Но сколь высока ни была ее историческая ценность, обстоятельства заставляли пожертвовать ею. На ринувшихся в пустую котловину гвардейцев обрушился каменный дождь. Некоторых пришибло насмерть, многих ранило и покалечило. Рухнувшая колонна убила еще нескольких гвардейцев, до смерти напугав остальных. И все же о полном поражении не могло быть и речи. По сравнению с побоищем в Колонном зале потери людей герцога были незначительны. Многие из солдат уже встали на ноги. Командир Круфор вообще остался цел и невредим. Только когда в котловину хлынули вардрулы под предводительством Лбавбща Хфу и патриарха Ржнрллща, началась настоящая кутерьма. Оставшиеся в живых солдаты, вынужденные искать спасения, отчаянно пытались пробиться к выходу. Вардрулы падали как подкошенные и меркли десятками. Стало даже казаться, что людям удастся осуществить задуманное, но постепенно перевес сил дал о себе знать, и гвардейцы, один за другим, стали умирать под градом ударов камней и копий. Над каждым смыкались яростные святящиеся тела, превращая врага в кровавое месиво, голоса подземных жителей звучали зловеще и в то же время прекрасно, сплетаясь с воплями умирающих людей. Бойня продолжалась до тех пор, пока в живых остались командир Круфор, да горстка наиболее стойких гвардейцев. Сам Круфор дрался с почти нечеловеческой волей к победе. Коронный его удар с отмашкой заставил не одного вардрула распроститься с головой. Несокрушимый дух командира заставил его ближайших соратников преисполниться не меньшей решимости, и настолько сильна была их дружная самооборона, что им в конце концов удалось пробиться за пределы злосчастной котловины. Теперь осталось лишь побыстрее убежать. Кинувшиеся в погоню самые мстительные вардрулы были еще далеко, когда гвардейцы домчались до Блистания Мвжири, одним прыжком перемахнули через импровизированный мостик и живо убрали за собой доски. Таким образом жалкие остатки лантийской армии покинули пещеры Назара-Син и смогли донести до сограждан правду о проигранной битве.
На всем протяжении, казалось бы, нескончаемого сражения леди Верран наблюдала за происходящим с относительно безопасного места у входа в одну из расселин. И все это время Хар-Феннахар, вооружившись каменной пикой, не отходил от нее ни на шаг. Впрочем, применить это самодельное оружие ему так и не пришлось. Когда гвардейцы потерпели сокрушительное поражение, Верран направилась к сыну. Именно за этим она и пришла к Блистанию Мвжири, но теперь, стоя рядом с Террзом, не находила слов.
В жутком уничтожении остатков разгромленного в Котловине войска Террз участия не принимал: раненых и умирающих добивали вардрулы, так что теперь повсюду громоздились горы трупов. Однако остановить бойню он также не попытался. Вызвал обвал камней, даже ринулся в бой и убил двоих солдат. Теперь же, мокрый от крови и пота, со смешанным выражением триумфа и ужаса на лице, он внушал матери такую тревогу, что она не решалась с ним заговорить и молча наблюдала, как вардрулы заботятся о раненых — перевязывают раны, извлекают обессиленных сородичей из-под трупов, закрывают умершим незрячие глаза. Шуму было немного, потому что здоровые вардрулы работали в полном молчании, словно с головой уйдя в работу, могли хоть на время отогнать ужасные мысли о содеянном. Не плакали и не стонали раненые, только издавали порой непередаваемо жалобные прерывистые трели. Услышав их, Террз содрогнулся, и только тогда Верран осмелилась взять его за руку. Он принял ее ладонь в свою, чего не делал с раннего детства. Так, взявшись за руки, они и стояли, не замечая воскресения солдата, лежавшего в луже крови как раз позади них. Тот, очнувшись от настоящего или притворного обморока, медленно поднялся на ноги. Хотя по лицу его струилась кровь из глубокой раны на лбу. Каждое движение говорило о фанатичной решимости. Поднявшись, он покачнулся и сделал несколько шагов вперед. Безумные глаза, не отрываясь, глядели в спину Грижни. Солдат неторопливо занес меч.
Ни Верран, ни Террз не обратили на шаркающие шаги за спиной никакого внимания, однако звуки эти уловил стоящий неподалеку Феннахар. Увидев занесенный над головой юноши меч, он подскочил и вклинившись между солдатом и его мишенью, попытался парировать удар. От столкновения с острым стальным лезвием тонкий сталактит разлетелся, осыпав осколками Феннахара. Меч, чуть отклонившись от цели, глубоко распорол ему кожу на груди, и Феннахар упал, истекая кровью. Обернувшись на шум, Террз и Верран увидели только, как подоспевший Фтриллжнр Рдсдр пронзает дротиком этого последнего гвардейца.
Феннахар лежал неподвижно, закрыв глаза. Лицо его казалось чрезвычайно бледным. Тщетно Верран окликала его по имени. Он был еще жив, но потерял слишком много крови. Находившиеся поблизости вардрулы не обратили внимания на случившееся, успев привыкнуть к кровопролитию. Террз же подошел и опустился на колени рядом с раненым.
