- он горько рассмеялся. - Они сбежали ночью. Я сбежал вместе с ними. Однако женщины обычно не расположены говорить о войне…
- Я не люблю войну, мой господин. Однако я считаю её слишком важной, чтобы не упоминать о ней.
- Я всегда думал, что вы - необычная женщина. Я вышел из Камакуры, как вы знаете, в начале месяца, полон надежд. Много помещиков и их воинов присоединились к нам по дороге. К тому времени мы были готовы подвергнуть осаде Такаши Канетаке в его цитадели - нас было три тысячи воинов. Мы заняли замок Канетаке и отрубили ему и его воинам головы.
Танико почувствовала пустоту в желудке, что обычно случалось с ней, когда Кублай рассказывал ей о резне, устраиваемой монголами.
- Я думаю, что вы не брали пленных?
- Самураи никогда не берут пленных. Когда эта война закончится, я поставлю перед собой цель: ни одного Такаши в живых! По крайней мере, такова была моя цель до Ишибасиямы.
- Что произошло потом?
- После нашей победы над наместником Такаши мы почувствовали, что мы непобедимы. Многие самураи присоединились к нам. Нас стало пять тысяч. Затем я получил известие, что Мочихито, Мотофуза и их сторонники были разбиты войсками Такаши. Я решил, что больше уже нет смысла продвигаться на юг, если Юкио не будет продолжать движение на юг. Он и я могли бы взять столицу вместе. В противном случае лучше оставаться здесь, чтобы соединить наши усилия, направленные на северо-восточные провинции и равнины Канто. Пусть они вытянутся в линию, двигаясь за нами. Затем мы получили новые сообщения о том, что Такаши двинулись на север, вверх по Токайдо. Мои офицеры придерживались одного мнения: мы должны идти навстречу. Нельзя позволить Такаши захватить наши провинции, убивая и грабя. Я бы предпочел отступать, втягивая противника на нашу территорию, пока где-нибудь не устроим засаду. Но мои бравые восточные воины не хотели и слышать об этом. Они все хотели сразу же броситься в атаку! Я не мог больше возражать. Кроме того, у меня не было возможности показать себя в бою, и я знал: если самураям покажется, что их вождь - трус, они никогда не будут больше за него сражаться, Поэтому я позволил, чтобы мной руководили мои сторонники, - Хидейори выпил ещё саке.
- Мы двинулись к югу через горы Хаконе, пересекли перешеек полуострова Идзу. Я не стал молиться за победу у гробницы Хачимана. Затем наши разведчики установили, что Такаши были в Шимидзу. Их количество достигало тридцати тысяч. Они превосходили нас количеством в шесть раз. Теперь я настаивал, что нападать на них - сумасшествие. Но среди нас были офицеры, убежденные в победе. «Такаши - не воины, - говорили они, - а изнеженные придворные! Пять тысяч настоящих самураев могут легко победить этих разодетых выродков, пусть даже их будет в десять, в двадцать раз больше!» Наконец один из самураев, знавший окрестности, предложил план, устроивший нас всех. Около морского побережья, к северу от горы Фудзи, находится долина под названием Ишибасияма, которая пересекает горы Хаконе, и в самой широкой ее части могут встать плечом к плечу не более сотни воинов. В этом проходе мы могли бы и занять боевую позицию. Такаши не смогут обойти нас, так как мы сумеем ударить им в тыл. Они попытаются двинуть через проход, но в этой самой узкой части им не удастся получить преимущество в числе. Только сто человек могут приблизиться к нам одновременно. Мы нанесем им такие потери, что они вынуждены будут сдаться и отступить. Известие о такой возможности привлекло на нашу сторону многих самураев, - Хидейори ненадолго умолк. Затем продолжил: - Нам потребовалось около двух дней, чтобы занять позиции в Ишибасияме. Это было двадцать третьего числа. Передовой отряд Такаши шел за нами по пятам. До того как достичь прохода, мы развернулись и уничтожили его. Это придало нам больше уверенности…
«Ацуи, возможно, входил в этот авангард, уничтожение которого Хидейори с жаром описывает, - подумала Танико. - Я не должна думать об этом!»
- Будут ли Такаши преследовать нас или передумают? Попытаются ли они обойти нас? И лишь когда ночь скрыла очертания окрестных гор, мы услышали звуки барабанов тайко и флейт, играющих наступление, и увидели ряды самураев, карабкающихся по склонам гор. Наши армии расположились на близком расстоянии друг от друга. Я подумал, что было бы хорошо отступить под покровом ночи, но мои самураи не хотели даже и слышать об этом.
