Алтарь с гулким треском повалился на бок. Юкио, вставая с четырех точек, взглянул прямо в лицо Шинохате. Дзебу услышал, как Шинохата поперхнулся. Он увидел в изумленных глазах самурайского командира, что тот, кажется, узнал Юкио.
В этот момент Господь надоумил Дзебу. Он бросился к Юкио, размахивая своим посохом. Одна половина его рассудка заставила палку опуститься на спину Юкио.
- Неповоротливая обезьяна! - закричал он. - Как осмелился ты позволить алтарю Великого Будды упасть на землю! Немощь! Ты постоянно задерживаешь нас, а теперь еще уронил святой алтарь! Встань и подними алтарь, а не то переломаю все твои хрупкие рёбра!
Он с силой стукнул Юкио палкой, когда тот подполз к упавшему алтарю и подставил под него спину. Пожирая взглядами Дзебу, два человека Юкио подошли помочь ему возложить груз на плечи.
- Назад! - заорал Дзебу, размахивая своей палкой. - Простой носильщик не имеет права на помощь монахов!
В конце концов Юкио взгромоздил этот ящик на четырех ножках на свою спину и обвязался для безопасности. Согнувшись вдвойне, он снова побрел вперед. Шинохата выглядел потрясенным.
- Я на миг подумал… - он запнулся. - Но ни один самурай не ударит своего господина так, как ты дал этому носильщику. Даже спасая его жизнь.
Он сердито оглядел своих людей, как бы вызывая их разрешить его подозрения. Солдаты стояли молча, удивленные приступом бешенства у огромного монаха, ударившего маленького носильщика. Так же молчаливо, грозными взглядами окидывая Дзебу, стояли остальные лжеямабуси. Сензо Тотоми, уже на некотором расстоянии от границы, казался почти сумасшедшим от ярости.
Шинохата оглянулся на Дзебу.
- Вы замечательный человек, священник Маконго! Я сожалею, что мы угрожали вам и задержали вас. В виде извинения я пошлю вдогонку за вами гонца с несколькими кувшинами саке.
- Монахи не пьют саке, - напомнил ему Дзебу.
- Конечно, нет! Но даже при этом вам будет прощена капля, выпитая, дабы сберечься от простуды на открытом горном воздухе. - Он взглянул вниз на дорогу, на маленькую фигуру, согнувшуюся под алтарем, и Дзебу увидел слёзы, стоящие в его глазах. - Горы так обширны и утомительны, а человек так мал и хрупок!
Завеса солнечного света поднялась из-за черных пиков на западе и позолотила горы на востоке. Укрепление скрылось за склоном, покрытым сосновыми рощами. Дзебу бросился на землю перед Юкио, который освободил плечи от алтаря. Слёзы полились по щекам Дзебу.
- Прости меня, Юкио-сан! - рыдал он. - Не знаю, как я мог сделать это! Накажи меня, если считаешь нужным!
Тотоми выпрыгнул вперёд:
- Дай мне убить его, господин! За то что он ударил вас, он заслуживает смерти!
Юкио рассмеялся:
- Что ты будешь делать, Тотоми, вышибешь его мозги камнем? Ты забыл, что этот монах Дзебу мудро приказал нам выбросить оружие? Будто бы знал, что мы собираемся сделать что-то возмутительное. Дзебу, ты, наверное, ждал долгие годы, чтобы дать мне хорошего тумака палкой между лопатками?
Сначала робко, потом громко, как будто бы облегчение дохнуло на них, люди рассмеялись. Даже Тотоми присоединился ко всем. Никто не хочет в действительности умереть, даже Дзебу. Пасть в бою - это одно, и совсем другое по-настоящему желать смерти.
Топот бегущих ног эхом отозвался в тишине гор. Три солдата в сумерках спешили по тропе. Зябкая мысль, что Шинохата послал вслед за ними войска, чтобы задержать их, шевельнулась в голове Дзебу. Затем он увидел, что люди были безоружны и что большие кувшины с саке прыгали на их спинах.
- Привет от господина Шинохаты вашему святейшеству! - выдохнул один из них, когда они преподнесли вино отряду Дзебу. Кто-то из людей Дзебу развёл огонь, и Дзебу пригласил трёх солдат отведать с ними вина. К сожалению, солдаты согласились остаться, и поэтому беглецы не могли свободно праздновать свой побег, а продолжали притворяться монахами.