Верран, силясь остановить поток крови, зажимала рану оторванными от платья кусками материи. Как только один промокал насквозь, она сменяла его следующим. Резкость ее движений выдавала все возрастающее волнение. Вот руки уже заметно задрожали.
— Он умрет от потери крови, — прошептала она.
— Нет, мама. Он поправится, обещаю тебе. Если кровотечение не прекратится само собой, я остановлю его с помощью магии, и он поправится.
— Никакой магии! Довольно! Она слишком жестока!
— Не всегда. Магия спасет его, если другие средства окажутся бессильными, и иначе поступить я не могу, ведь мы пожали друг другу руки. Он пострадал из-за меня.
— Так ты принимаешь его дружбу?
— Да, — после короткой паузы произнес Террз. — Принимаю.
— Что ж, я рада. Тогда, мой друг, ты поймешь и меня. Рил предложил мне уйти с ним, и я склонна принять это предложение.
— Покинуть пещеры? Когда ты решила?
— Толком и сама не знаю. Решение пришло как-то-незаметно. Но теперь я не сомневаюсь: когда он поправится, мы вместе вернемся на Поверхность, и я стану его женой. Именно такая жизнь мне по душе, таков мой выбор.
— Ты уверена?
— И это еще не все, — продолжала Верран, не ответив на вопрос. — Рилу необходимо доставить в Ланти-Юм дневники лорда Грижни. Они принадлежат мне, и я позволила ему взять их. Стало быть, бумаги мы заберем с собой. Не навсегда, это я тебе обещаю, но на время — обязательно.
Террз не ответил. Только бросил на нее настороженный взгляд и остался стоять, обуреваемый противоречивыми чувствами.
Верран заглянула в мятежные черные глаза сына.
— Мне бы очень хотелось, чтобы и ты ушел с нами. Хотя бы ненадолго. Разлука с друзьями вардрулами будет непродолжительной. Но ты — человек и должен увидеть мир людей собственными глазами. Это пошло бы на пользу и тебе, и вардрулам. Если сомневаешься, оглянись вокруг. Ты мой сын, и, как бы мы порой ни ссорились, я люблю тебя и всегда буду любить. Пойдем с нами.
Террз молчал, и Верран снова занялась раненым. Кровотечение Феннахара почти совсем прекратилось. Рана оказалась не столь серьезной, как она полагала. Веки путешественника затрепетали, но сознание к нему еще не вернулось. Вардрулы продолжали заботиться о павших, Верран меняла повязки, а Террз молча боролся с самим собой. Раздумья его прервали сородичи Ржнрллща, которые внесли легкое безжизненное тело Змадрк Четырнадцатой и положили у его ног. Террз, казалось, не слышал, что ему говорили, с каменным лицом созерцая останки любимой. Он так долго пребывал в полной неподвижности, что Верран забыла про свои тревоги и прониклась только его горем. Чтобы нарушить страшное оцепенение сына, она прошептала единственные подходящие к случаю слова:
— Террз, какое горе…
— Горе? Ну что ты, — предельно спокойно ответил он. — Она теперь с Предками, и в том нет ничего горестного.
— Да… верно… — с трудом согласилась Верран, встревоженная ледяным спокойствием сына. Потом опустила глаза и покрепче прижала к ране Феннахара тампон.
— Последнее воссоединение с сородичами — повод для радости, — сказал Террз. — Юная Змадрк Четырнадцатая в полной безопасности и добром здравии.
— Да, конечно. А ты?
— А я… Я на время уединюсь, чтобы поразмыслить над ее счастьем и собственным будущим. Мне многое нужно обдумать. Я побуду один, абсолютно один, в полной гармонии с собой и с миром. Да и может ли быть иначе? Ведь все прекрасно.
Верран, уловив в его голосе легкую дрожь, быстро подняла глаза и увидела, что лицо его залито слезами, будто глыба льда под жарким солнцем пустыни.
Глава 13
Ваша светлость, надо довести дело до конца, — заметила Джоски.
Отец и дочь ужинали в своей комнатке над кухмистерской Гру. Ночь за окнами была темным-темна. Над столом ярко горела лампа, в камине плясал огонь, даруя блаженное ощущение тепла и уюта. Однако на лице насупившегося Янса Вурм-Дидниса читалось что угодно, только не умиротворенность. Напротив, он пребывал в тягостном унынии и, утопая в мягком кресле, взирал на еду без особого удовольствия.
— Мы просто обязаны довести его до конца, — упрямо повторила Джоски.
Диднис вздохнул. Вопрос этот поднимался далеко не впервые и становился ему все более неприятен. Поднеся к губам кубок, он нарочито долго смаковал драгоценную влагу, перекатывая ее во рту, и только потом неохотно ответил:
— Дорогая, при нынешнем положении вещей предпринять что-либо вряд ли возможно.
