О нет, сначала делаю, а думаю потом — таков, видимо, твой девиз.
— Не сердись на меня, — попросила она, освобождая из-под теплого плаща руку, чтобы обнять его за шею. — Не сердись на меня, Эрнест. Я люблю тебя.
— И должна любить, — ворчливо сказал он, снова целуя ее. — Я не женюсь на женщинах, которые меня не любят.
ГЛАВА 16
— Так я и думал, — сказал маркиз Кенвуд. Он повесил фонарь у двери павильона и снял плащ, чтобы стряхнуть с него дождевые капли. — Ее здесь нет.
Они добрались до павильона как раз в тот момент, когда дождь перешел в ливень. С первого взгляда им стало ясно, что в здании никого нет. Они громко звали Анджелу, пока не убедились, что поблизости ее тоже нет.
— Я поняла, что вы правы, — сказала Диана, тоже снимая намокшую накидку, — как только вы предположили, что это проделка моей свекрови. Нам следует вернуться. — Ее последние слова заглушил громкий раскат грома.
— И испортить ей вечер? Это было бы непорядочно с нашей стороны, Диана.
Но, — ответила она, оглядываясь по сторонам и уже не впервые думая о том, как бессмысленно иметь посреди леса богато обставленный дом, — графиня, кажется, сыграла вам на руку, сэр. Разве не такого случая вы ждали эти две недели? — Она села на изящное кресло в стиле королевы Анны и взглянула, как она надеялась, с холодным равнодушием на собеседника.
— Вы несправедливы, Диана, несправедливы. — Он пересек небольшую комнату и опустился на удобный мягкий диван. — Я убежден, что вы, как и я, тоже ждали такого случая. Но я не собираюсь с вами спорить. Я удивлю вас и буду вести себя как истинный джентльмен. О чем бы нам поговорить?
Она смотрела на него, и ей ничего не приходило в голову.
— Это выглядит многообещающе, — сказал он, подняв бровь. — О погоде? Это безопасная тема и позволяет делать бесконечное количество глубокомысленных замечаний. Как вы полагаете, гроза будет короткой и сильной? Или ночью она перейдет в непрерывный дождь? Каково ваше драгоценное мнение?
— Дождь слишком силен, чтобы продолжаться долго. Думаю, через час он кончится.
— А, мы начинаем длительную дискуссию. Видите ли, я не согласен. Я предполагаю, что после молний и грома дождь уменьшится. Предсказываю типичную английскую изморось на две недели.
Диана снова не знала, что сказать. Лорд Кенвуд постучал пальцами по подлокотнику дивана.
— Вы не очень-то разговорчивы, Диана, не правда ли? Может, нам переменить тему? Или, возможно, вы хотели бы спеть? Будем петь по очереди или опять попробуем дуэтом? Жаль, мы не разучили весь репертуар, не так ли?
— Какая нелепица! — рассердилась Диана.
— Ах, какая неблагодарность! — подняв обе брови, ответил маркиз. — Я пытаюсь уберечь вас от судьбы, которая тяжелее смерти, развлекая вас, Диана, а вы обвиняете меня в глупости. Я смертельно оскорблен. Между прочим, вы боитесь грозы? У меня свободны обе руки, чтобы укрыть вас, если вам страшно.
— Нет, благодарю вас. Я не боюсь.
— Я и не думал, что боитесь. Жаль. Нет, возможно, не жаль. Если бы я дотронулся до вас, я мог бы не справиться с собой и хотя бы попытаться овладеть вами. Ужасная доля быть прославленным распутником, Диана. Мы так плохо владеем собой, когда оказываемся глубокой ночью в грозу в укромном месте наедине с прекрасными дамами.
Диана поджала губы.
— Вы всегда разговариваете таким шутливым тоном, — сказала она. — Для вас нет ничего серьезного?
Его губы скривились в насмешливой улыбке.