Юкио, оставаясь в роли носильщика, прислуживал во время ужина, состоявшего из сушеной рыбы и рисовых пирогов. Дзебу почувствовал, что вино разгорячило его, как матроса красный фонарь. Он наслаждался тем, что удалось выпутаться в испытании на заставе, и был несчастным оттого, что ударил Юкио. Противоречивые чувства разрывали его на куски, подобно тому как у монголов лошади разрывают пополам закоренелого преступника. Он больше не мог сидеть спокойно. Он вспрыгнул на ноги, подхватив свой посох, и держал его горизонтально перед собой. Он пустился в пляс, гордо вышагивая влево, затем быстро перепрыгивал вправо, потом делал оборот. Это был танец молодого человека, который он узнал в монастыре Вотерфоул год назад. Его спутники смотрели, разинув рот, но солдаты смеялись от души и хлопали в ладоши в такт поступи Дзебу. Юкио сделал барабан тайко и отбил сложный ритм. Танец Дзебу становился всё более зажигательным и диким, по мере того как он изливал в нём всё, что чувствовал: горе падения Юкио, злость на Хидейори и его приспешников, страсть к Танико, радость оттого, что он жив, горе оттого, что жизнь кончается. Он поразил зрителей серией воздушных акробатических трюков и закончил тем же медленным и величественным боковым шагом, как и начал.
Подняв фонарь, чтобы осветить путь, солдаты неохотно попрощались с этой удивительно весёлой группой монахов. Когда они ушли, Дзебу снова бросился на землю перед Юкио, ударив лбом перед босыми ногами вождя.
- Мой господин Юкио! Можешь ли ты и впрямь простить меня?
Юкио печально улыбнулся.
- Я могу простить, что ты бил меня, - сказал он спокойно. - Это ничто. В чём я не уверен, так это в том, что смогу простить твое вечное желание спасать мою жизнь. Когда я упал, встретился глазами с командиром этого укрепления и понял, что он узнал меня, я почувствовал огромное облегчение. Зачем ты спас меня? Ты не можешь представить, Дзебу-сан, как мало мне хочется цепляться за эту жизнь! - Он повернулся и пошёл в темноту.
Держа в руке Камень Жизни и Смерти так, что свет гаснущего костра отражался красным в глубинах кристалла, Дзебу сел там же, где стоял, и заплакал.
Глава 22
Как и все здания в Стране Восходящего Солнца, дворец сегуна зимой был холодным и продувался сквозняками. Танико, Хидейори, Бокуден и Риуичи, уединённо обедая в опочивальнях Хидейори, надевали много слоев одежды и держали свои ноги у разведенного на углях огня, горевшего в котацу, квадратной яме в полу, покрываемой низким столом.
- Танико-сан, - сказал Хидейори, - ты провела много лет среди монгольских варваров. Я только что получил известие, что послы от императора Монголии высадились в Накате, при Кюсю.
Сердце Танико остановилось на мгновенье, а затем начало испуганно трепетать. Она закрыла глаза, касаясь кончиками пальцев лба, и увидела перед собой лицо Кублай-хана: огромный, раздающий приказы, круглый и медный, как летнее солнце, он предстал перед ней так живо, как будто она покинула его дворец только вчера. Когда она открыла глаза, то увидела, что Хидейори устремил на нее проницательный взгляд, удивительно похожий на взгляд Кублай-хана.
- Я никогда не видел тебя в таком страхе, Танико-сан, - сказал он спокойно, с любопытством.
- Мой страх происходит из-за ужасных страданий, которые они могут принести нашему народу, мой господин. Какое известие принесли монголы?
- От них письмо, в котором они настаивают, чтобы их доставили к его императорскому величеству. Я приказал уполномоченному по безопасности на западе задержать их в Дацайфу при Кюсю, пока мы не решим, что с ними делать.
- Если их послам причинят вред, у меня нет сомнения, что они пойдут на нас войной. Для монголов посол является священной персоной.
- Эти острова священны. Если они вторгнутся сюда, то сами боги будут сражаться на нашей стороне!
- Пожалуйста, извините меня, мой господин, - вежливо сказала Танико, - но каждая нация верит в то, что пользуется расположением богов. Когда я была при дворе Великого Хана, я познакомилась с принцессой из страны, находящейся далеко на западе, где поклоняются богу, именуемому Аллах. Их духовным вождем был святой человек, который жил в могущественном городе под названием Багдад. Он велел убить монгольских послов, когда они пришли в Багдад, и возгласил, что Аллах объявляет монголам войну. Он призвал всех правоверных прийти на помощь Багдаду. Никто не пришел! Ни бог, ни человек не мог помешать монголам разрушить за несколько дней стены Багдада. За то, что были убиты их послы, они выгнали людей Багдада: мужчин, женщин, детей - и всех их предали смерти. Даже младенцев. Погибло девяносто тысяч человек!
- А что стало со святым человеком? - спросил Риуичи, Дядя Танико сильно растолстел за последние годы. Он перестал пудрить лицо белой пудрой, но всё ещё одевался в стелющиеся одежды.
- Они укрыли его коврами, дядя, потом проскакали по коврам на лошадях, затоптав его до смерти. Они поступили так для того, чтобы не пролить его крови. Законы монголов запрещают проливать кровь человека высокого посвящения.
Хидейори издал резкий смех.
- Очень законопослушный народ! И милосердный!
- Мой господин, я не предлагаю вам уступать монголам. Может случиться так, что нам придется сражаться с ними. Но мы должны быть осведомлены о том, что может произойти с нами, если мы проиграем войну. Представьте наш красивый город Хэйан Кё обезлюдевшим, а нашего Сына Небес затоптанным под коврами.