— Нет, я отказываюсь тебя понимать!
— Миледи Джосквинилью, после прискорбного инцидента, происшедшего на открытии Парнисской регаты, герцог Повон не покидает дворца, куда нам с тобой путь, естественно, закрыт. А посему добраться до него не представляется возможным, следовательно, осталось расписаться в собственной беспомощности.
— Ну уж нет! Па, послушай-ка меня внимательно. Прикончить герцога мы обязаны. Слово дано, деньги получены — значит, надо выполнять заказ. Иначе как мы будем смотреть в глаза людям? Все в городе будут потешаться над нами, хихикать за спиной, а я этого не хочу, слышишь? Надо что-то делать!..
— Сокровище мое, в твоей девичьей шкурке бьется тигриное сердце, но в этом случае просто невозможно ничего сделать. Сейчас герцог вне досягаемости. Придется запастись терпением.
— Вот тут ваша светлость глубоко заблуждается. Очень глубоко, — заверила его Джоски. — Сделать мы можем очень даже много, что и начнем сегодня же.
— О чем ты?
— Слушай и все поймешь. Герцог не торчит безвылазно в этом своем дворце, как ты полагаешь. Будь уверен, время от времени он высовывает нос из норы, только мало кто знает об этом, ведь старикан в трусости не уступит своему сынку. Так что шастает он по городу тайно…
— Дорогая моя, что за лексикон…
— Прости, па, но это и вправду так. Ходят слухи, будто герцог готов пойти на что угодно, лишь бы смыться от ламмийской великанши, на которой ему предстоит жениться, и потому по ночам выползает из дворца, чтобы побыть на своей венеризе и помариновать себе мозги…
— Откуда эти слухи?
— Да отовсюду. Почаще бы наведывался на рынок, поболтал бы с разными людишками. Очень, я тебе скажу, полезное занятие.
— Дорогая, нам не пристало общаться со всяким сбродом. Как можно ронять свое достоинство?
— А как еще узнавать, что творится в мире? И как делать свое дело, пребывая в полном неведении? А если не делать своего дела, да притом лучше всех, тогда — прощай, честь рода Диднисов, ведь так?
Высокородный головорез не нашелся что ответить.
— Вот видишь, — победно заключила Джоски. — Так вот, поговаривают, что герцог время от времени проводит ночь на каналах, где кельдаме Нуксии до него не добраться.
— Вот как? И часто?
— Этого никто не знает.
— А куда конкретно он направляется?
— Конкретно — никуда. Сюда, туда, куда угодно.
— Милое дитя, информация эта заслуживает внимания, но абсолютно для нас с тобой бесполезна.
— Ха! И опять вы не правы, ваша светлость. Есть у меня один план. Нам вот что надо сделать: запастись провизией и спрятаться на венеризе. Какая нам в этом случае разница, когда герцогу вздумается пойти в плавание и какой он изберет маршрут? Когда бы и куда бы он ни намылился, мы будем под боком и в любой момент сможем его прикончить.
— Миледи Джоски, план этот, безусловно, весьма интересен, но, увы, неосуществим.
— Почему это? — возмутилась Джоски.
— По той простой причине, что доступа к герцогской венеризе у нас нет. В обычное время «Великолепная» пришвартована у герцогского дворца, причалы которого, как вам известно, охраняются денно и нощно. Когда же герцог находится на борту, то и вовсе выставляется усиленный караул. Нас задержат, прежде чем мы попытаемся проникнуть на венеризу.
Джоски нетерпеливо покусывала губы.
— Думаешь, я это не учла? Про караул отлично знаю, не маленькая. И даже как с ним справиться, уже придумала. Скажу больше: на дело отправляемся сегодня же. Слушайте внимательно, ваша светлость. В эту самую минуту «Великолепная» находится у пирса, что прилегает к Старой Рыночной площади, и будет там оставаться, пока ее заново позолотят, натрут мастикой палубы и выстирают портьеры. Экипаж отдыхает на берегу.
— Кто тебе об этом рассказал?
— Один нищий в порту, которому я подбрасываю корки. И Лезер Гринах — он водит дружбу с моряками — тоже слышал про это.
— Дитя мое, они — далеко не лучшая компания для представителя рода Диднисов.
— Забудь про это, нас сейчас волнуют куда более важные вопросы. Итак, ваша светлость, готовим инструмент, собираем чего-нибудь поесть и отправляемся на венеризу.
— Не торопись, девочка. Спокойно, без лишней спешки. В таких делах главное — все тщательно обдумать.
— Дудки. Мы с тобой обдумывали да планировали, а что толку? Пора действовать, и действовать немедленно, пока мы не упустили и этот шанс. До чертиков надоело сидеть тут сиднем. С меня хватит. Руки чешутся.
— Сокровище мое, есть такое понятие — благоразумие…
— Да сколько можно быть благоразумной? Говорю же, хочу покончить с этим делом раз и навсегда. Не получится — с репутацией можно распрощаться. Лично я пойду на венеризу сегодня же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43