— Я воспринимаю наше положение более серьезно, чем вы, кажется, думаете, Диана. Я, дорогая моя, нарушаю молчание. А какова альтернатива? Вы знаете, как знаю и я, что, если мы замолчим, я подойду и поцелую вас. И мы оба знаем, к чему это, вполне вероятно, приведет нас. Вы этого хотите?
— Я удивлена, что вы вообще задаете такой вопрос, — с сарказмом ответила она. — Вы пытаетесь убедить меня, что вы этого не хотите?
— Ах, Диана, какая вы трусиха. Боитесь ответить на мой вопрос? Неужели вам нужно обязательно упрекнуть меня? — Он с усмешкой посмотрел на нее.
Сверкнула ослепительно яркая молния, за которой последовал грохочущий раскат грома, и Диана, вскочив, ухватилась за спинку кресла.
— Вам страшно? — Нет.
— Что вы собираетесь делать? Я имею в виду, когда торжества закончатся.
— Поеду домой.
— В дом вашего отца? Как же вы думаете найти другого мужа?
Она смотрела на него, чувствуя, что краснеет.
— Найти мужа — не главная цель моей жизни. И я думаю, что не смогу обсуждать эту тему с вами.
— Я буду скучать по вас. Улыбка мелькнула на ее лице.
— Сомневаюсь. Мир полон служанок и горничных, камеристок и дам, которых не удовлетворяет их жизнь.
Он облокотился на спинку дивана и, поднеся сжатую руку ко рту, пристально смотрел на нее.
— Вы не верите в красивые слова, не так ли? Однако мир не богат Дианами Ингрэм.
— Может быть, так лучше для вас. Если бы их было много, жизнь не казалась бы вам такой беззаботной. Или забавной.
Над их головами бушевала гроза. Молнии сверкали, и одновременно гремел гром, павильон сотрясался. Они не успели прийти в себя, как лорд Кенвуд встал и подошел к креслу Дианы. Его руки крепко сжали ее плечи.
— О, Диана, — сказал он, когда утихли звуки грома, — поверь мне, я пытался не делать этого. — Он наклонился и поцеловал ее в губы. Через мгновение он поднял голову, но не выпрямился. — Так мне продолжить? Или ты желаешь выдернуть руку и дать мне пощечину?
В его синих глазах она не видела насмешки, лишь какую-то настороженность. Диана не могла ни отвести от них взгляда, ни ответить на его вопросы.
— Мы сделали несколько туров вальса, — сказал он. — Я люблю вальс, а ты так хорошо его танцуешь. Давай вместе дотанцуем его до конца. — Он выпрямился и протянул ей руку.
— Здесь? Но здесь нет места. — Диана нервно рассмеялась. — И нет музыки.
— Достаточно места для одной пары, мы будем танцевать вокруг дивана. А музыкой займусь я, если ты не хочешь. Давай же, Диана.
Она подала ему руку и встала. Она положила руку на его плечо, он обнял ее за талию и улыбнулся. Она почувствовала, как ее охватывает волнение. Когда раскат грома затих, он начал напевать ту самую мелодию, под которую они танцевали, когда графиня Ротерхэм остановила их. Они кружились в тесном пространстве комнаты.
Но в тесноте было как-то удобнее, вместо того чтобы отвести ее руку в сторону, он положил ее себе на грудь, прикрыв своей ладонью. А вместо того чтобы соблюдать приличное расстояние, он прижал ее к себе. И чтобы не задеть что-нибудь локтем, она обняла его за шею. И его щеке не нашлось другого места, кроме как возле ее щеки. Спустя несколько минут он замолчал.
— Диана, — шепнул он ей на ухо, — ты должна очень сильно и сейчас же ударить меня, если не хочешь, чтобы случилось то, чего уже не избежать.
Она не шевельнулась. И не открывала глаза.
— Меня не волнует, — после недолгого молчания сказала она, — ни завтрашний день, ни приличия, ничего, кроме этой ночи и этого места. И тебя.
— Ты должна подумать. — Он начал легкими поцелуями покрывать ее висок, щеку. — Я совсем не подходящий для тебя человек, Диана.
