Но гнев не оставлял Стивена весь остаток утра. Потом он целых полчаса вел поединок в боксерском салоне Джексона, а покинув салон, отправился в клуб «Уайтс», где засел в читальном зале с газетой, которую держал перед лицом так, чтобы никто из вновь прибывших не потревожил его.
По природе Стивен был человеком веселым и благожелательным, однако сегодня сидел с таким неприступным видом, словно примерз к креслу, и пронзил злобным взглядом единственного смельчака, посмевшего кивнуть ему и улыбнуться.
Он не прочитал ни единого слова.
Он попал в ловушку, из которой не было достойного выхода.
Он проснулся, сгорая от стыда. Потому что взял Кассандру быстро, даже не сняв одежды, а потом тут же заснул и проспал до рассвета. Должно быть, спал он очень крепко. Господи, он даже не проснулся, когда она застегнула ему брюки, встала и оделась. И сидела у туалетного столика, лениво покачивая ногой. Словно долго ждала, пока он вернется к реальности.
Единственным способом оправдаться было снова заманить ее в постель, сорвать с себя и с нее одежду и любить ее очень медленно и нежно. Но оказалось, что она установила капкан и поймала его, и он ничего не смог поделать. Даже ядро с цепью не могло бы удержать его надежнее.
Муж жестоко обращался с ней. Должно быть, он ужасно ее унизил, если она взяла пистолет и выстрелила ему в сердце.
Было ли это убийством?
Или это – самооборона?
Стивен не знал ответов. И ему было все равно.
Кассандра пробудила в нем жалость и рыцарские чувства, что и намеревалась сделать.
У нее отобрали все, что полагалось по праву вдове умершего богатого аристократа. Все, что она должна была получить. Пасынок выкинул ее на улицу, пригрозив подать в суд, если она вернется или попытается обратиться к адвокатам.
Она бедна, но Стивен не знал точно, насколько именно. Каким-то образом она добралась до Лондона и сняла этот мрачный, убогий дом. Но он догадывался, что она очень близка к нищете и уже дошла до отчаяния. Вчера она явилась на бал к Мэг, рискуя быть выброшенной из дома на глазах у всего света. И сделала это, чтобы найти богатого покровителя. Сделала это для того, чтобы не стать бездомной. Не просить милостыню на улицах.
Он не верил, что она преувеличивает свою бедность.
И он был избранным ею спасителем.
Он показался ей ангелом. Она узнала его имя. Поняла, что он очень богат. Решила, что он легкая добыча. И оказалась права!
Стивен так яростно перевернул газетный лист, что уголок оторвался и остался в его руке. Остальная часть газеты с громким шелестом упала на колени. Несколько джентльменов пристально и неодобрительно уставились на него.
– Ш-ш-ш, – прошипел лорд Партетер, хмурясь поверх очков.
Невзирая на шум, Стивен привел испорченную газету в некое подобие порядка и снова спрятал за ней лицо.
Кассандра оказалась права, потому что он испытывал жалость к ее судьбе – хотя знал о ней не так уж много – и сочувствие к ее бедности. Он не мог выйти из этого дома свободным, равнодушным к этой женщине человеком. Не более, чем оказался бы способен повалить ее на пол и бить ногами, пока не сломает ей ребра.
Он мог бы предложить ей содержание без всяких условий, и эта мысль даже приходила ему в голову. Никому не позволено быть столь безобразно богатым, как он. Стивен даже не хватился бы той суммы, которая позволила бы Кассандре жить скромно, но безбедно.
Но он не решился. Подозревал, что за этой маской презрительно улыбающейся, бесчувственной сирены, возможно, крылись остатки гордости, которую пытался выбить из нее муж. Она, конечно, откажется от милостыни.
Кроме того, не может же он предлагать деньги каждому, кто расскажет ему трогательную историю!
Поэтому ее нищета останется в его мыслях и на его совести. Поэтому он был вынужден предложить ей абсурдно высокие деньги за сексуальные услуги, в необходимости которых сильно сомневался. Мало того, был почти уверен, что не хочет этого.
Бывало, что он платил женщинам, и всегда больше, чем те просили. И раньше не находил в этом ничего особенного. А может, стоило задуматься? Может, его моральные принципы требуют честного пересмотра? Потому что, возможно, все женщины, предлагавшие подобные услуги, делали это из-за необходимости платить за еду и крышу над головой. Вряд ли они занимались бы чем-то подобным ради собственного удовольствия!
Он нахмурился, пытаясь отогнать непрошеные мысли, хотел перевернуть еще одну страницу, но отдернул руку. Вчера в это время он думал о том, чтобы завести содержанку, не больше, чем о путешествии в Америку. И вот теперь у него любовница!
Он щедро заплатил за вчерашнюю ночь и за права на ее тело… по крайней мере – на всю следующую неделю.