Хидейори смотрел на нее, искренне потрясённый.
- Танико, никогда не говори подобные вещи в моём присутствии! Это богохульство - предполагать, будто чужеземные варвары могут поднять руку на нашего священного императора.
Танико не дала ответа. Оценил Хидейори её мудрость или только так говорит, но не тогда, когда её замечания граничат со скептицизмом?
- Может быть, монгольская армия, которая сейчас на нашей земле, не нападет на нас? - спросил Бокуден, поглаживая свои редкие серые усы кончиком указательного пальца.
- Здесь оставлено только три тысячи из них, - сказал Хидейори, его мрачные черты расслабились в короткой улыбке. - Они многих потеряли в Войне Драконов, я следил за этим. Монголы на другом конце империи. Я послал монгольскую армию захватить моего брата в землю Осю.
- Вы обнаружили командира, мой господин? - спросил Риуичи. - Поскольку мощь Кублай-хана не напугала меня так, как Танико, теперь я должен опасаться за жизни Дзебу и Юкио.
- Я уверен, что вы осознали, что этот титул уже давно отменен, Риуичи, - раздражённо сказал Хидейори. - Да, мой мятежный брат сумел скрыться в Осю, где он ищет убежища у Северных Фудзивара. Ему удалось проскользнуть через пограничное укрепление у Атаки, переодевшись странствующим монахом. Я приказал командиру заставы сделать себе харакири, чтобы искупить свою оплошность. Юкио путешествует с этим большим монахом зиндзя, который ходит с ним везде, и ещё с несколькими бандитами. Зиндзя помогали нам на ранних стадиях Войны Драконов, но я приказал им отказать в поддержке Юкио, а они не сделали этого. Я намерен выступить против Ордена зиндзя, как только Юкио будет схвачен.
Танико помнила этот полдень в Осю, давно, на вершине холма, обращенного к монастырю Дайдодзи, когда несколько слов Дзебу положили конец их счастью неожиданно, как землетрясение. Теперь, видя в своём воображении сияние позолоченной крыши и монастырские столбы, она чувствовала слёзы, подступающие к глазам. «Наконец-то мы знаем, где находится Дзебу, знаем, что сейчас он жив. Я должна сразу же послать за Моко и рассказать ему об этом», - думала она.
- Что сделают монголы, когда поймают вашего брата, мой господин? - спросила она.
- Конечно же, это зависит от Юкио, Танико-сан, - сказал Хидейори. - Чего я желаю помимо всего, так это положить конец ссоре между нами, которая началась, когда он позволил императорскому двору вскружить ему голову. У монголов приказы арестовать его и доставить сюда. Если он придет мирно, мы обсудим наши разногласия. Если мы сумеем прийти к общему мнению, я прощу его. Вместе с монголами я послал в Осю князя Хоригаву. Он действует как мой собственный гонец к господину Хидехире, побуждая того, в знак дружбы с нашей семьёй, помочь установить мир между Юкио и мной. Как только все закончится, Хоригава последует в Кюсю для встречи с монгольскими послами.
«Так, несмотря на разговор Хидейори о женитьбе, Хоригава всё ещё был частью его планов», - подумала Танико.
- Вы уверены, что можете доверить князю Хоригаве такие важные дела, мой господин? - спросила она.
- Танико, - сказал Бокуден с упреком. - Ваше поведение в отношении князя Хоригавы опозорило нашу семью! Вам не следует говорить о нём!
- Это разумный вопрос, - сказал Хидейори, повелительно взглянув на отца Танико. - Ответ таков, что князь Хоригава, как и все, кто мне служит, знает, что лучше точно выполнять мои приказы, если он хочет остаться при голове.
Бокуден низко поклонился и ничего не сказал.
Холодный, влажный ветер с моря дул через седую равнину, продувая белые плащи траурной процессии и принуждая священников ускорить их похоронное пение. Длинная белая борода Фудзивары-но Хидехиры, последнего князя Осю, трепетала на ветру. Его тело, возложенное на пирамиде из бревен, сооруженной его людьми для того, чтобы отдать ему последние почести, было завернуто в темно-зеленое одеяние, украшенное вышитым золотом изображением сосен на фоне гор. Старший сын князя Хидехиры, Ерубуцу, в высокой шапке из чёрного шелка, шагнул вперёд и зажёг погребальный костер. Раздуваемое ветром пламя охватывало бревно за бревном, сосуды с благовонными маслами зашипели и выпустили аромат в воздух. Тело на бревенчатой пирамиде скрылось за оранжевой стеной пламени.
Народ Осю собрался на этой равнине к западу от их столицы Хирайдзуми, чтобы проститься со своим князем, который отправился в Небытие в удивительном возрасте девяноста шести лет. Хидехира правил Осю так долго, что многие из его подданных не помнили ни одного прежнего правителя. Массы простого люда были отгорожены от погребального костра стоящими квадратом четырьмя тысячами воинов. Самураи были при полном вооружении, и в орнаментах на их шлемах и в обнаженном оружии отражалось серо-стальное небо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69