— Джек, — сказала она. — Джек, не убеждай меня. Люби меня.
Он наклонил голову и нашел ее губы.
— Ты должна остановить меня, — прошептал он, готовясь поцеловать ее в губы. — Ты должна остановить меня, Диана.
Она должна остановить его. Он же не мог остановиться. Она была нежной, теплой и податливой. И она была с ним в этом освещенном теплым светом фонаря павильоне, а вокруг бушевала гроза. Ее губы манили его, а ее тело, такое прекрасное и женственное, было так близко. Он чувствовал упругость ее груди. Ее бедра прижимались к его бедрам. Ее пальцы перебирали его волосы. Тихие звуки предвкушения вырывались из ее горла.
И она просила взять ее.
Она не могла остановить его. Не хотела останавливать. Она знала, что у нее только одна эта ночь. Знала, кому отдает себя, и не питала иллюзий о будущем. Но это была ночь любви. И она любила его. Вопреки всему он оставался Джеком. Он был кем-то иным, а не просто распутником, покоряющим любую симпатичную женщину, попадавшуюся ему на глаза. Он был умен и остроумен, и он прятал свое истинное лицо под маской своего остроумия. Она постепенно полюбила этого человека, даже не очень хорошо зная его.
Она не хотела останавливать его. Она была не в силах это сделать, когда его губы целовали ее, а руки обнимали. Она хотела принадлежать ему. Она хотела его. Больше всего в жизни.
Она должна остановить его. Один он не может справиться с собой. Она так горяча. Так желанна. Так страстна.
Диана. Диана.
— Да. — Она откинула голову, подставляя шею его поцелуям. — Ода.
И вдруг оказалось, что она стоит одна, потрясенная и растерянная. Лорд Кенвуд сделал несколько шагов к двери и распахнул ее. Ветер затих, и дождь падал вниз сплошной стеной. Поток холодного воздуха ворвался в павильон.
Маркиз прислонился плечом к косяку и стоял, глядя на дождь и глубоко дыша. Целую минуту длилось молчание. Диана с трудом проглотила комок, больно сжимавший ее горло, и тяжело опустилась на диван.
— У тебя совсем нет разума? — наконец, не оборачиваясь, грубо спросил маркиз. — Ты думала, на что ты идешь, Диана, жертвуя своей добродетелью ради такого человека, как я?
Она сидела на диване, выпрямившись, не касаясь спинки и крепко сжимая руки, лежавшие на коленях.
— И как бы я должна ответить? — спросила она.
— Как? — Он по-прежнему смотрел в темноту. — Ты должна бы сказать мне, что я тебя неправильно понял. Ты должна бы рассердиться. Ты должна сказать, чтобы я не сходил с места, пока не кончится дождь, или даже выгнать меня под дождь.
— Ты правильно меня понял, — тихо сказала она. — И я не сержусь. Только потрясена. Почему ты так сильно ненавидишь себя?
Он хрипло рассмеялся.
— Ты меня об этом спрашиваешь? Ты же меня знаешь, Диана. Знаешь, что ничего хорошего и достойного я не могу предложить тебе. И ты еще не знаешь обо мне самого плохого.
— Однако я знаю о тебе самое лучшее. У тебя сильно развито чувство порядочности и чести. Иначе ты бы не оберегал меня больше, чем я сама оберегаю себя.
— Не пытайся обуздать меня. Этого нельзя сделать, Диана. Я никогда и никому не буду принадлежать. Я не способен связать себя с другим человеком.
Я думаю, ты все-таки неправильно понял. У меня и в мыслях не было поймать тебя, Джек, или обуздать, как ты выражаешься. Я знаю, что будет только одна эта ночь. И никогда не думала иначе. Я смирилась с этим. Я хотела эту одну ночь. — Она понизила голос почти до шепота. — И я все еще жалею, что ее не будет. Он прижался головой к косяку.
— Боже, — очень-очень тихо сказал он, — никогда в жизни мне не было так страшно.
