на прошлой неделе. Удалась бы ей затея? Смогла бы она соблазнить его и заставить потерять голову до такой степени, что он добровольно согласился бы платить деньги?
– Надеюсь, мне не придется ходить вокруг да около, дабы сказать все, что я желаю вам сказать? – осведомился он.
О, он действительно крайне опасен!
– Разумеется, нет. Предпочитаю откровенный разговор. Полагаю, вы хотите, чтобы я оставила в покое вашего кузена. Необходим кто-то сильный, хмурый и надежный, чтобы защитить его и отпугнуть меня, злую ведьму? Хотя я всегда считала, что задача дьявола – не оберегать, а губить невинных.
– Действительно откровенно, – улыбнулся он, как ей показалось, вполне искренне. – Но Мертон не слабак, леди Паджет, хотя многие так считают. В отличие от некоторых мужчин он не чувствует необходимости выпячивать свои мускулы и раздувать грудь, чтобы доказать силу и отвагу. Но вы его выбрали, считая, что он слаб?
– Я? Выбрала? – надменно обронила Кассандра.
– Я видел, как вы столкнулись с ним в бальном зале Маргарет.
– Случайно.
– Преднамеренно.
Кассандра вскинула брови и принялась обмахиваться веером.
– Не считаете, что это не ваше дело?
– Когда проигрываешь в споре, наилучшая, а возможно, единственная стратегия – прибегнуть к банальности, – усмехнулся Хакстебл.
Неужели музыканты никогда не закончат настраивать инструменты? Неужели танцоры никогда не соберутся в центре зала? Сколько любопытных следит за их беседой?
Кассандра растянула губы в улыбке.
– В каком родстве вы состоите с семьей лорда Мертона, мистер Хакстебл? – поинтересовалась она.
– Он вам не говорил? Я его грозный, злой и очень подлый троюродный брат, леди Паджет. Злодей, которому суждено ненавидеть всех окружающих и всегда стремиться причинить им зло. Моим отцом был граф Мертон, а я его старший сын. К несчастью для меня, моя мать сбежала в Грецию, узнав, что носит ребенка, а к тому времени как ее отец – мой дед – с воплями и проклятиями, изрытая огонь и серу, притащил ее обратно и потребовал, чтобы граф исправил содеянное или приготовился пожинать последствия своего греха, мое терпение лопнуло и я решил появиться на свет двумя днями раньше, чем счастливая парочка пошла к алтарю. Так что ни у кого не появилось сомнений в незаконности моего рождения. К сожалению, все мои братья и сестры либо рождались мертвыми, либо умирали почти сразу же. В живых остался самый младший брат, который, по словам моего отца, был полным идиотом. Но после смерти отца он стал графом и, к сожалению, умер, не дожив дня до шестнадцатилетия. Титул перешел к Стивену.
Кассандра распознала целый океан боли и горечи в коротком, деланно-легкомысленном изложении, но история была рассказана не с тем, чтобы завоевать ее сочувствие, поэтому она не позволила себе его выразить.
– Удивительно, – заметила она, – что вы его вовсе не ненавидите. А ведь он получил то, что должно было стать вашим. Ваш титул, ваш дом, ваше состояние.
К ним присоединились другие пары. – 'Да, – согласился он, – это удивительно.
– Но почему вы не питаете к нему ненависти? – допытывалась она.
– По очень простой причине. Я знаю кого-то, кто любил бы его, и сам люблю этого кого-то. – Он не объяснил подробнее, хотя Кассандра ждала. – Надеетесь, что Стивен женится на вас? – вдруг спросил он.
Кассандра тихо рассмеялась:
– На этот счет можете быть спокойны. Я не собираюсь посягать на свободу лорда Мертона. Мне известно, в какое рабство попадают замужние женщины, и одного раза оказалось вполне достаточно, благодарю вас.
Теперь их очень легко могли подслушать. Кругом были люди. Музыканты замолчали, готовые заиграть мелодию первого контрданса.
– Может, поговорим о погоде? – предложила она.
Хакстебл негромко хмыкнул:
– Бури, землетрясения и ураганы? Вполне безопасные темы.