Затем в полночь позади нас, с северного конца ущелья, раздался ужасный шум. Воины даже подпрыгнули в темноте. Кто-то закричал: «Армия Такаши идет, чтобы напасть на нас! Их сотни тысяч!» Они подумали, что Такаши обошли горы в темноте и напали на нас с тыла. Наши самураи, полувооруженные, полуодетые, побежали вперед, прямо в лагерь Такаши, где полегли сотни бойцов. Наконец некоторые из нас поняли, что этот шум, внесший панику в наши ряды, был не что иное, как шум крыльев птичьих стай, взлетевших в полночь с берегов озера, находящегося в северной части долины. Изнеженные Такаши напали на нас, как медведь на оленя. Менее половины наших воинов вышли из долины живыми. Я ушел в лес, расположенный за долиной. К тому времени каждый должен был думать о себе. Я был один. Я лежал ничком, лицом в грязи, пока вражеские воины обшаривали кусты в нескольких шагах от меня…
Хидейори посмотрел на Танико. Он бы не сказал, что находится на грани безумия, но она могла прочесть это в его глазах.
- В течение пяти дней Такаши обыскивали горы и леса, убивая каждого найденного самурая Муратомо. Однако большинство воинов искали меня. Сбросив с себя доспехи, оставив лишь меч, я проскользнул между ними и спрятался. - Его лицо посветлело: - Худший день из этих пяти оказался лучшим! Я знаю, боги охраняют меня! Я спрятался в полом дереве и слышал, как банды Такаши прорываются через кустарники низу. Вскоре они окружили дерево. Один из них подошел к нему, Я узнал этого самурая. Он служил в дворцовой страже у моего отца. Он посмотрел в дупло, где я прятался, прямо мне в глаза. Я сжал руки на рукояти меча. Я был уверен, что убью его раньше, чем он убьет меня, даже если я не смогу уйти от его собратьев по оружию. Самурай улыбнулся мне. Он отошёл от дерева и дважды ударил его мечом плашмя. Три голубя, прятавшиеся в ветвях, взмыли вверх. «Никого нет!» - прокричал он и ушёл. Видишь? Должно быть, боги охраняют меня!..
Танико вспомнила, как много лет назад Кийоси увидел прячущегося на дереве Моко и спас ему жизнь. В тот же день Кийоси срубил голову хозяину Моко.
- Даже в периоды жесточайшей борьбы некоторые люди испытывают порывы доброты, - сказал Танико.
- Порывы доброты? - переспросил Хидейори, изумленно взглянув на нее. - Нет, этот человек, который спас мне жизнь, не был воином. Это был Хачиман. Голубь - посланник Хачимана. На дереве сидело три голубя. Хачиман затуманил мозг воина, поэтому он и не увидел меня. - Хидейори прошел в альков, встал на колени и распростерся перед изображением Хачимана.
- Идут ли Такаши сюда? - спросила его Танико, когда Хидейори снова вернулся и выпил немного саке.
- Нет. Через пять дней они разделились и пошли вниз по Токоторо. Юкио, должно быть, пугает столицу.
Хидейори хмуро взглянул на статую Хачимана.
- Мысль о том, что мой полубрат достигнет столицы раньше меня, побуждает меня совершить харакири.
«Он не может никому верить, - подумала Танико. - Большую часть жизни он был уверен, что каждый из его окружения желал его смерти, чтобы подарить затем его голову Согамори».
- Ваш брат Юкио всегда говорил о вас с чувством глубокого уважения, мой господин, - сказала Танико.
- Насколько хорошо ты знаешь его?
- Я встретилась с ним в начале этого года, - ответила Танико. - Служа при дворе, я зналась с его матерью.
- Я думаю, что знаю Юкио лучше, чем ты, - сказал Хидейори с напряжённой улыбкой. - Я знаю его с детства. Он был хнычущим, уродливым мальчиком, чья мать вскружила голову моему отцу. Она соблазнила его и заставила забыть свою настоящую семью, все внимание уделяя ей и её ребенку. Когда он был подростком, то убегал из Рокухары и, путешествуя по стране, жил как бандит. Юкио никогда не думал о том, какой опасности подвергали мою жизнь его преступления. Дважды Согамори приказывал казнить меня из-за проделок Юкио. Лишь моя способность находить союзников спасала меня. Может быть, тебе интересно, почему я хотел бы оказаться в столице раньше него? Я очень хотел бы этого, потому что совершил ту же ошибку, которую совершала наша семья на протяжении ряда поколений, ошибку, которая заставила нас терпеть поражение за поражением. Мы слишком нетерпеливы. Мы действуем стремительно и преждевременно. Это привело мою бабушку и отца к смерти. Это уничтожило Муратомо. Это же самое едва не привело меня к смерти в Ишибасияме, потому что я так спешил попасть в столицу, что не стал ждать, пока здесь, в Камакуре, соберется большая армия, чтобы потом напасть на Такаши. В данном случае мне не следовало вступать с ними в бой. Во время боя военачальник не может быстро менять свои планы. Ты никогда не увидишь Согамори идущим в бой впереди своих войск. Он посылает сыновей и генералов сражаться за него. Он стоит, как паук, в центре своей паутины, получая пользу от ошибок своих жертв, толстея на их телах. Ишибасияма - последний раз, когда я шел в бой во главе своих войск. С этого времени я буду находиться здесь, строя планы, организовывая поддержку, посылая моих генералов и войска, моля Хачимана о победе. Мне кажется, что я могу сражаться в течение всей войны, не покидая Камакуру, лучше, чем если бы я ездил по стране, подобно какому-нибудь древнему принцу.