Не потеря денег его удручала. Оскорблял обман. Он воображал, что она хочет его, что ее влечет к нему, что они ищут взаимного удовлетворения. Как стыдно и унизительно знать правду! И ему не безразличен капкан, в который его завлекли, и невидимая цепь с ядром, которую на него повесили так же решительно, как если бы заманили в сети брака.
Какого черта он должен делать все, чтобы восстановить ее репутацию? Разве ее можно назвать респектабельной? Она убила мужа. Продала себя почти незнакомому человеку, сделав его своим покровителем. Она…
Все свое детство она кочевала из одного города в другой. Вместо матери у нее была гувернантка. Потом последовал долгий кошмар супружеской жизни. Теперь она делала все, чтобы выжить: иметь еду и дом. И на всем свете она не смогла бы найти другого занятия, кроме проституции.
Она отдается ему за деньги. И он это позволяет. Вынужден позволить, потому что она возьмет деньги только за оказанные услуги.
Стивен почти не знал, что такое ненависть. Даже неприязнь. Он любил человечество в целом и его отдельных представителей. Но сегодня утром его пожирали не только ненависть, но и гнев. Беда в том, что он не знал, кого ненавидел больше. На кого злился больше: на леди Паджет или себя самого.
Впрочем, это не важно. Простой факт заключался в том, что он собирался сделать ее респектабельной. Поэтому будет спать с ней столько раз, сколько потребуется, чтобы ее гордость не пострадала. Чтобы она чувствовала, что отрабатывает свои деньги.
Он уставился на газетный заголовок, прилежно прочел его и сопутствующую статью и не понял ни единого слова. В статье могло бы говориться о конце света, а Стивену было все равно.
Зато далеко не все равно, убила она мужа или нет. Это лежит в основе их отношений. Убила или нет? Она призналась в убийстве. Почему вдруг заявила, что пристрелила мужа, если это неправда? Впрочем, Стивен подозревал, что большая часть рассказанного ею была неправдой. И что-то в манере утвердительно отвечать на щекотливые вопросы отдавало ложью.
Или ему просто хочется в это верить?
Все же неприятно знать, что его новая любовница – убийца.
Конечно, стоило бы принять в расчет то обстоятельство, что ее унижали и избивали. Но поднять пистолет, который вряд ли валялся без дела в комнате, прицелиться в сердце мужа и спустить курок…
При одной этой мысли кровь Стивена похолодела.
Должно быть, муки ее были невыносимы, если она прибегла к столь отчаянным мерам.
А вдруг она просто лжива, порочна и коварна?
Но зачем ей лгать о подобных вещах? И что он сам за человек, если так легко попал в ее сети, хотя объявил собственные условия? Ведь он знал, что она убийца.
По ее собственным словам.
Мысли Стивена лихорадочно кружились, как детский волчок.
Наконец он аккуратно сложил газету, бросил на стол и, ни с кем не обмолвившись словом, поднялся и вышел из клуба.
Элис, пребывавшая в одном из своих редких мятежных настроений, отказалась сопровождать Кассандру на прием к леди Карлинг. Не потому, что не одобряла посещения дома столь респектабельной леди, тем более что Кассандру пригласила сама леди Карлинг. Мало того, считала это лучшим исходом рискованного приезда на вчерашний Вал. Но она не желала встречаться с любовником Касси в публичном месте, где придется быть с ним вежливой.
– Но ты мне нужна, Элис. Именно потому, что я не хочу ехать с ним в парк, – терпеливо поясняла Кассандра, наблюдая, как подруга чинит разошедшийся шов на наволочке: работа, к которой и ей следовало бы присоединиться. – Он упоминал о фаэтоне, а это значит, что я буду сидеть высоко над землей, у всех на виду. И там есть место только для двоих. Если ты будешь со мной, я вполне могу отказаться ехать.
Однако Элис лишь поджала губы, предпочитая упрямиться, яростно втыкая иглу в ткань.
– Тебя высмеют и подвергнут всеобщему презрению, – отрезала она наконец. – Вдова твоего возраста не должна цепляться за простую компаньонку, когда джентльмен приглашает ее на прогулку.
– Ты не моя компаньонка! – воскликнула Кассандра. – Я не платила тебе почти год, а когда сегодня утром предложила денег, ты отказалась.
Элис обвила нитку вокруг пальца и оторвала вместо того, чтобы отрезать ножницами, лежавшими на столе, у ее локтя.
– Я не возьму ни единого фартинга из его денег или других денег, заработанных таким способом. Не такого будущего я желала для тебя, когда ты была на моем попечении. Не такого! – Подбородок Элис вдруг дрогнул, но она взяла себя в руки и снова поджала губы.
– Знаешь, – вздохнула Кассандра, – по-моему, он добрый человек. И платит мне слишком много, причем сознает это. И он сказал, что никогда… что страсть между нами всегда должна быть взаимной. Что он никогда… ну… не принудит меня.
Элис вывернула наволочку на правую сторону, яростно встряхнула и аккуратно свернула, готовя к глажке.