Глава 17
Стивен никак не мог определить цвет платья Кассандры: то ли красный, то ли ярко-оранжевый. Наверное, что-то среднее. Ткань переливалась в свете свечей и казалась ему совершенно великолепной. Низкий вырез платья и завышенная талия подчеркивали красоту груди. Юбка падала мягкими складками, облегая изгибы бедер и длинных ног. Медные волосы были высоко подняты. Несколько легких прядок обрамляли лицо.
Кассандра всегда держалась гордо и неприступно, но сегодня выглядела почти счастливой и совсем не походила на таинственную даму со скандальной репутацией.
Все ее танцы буквально расхватали. Она даже танцевала с Коном, улыбалась ему и беседовала каждый раз, когда па контрданса сводили их вместе.
Стивен тоже не пропустил ни одного танца. Приглашал молодых леди, дебютанток нынешнего сезона, которые даже не могли скрыть своего интереса к нему. Впрочем, Стивен был лишен тщеславия. В конце концов, он один из самых завидных женихов Англии. Он учтиво разговаривал с ними, улыбался и уделял каждой все свое внимание.
Но при этом постоянно думал о Кассандре.
Теперь он уже не был уверен, что когда-нибудь его жизнь вновь станет нормальной, что бы это ни значило.
Он не мог дождаться вальса, последнего танца перед ужином, и боялся, что это время никогда не настанет.
Но он должен быть осторожным. Не сделать чего-то опрометчивого, о чем станет жалеть до конца жизни.
Он еще не готов к браку. Ему всего двадцать пять. И он твердил себе, что до тридцати лет не станет размышлять о женитьбе. И даже потом не будет торопиться и выберет ту, которая полюбит его, а не титул и богатство. Ту, которой он будет восхищаться, а может, даже полюбит.
Наконец заиграли вальс: последний танец перед ужином, и Стивен подошел к Кассандре. Она стояла вместе с братом, окруженная гостями, которых он почти не знал.
– Мадам, – сказал Стивен, кланяясь, – вы обещали мне танец.
– Разумеется, лорд Мертон, – выговорила она низким медовым голосом.
Такие формальности! Теперь все случившееся на пикнике казалось сном. Странно, что она вспоминает пикник гораздо чаще, чем ночи, проведенные с ним в ее постели.
– Я рад, что это вальс, – шепнул Стивен, уводя Кассандру. – Могу я танцевать с вами и последний танец?
– Можете, – обронила она.
Они встали лицом к лицу, дожидаясь, пока заиграет музыка.
– Умоляю, поскорее расскажите, как продвигается роман мисс Хейтор и мистера Голдинга, – улыбнулся он.
– С удовольствием. Сегодня они ходили в музей, а скоро он увезет ее в Кент праздновать день рождения своего отца.
– С семьей Голдинга?! – воскликнул Стивен. – Значит, вот-вот последует предложение?
– Скорее всего, – кивнула Кассандра. – Уверена, что она будет счастлива. Бедняжка давно потеряла все надежды на замужество. Тревога за меня все эти годы удерживала ее в деревне.
– Не вините себя, – в который раз повторил он.
– Вы правы, – рассмеялась Кассандра. – Потому что не позволите мне чувствовать свою вину за все беды мира, верно?
– Абсолютно, – согласился он, разглядывая украшение. Он впервые видел его на Кассандре. – Очень мило, – похвалил он. Нижняя часть подвески почти касалась края декольте.
– Это принадлежало моей матери, – пояснила Кассандра, дотронувшись до сердечка. – Свадебный подарок отца. Единственная вещь в нашем доме, которая никогда не продавалась и не закладывалась. Уэсли подарил мне это сегодня вечером.
Его глаза подозрительно ярко блеснули.
– Значит, вы с братом помирились?
– Думаю, та история в парке, когда он сделал вид, что не узнал меня, тяжким грузом легла на его совесть. А возможно, не давала уснуть. Он пришел ко мне вчера.
– И вы не держите на него зла? – допытывался Стивен.