- Возможно, вы правы, - сказала Танико. - Особенно если у вас будут такие великолепные генералы, как Юкио, чтобы вести сражение вместо вас.
Хидейори посмотрел на нее холодно.
- Вы продолжаете попытки убедить меня, что Юкио для меня больше помощь, чем угроза. Если бы ты не была со мной так откровенна, то я заподозрил бы в тебе его шпиона!
- Я не являюсь ничьим шпионом, - улыбнулась Танико и покачала головой.
- Конечно, нет! Ты останешься здесь со своей семьей, не так ли? Ты и я вместе пройдем через эту войну, госпожа Танико?
Он улыбнулся ей. В его улыбке не было теплоты, а было лишь желание.
Танико внезапно встревожилась. Она поставила себя в неудобное положение, придя сюда, в его покои, так как не ожидала, что он заинтересуется ею.
- Я никогда не забуду тот день в Дайдодзи, - сказал он мягко. - Спасая жизнь своему мужу, ты рисковала, находясь за ширмой, твое бледное лицо скромно отвернулось, и веер из слоновой кости закрыл его. Я понял, что ты самая прекрасная из всех женщин, которых я когда-либо встречал. Теперь здесь нет ширмы, а ты все еще прекраснейшая из всех женщин.
- Вы слишком добры, мой господин! - она почувствовала, как ее сердце забилось быстрее. Что-то пугающее было в этом задумчивом человеке, полном холодной злости. Память была его жизнью. Казалось, он ненавидел Юкио, потому что в детстве Юкио смог отдалить от него отца. Он пробудил воспоминания девятнадцатилетней давности. Увидел ее такой, какая она была тогда, а не такой, какой стала сейчас. У нее не было желания лгать ему. Конечно, не из-за, проведенных с Дзебу последних месяцев. Но ей необходимо дать Хидейори понять это очень аккуратно.
- Извините меня, мой господин, но я знаю, что не могу быть такой прекрасной, как вы говорите. Мне сейчас тридцать четыре года, это средний возраст, и я выгляжу соответственно. Лучше было бы вам выбрать девушку в возрасте пятнадцати лет, какой я была тогда, чтобы картина, которую вы запечатлели в своей памяти, была близка к жизни.
Хидейори устремился к ней через стол.
- Некоторые женщины не имеют возраста и с годами становятся более желанными!
Пытаясь двигаться плавно и не желая обидеть Хидейори, выразив тревогу, Танико отошла от стола назад.
- Я думаю, на сегодня я сделала все для вас, мой господин. Вы нуждаетесь в отдыхе. Я желаю вам спокойной ночи!
Она и Хидейори одновременно остановились.
- Ты не всё сделала для меня, что могла, - раздражённо сказал он. - Я никогда не забуду тебя. Я истосковался по тебе за эти девятнадцать лет. Даже когда ты отдала свое сердце Кийоси, сыну моего злейшего врага, я ждал тебя. Сегодня ты пришла ко мне по собственному желанию, не поставила между нами ширмы. Ты сказала, что хочешь предоставить мне все удобства!
Он обошел вокруг стола и обнял ее за талию. И потащил Танико в спальню.
Хидейори был гораздо сильней, и она знала, что не сможет воспрепятствовать ему, если он захочет овладеть ею. Хидейори знал, что она спала с мужчинами, помимо своего мужа, например, он знал о Кийоси. Поэтому она не могла претендовать на звание целомудренной замужней женщины. Если она попытается сопротивляться, то обидит его, что повлечет за собой катастрофические последствия. Однако она не хотела спать с ним. Какой же она была дурой, что отмежевалась от Дзебу!
- Почтение Амиде Будде! - прошептала она.
- Что ты сказала? - спросил Хидейори тихим, напряжённым голосом.
Она запомнила, что этот человек был, казалось, убеждён, будто сможет принести больше пользы для своего дела, молясь Хачиману, нежели возглавляя армию на поле боя.
Танико быстро соображала:
- Я обращаюсь к Будде, мой господин. Я надеюсь, что вы не заставите меня силой нарушить свою клятву. Это может наложить тяжелую кару на нас.
- Какую клятву? - руки Хидейори соскользнули с ее талии.
- Как вы можете догадаться, мое замужество с князем Сасаки-но Хоригавой не было счастливым. Обида и мой юношеский пыл толкнули меня в объятия Кийоси, когда принц Хоригава ушел от меня. Когда Кийоси был убит, я с абсолютной отчётливостью поняла, что моя жизнь с ним прогневила богов и вызвала его смерть. Я пообещала Будде, что никогда ни с кем не буду близка, за исключением моего мужа.
Хидейори пристально глядел на нее.
- Тысячи женщин спят с мужчинами, которые не являются их мужьями, и мужчины не умирают! - Он рассмеялся. И добавил: - Если мужья не убивают их. Почему же твой любовник окажется в опасности?
Танико опустила глаза.
- Вы можете смеяться, если хотите, мой господин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69