– Все белье в этом доме так изношено, что буквально стало прозрачным, – раздраженно проворчала она.
– Недели через две, – пообещала Кассандра, – мы сможем купить новое.
Элис ответила яростным взглядом.
– Я не лягу на подушку, купленную на его деньги, – фыркнула она.
Кассандра вздохнула и подняла руку, которую Роджер подталкивал холодным носом. Он положил голову ей на колени и жалобно взглянул в глаза и тоже вздохнул.
– И его семья, похоже, хорошо ко мне относится, – заметила она. – Все его родные из кожи вон лезли, чтобы проявить доброту и заботу обо мне. Правда, они скорее всего пытались уберечь бал от полного провала, но тем не менее кажутся неплохими людьми.
– Да их всех хватит удар, если они посчитают, что он ухаживает за тобой и, более того, стал твоим покровителем!
– Да, – согласилась Кассандра, осторожно теребя шелковистое ухо Роджера. – Он очень красив, Элис. Похож на ангела.
– Тот еще ангел! – бросила Элис, резко втыкая иголку в подушечку. – Приходит к тебе домой, платит деньги и предлагает и впредь платить за услуги. Тот еще ангел!
Кассандра провела пальцами другой руки по обрубку собачьего уха, чуть приподняла так, что у Роджера сделался ужасно смешной вид, улыбнулась и выпустила уши.
– Поедем со мной сегодня днем, – снова попросила она Элис.
Но та решительно стояла на своем.
– Я не поеду с тобой, Касси, – твердо объявила она, поднимаясь. – Как ты изволила напомнить, мне не платили почти год, и я не возражаю. Это означает также, что я свободна. Что я не твоя служанка. И я могу заработать себе на жизнь и содержать не только нас, Мэри с Белиндой и даже этого пса без того, чтобы ты… знаю, ты считаешь меня слишком старой, чтобы найти подходящую работу, но мне всего сорок два. Дряхлой меня не назовешь. Я достаточно сильна, чтобы при надобности скрести полы или шить по двенадцать часов в день для какой-нибудь модистки… словом, много чего умею. И вот чем сегодня займусь: стану обходить агентства по найму. Вдруг да понадоблюсь кому-то!
– Ты нужна мне, Элли, – напомнила Кассандра.
Однако Элис оставалась непреклонной и вышла из комнаты, задрав нос.
Вскоре порог комнаты переступила хорошенькая малышка.
– Собачка! – ахнула Белинда, подбежав к Роджеру.
Старый ленивый пес иногда был не прочь поиграть и очень любил, когда его гладят, и поэтому встретил девочку на полдороге, виляя хвостом и высунув язык. Белинда обняла его и, весело смеясь, взвизгнула, когда он облизал ее лицо. Она выросла из платьица примерно с полгода назад, но заменить его было нечем. Хоть ткань и выцвела, платье выглядело безупречно чистым, и все дырочки были залатаны заботливой рукой. Щечки розовели после недавнего умывания, которое непременно повторят, если Мэри узнает, что Роджер ее целовал. Мягкие каштановые локоны были связаны линялой полуразорванной лентой. Малышка ходила босиком, потому что туфельки стали ей малы. Приходилось, правда, надевать их на улицу.
Ей было всего три года. Дитя любви Мэри. Бесценное дитя.
– Здравствуй, солнышко, – улыбнулась Кассандра.
Белинда ответила сияющей улыбкой и снова засмеялась, когда Роджер перевернулся на спину, подставляя ей брюхо. Девочка присела на пол рядом с ним, почесала псу брюхо и обняла его худенькой ручонкой.
– Собачка меня любит, – объявила она.
– Потому что ты любишь ее, – заверила Кассандра.
Она наконец сможет заплатить Мэри. И постепенно отдаст все, что ей должна. Конечно, та будет отказываться, но она настоит на своем, и Мэри уступит. Ей нужно купить для дочери одежду и обувь.
Кассандра тоже накупит девочке всяческих безделушек и сделает подарок Мэри. Но не Элис. Та в ее нынешнем состоянии ничего не примет.
«Слава Богу, теперь у меня есть покровитель», – подумала Кассандра.
Конечно, не может быть ничего взаимного в том, что происходит между ней и графом Мертоном, несмотря на то что он настаивает на обратном. И она никогда не захочет его, несмотря на красоту и невероятное обаяние и несмотря на то что он кажется добрым и благородным.
Девять лет брака убили у нее всякий интерес к мужчинам. Если граф Мертон будет ждать страсти, ему придется ждать вечно, а она будет продолжать брать деньги, которых не заработала. Но она заработает эти деньги. Каждый пенни. Ведь у нее есть гордость! Граф и не заподозрит, что в их отношениях нет ничего взаимного.
Она сделает для этого все!
«Мои усилия не пропадут даром», – думала Кассандра, глядя на резвившегося с собакой ребенка. Оба были одинаково счастливы и одинаково доверчивы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36