– К чему? Он мой брат, и я его люблю. Он искренне сожалеет о своей трусости и подлом поступке. Откажись я простить его, кто страдал бы больше? И возможно, на этот вопрос нет однозначного ответа. А вдруг мы страдали бы оба? И ради чего? Чтобы удовлетворить раненую гордость или подчеркнуть собственную правоту? Важнее всего то, что он действительно раскаялся и пришел просить прощения. А теперь рискует собственной репутацией, показываясь на людях вместе с сестрой-убийцей и открыто представляя ее своим знакомым.
Значит, Янг не рассказал о его визите. Что ж, это очень хорошо. Даже при таком счастливом исходе он не имел права вмешиваться в ее жизнь, и она вполне могла возненавидеть его за это.
Впрочем, Стивен ни о чем не жалел. Нет ничего печальнее семейных распрей.
Раздался первый аккорд. Стивен поклонился. Она присела в реверансе. Стивен обнял ее за талию и взял правую руку в свою. Кассандра положила ладонь ему на плечо.
– Всегда считала вальс красивым танцем. Весь вечер его ждала. Вы так хорошо ведете, – похвалила она. – Ваши плечо и рука сильны и тверды, и от вас божественно пахнет.
Стивен не сводил с нее взгляда. Кассандра рассмеялась:
– Ну вот, опять говорю возмутительные вещи! Хотя мне не мешало бы вспомнить о хороших манерах. Следует делать вид, словно я ни на что больше не способна, кроме как висеть на вашем плече, пока вы кружите меня по залу.
Стивен рассмеялся.
Они продолжали смотреть друг на друга, и глаза Кассандры сверкали радостью и весельем. Вскоре вальс окутал их волшебством, и весь окружающий мир превратился в вихрь красок и света, и самым ярким пятном этого мира была она. Кассандра. Касс…
Она улыбалась. Щеки раскраснелись, губы слегка приоткрыты, спина прямая. Стивен ощущал жар ее тела. Ощущал ее аромат: аромат нежных духов и женщины.
Аромат неодолимого влечения.
Музыка закончилась. Музыканты снова заиграли. Они смотрели друг на друга и молчали, прежде чем снова закружиться под медленную, трогательно-нежную мелодию вальса.
Он сказал Ванессе, что Кассандра ему нравится.
Конечно, это сильное преуменьшение.
Она раскраснелась еще сильнее, а его охватил неприятный жар. Тяжелый запах цветов кружил голову. Даже музыка вдруг показалась чересчур громкой.
Они как раз оказались напротив ряда стеклянных дверей, которые были открыты, пропуская ночной воздух. Когда они приблизились к одной из дверей, Стивен, не прерывая вальса, повел Кассандру на балкон, где, к счастью, никого в этот момент не было. И царила благодатная прохлада.
Они продолжали танцевать, почти не сходя с места. Наконец Стивен положил ее ладонь себе на сердце. Рука Кассандры соскользнула с его плеча и обвила шею. Он привлек ее к себе, так что ее упругая грудь прижалась к его груди, а ее щека – к его щеке.
На этот раз он, скрупулезно соблюдавший правила этикета, не думал ни о реальности, ни о приличиях.
Когда мелодия оборвалась, они остановились, но не отодвинулись друг от друга. Несколько молчаливых минут постояли рядом с закрытыми глазами, по крайней мере глаза Стивена были закрыты.
Потом они разом вскинули головы и долго смотрели друг другу в глаза в свете фонаря, мерцающего в углу балкона, прежде чем поцеловаться. Но не страстным поцелуем, а гораздо более нежным, чем тогда, на пикнике. Поцелуем, говорившим красноречивее всяких слов.
И Стивен не спешил отстраниться. Потому что в этом случае обязательно понадобятся слова, а он, если быть до конца честным, не знал, что сказать. И не знал, что скажет Кассандра.
Наконец он вскинул голову и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ.
И тут они, кажется, одновременно заметили, что у них есть зрители, причем в немалом количестве. Несколько человек решили глотнуть свежего воздуха в перерыве между танцами, кое-кто случайно взглянул в сторону дверей и увидел, словно в рамке, сцену, освещенную балконным фонарем. Остальных разобрало любопытство, и они решили взглянуть, что привлекло внимание первых двух групп.
Как бы то ни было, свидетелей оказалось куда больше чем нужно, и было абсолютно ясно, что все они видели поцелуй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36