— Отчего? — нахмурилась Диана.
Он повернулся к ней, в свете фонаря его лицо казалось очень бледным. Он перевел взгляд на ее руки, нельзя было не заметить, что они дрожали. Он некоторое время смотрел на них, затем оторвался от косяка и подошел к ней. Взял ее руки и крепко сжал их.
— Я сказал, что мне страшно, — продолжил он, — я думаю, что я влюблен в тебя, Диана. Я никогда не испытывал такого чувства и не ожидал, что когда-нибудь испытаю.
— Ты не обязан говорить это. Я же сказала, что мне не нужно ничего, кроме этой ночи.
— А мне нужна вся жизнь. Нужна вечность. Диана, прогони меня.
Она чуть заметно покачала головой.
— Ты потом пожалеешь, что не прогнала меня.
— Почему?
— Я рассказывал тебе об отце. Я совсем такой же, как мой отец.
Она покачала головой:
— Никто не бывает повторением другого человека. Ты — не твой отец. Ты — это ты. Тебе совсем не обязательно быть похожим на него, если ты сам не захочешь этого.
— Я причиню тебе боль. Разобью твое сердце.
— Нет, если только сам этого не захочешь.
— Мое прошлое, — сказал он, на мгновение закрыв глаза. — Не говоря уже о настоящем.
— В настоящее время ты держишь меня за руки. Твое прошлое не имеет ко мне никакого отношения. Как и мое к тебе.
Неожиданно он присел перед ней на корточки, чтобы лучше видеть ее лицо.
— Зачем тебе связываться с таким, как я, Диана? — спросил он. — Ты могла бы получить любого, кого бы захотела.
— Я не больше тебя понимаю, что происходит. Я не понимаю, Джек. Я только знаю, что люблю тебя.
— И была готова отдать всю эту любовь за одну ночь со мной?
— Да. И пожалуйста, не спрашивай меня почему. Я не знаю почему. И я даже не подозревала, что захочу совершить такой отчаянный поступок, пока это не произошло. И до этой ночи я не знала, что люблю тебя.
Он отпустил ее руку и дотронулся до щеки.
— Может быть, графиня не так уж и безумна. Может быть, она знала, что делает, посылая нас сюда. Хотя, почему она выбрала для тебя меня, мне никогда не понять. Она любит тебя как родную дочь.
Диана взяла его руку, провела ею по щеке и поцеловала ладонь.
Он поднялся на ноги, подошел к двери и закрыл ее. Гроза, как они видели, ушла в сторону, хотя дождь лил не переставая. Вернувшись, он протянул ей руку, она встала и взяла ее.
Прежняя насмешливая улыбка промелькнула где-то в глубине его глаз, и чуть дрогнули губы.
— Это твой последний шанс прогнать меня. Она с недоумением посмотрела на него.
— Очень хорошо. У тебя не хватает разума для этого, как мне кажется. Решишься ли ты рискнуть, Диана? Выйдешь ли за меня замуж и дашь ли мне возможность заставить сиять ради тебя твою вселенную? И превратить оставшуюся жизнь в вечность? Захочешь ли ты, чтобы дети, которых ты так хочешь, были бы и моими детьми? Я очень советую тебе ответить «нет».
Диана не удержалась от смеха и увидела, как засмеялись его глаза, дрогнули губы и он тоже рассмеялся.
— Я никогда еще не делал предложения и не знаю, как это делается. Я сделал его чертовски неуклюже, не так ли?
— Да, — ответила она. Он поморщился.
— Знаешь, тебе не обязательно соглашаться со мной.
— Я ответила на твой первый вопрос. Он сразу же стал серьезным.
— А ты не думаешь, что потом пожалеешь, Диана?
— Нет, — сказала она. — А ты не думаешь, что сам пожалеешь?
— Только если увижу, что ты несчастлива. Я никогда не прощу себе, что сделал тебя несчастной.
У меня есть преимущество перед тобой Я уже была замужем. Брак бывает таким, каким мы его сами делаем, Джек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27