На редкость лютая зима пять лет назад, когда повсюду свирепствовал голод, подтвердила подлинность предположений о склонности кошек к людоедству. Обглоданные останки по крайней мере трех неосторожных бездомных обитателей здешних мест обнаружили в проходе возле заброшенного склада недалеко от моста. После третьего случая некоторые городские горлопаны потребовали уничтожить опасных бродяжек. У них тут же нашлись оппоненты, заявившие, что старый мост и его кошачьи обитатели — историческая ценность. Несколько месяцев этот вопрос горячо обсуждался в тавернах, на рыночных площадях и на судах по всему Ланти-Юму. В конце концов общественный интерес к нему спал, и злые кошки благополучно продолжили свое правление. Благодаря близкородственному скрещиванию они выделялись среди прочих собратьев лиловым цветом глаз и необычайной свирепостью, и теперь их день ото дня разрастающаяся популяция прогуливалась по мосту со столь же быстро возрастающей надменностью.
Стороной обойдя мост, пассажиры домбулиса прошли по кромке канала, затем свернули налево в переулок, обозначенный резной саламандрой. Через некоторое время, еще дважды свернув, Они оказались в темном тупике, настолько зловонном, что человек, который был поменьше ростом; едва не задохнулся.
— Фу-у-у! — выдохнул герцог Повон и снова приложил к носу флакон с благовониями. — Ну и вонища! Вряд ли это здесь, Бескот. Мы не там свернули.
— То самое место, уверяю вас, ваша милость, — ответил лорд Бескот Кор-Малифон. Его, по обыкновению, пышный наряд почти полностью скрывался под плащом. На голове была широкополая шляпа. — Именно здесь мы его найдем, провалиться мне на этом месте.
— Почему вы не предупредили меня? Разве можно отправляться сюда без подкрепления? — посетовал герцог. — И у меня с собой, как на зло, ни капли «Лунных грёз». Зачем только я позволил вам себя уговорить? Да я все равно не верю: никакой ученый-маг — обладатель Познания — не заберется в такую грязную зловонную конуру.
— Он уже не принадлежит к числу владеющих Познанием. Этот Нуллиад — изгой.
— Кто?
— Изгой. — повторил Бескот. — Ученый, которого в далеком прошлом изгнали из ордена Избранных.
— И насколько отдаленно это прошлое?
— Ну, скажем, лет сорок или около того, ваша милость.
— Значит, речь идет о недееспособном маразматике?
— Никоим образом! Он был, да и сейчас еще по всем меркам является одним из величайших ученых. Ум его остер, а способности к магии достойны восхищения.
— Если он так велик, почему же его собратья его выгнали?
— За неповиновение Уставу ордена, ваша милость. Никто не может этого подтвердить, но говорят, что крупный ученый времен Непревзойденного Леккела Дри-Ванниво, который был предшественником Террза Фал-Грижни, если я правильно помню… так вот: один из старших членов Совета Избранных не подчинился Уставу ордена и сознательно оказал противодействие Непревзойденному. За этот проступок ему было велено предстать перед Советом. Но этот ученый отказался, предпочтя подобному унижению исключение из числа Избранных. Лишившись всех званий, он изменил имя и, как бы бросая вызов своей предыдущей жизни, отправился в Дестулу, где стал известен как мудрец Нуллиад. С тех пор мудрость великого ученого стала доступной простому народу.
— Простой народ! Этого еще не хватало! Похоже, посредственные способности у этого мага, — заметил герцог. — Был бы у этого изгоя талант, он пользовал бы людей обеспеченных, тех, которые по своему положению могут способствовать его собственному продвижению. Почему он предпочитает жить здесь?
— Ах, ваша милость, да разве поймешь этих сумасбродных ученых-мудрецов? А вдруг Нуллиад решил поразить мир своей эксцентричностью? Или хочет бросить вызов Избранным? По моему личному мнению, — а я знаток в этих делах! — этот жест Нуллиада, хотя и не обладает той светской небрежностью, что сродни безупречному стилю, тем не менее претендует на оригинальность. Его вызов достоин внимания.
— Вызов — вот в этом-то и загвоздка, Бескот. Вызов! Этот тип, видите ли, не считает нужным являться ко двору по моему приглашению. Он посылает сказать, чтобы герцог пришел к нему. И я, у которого нет ни единого надежного друга, готового отстоять мои интересы, дохожу до такой степени отчаяния, что вынужден принять его условия. Я — правящий герцог Ланти-Юма — здесь, в этом жутком месте! Пришел ночью, пешком, как какая-то деревенщина. Я вне себя, и у меня нет никакого успокоительного снадобья! Как же я дожил до такого? Это ты втянул меня в эту авантюру, ты во всем виноват!
— А как же сновидения, ваша милость? Кошмары? — напомнил Бескот своему покровителю. — Мудрец Нуллиад считается самым лучшим толкователем снов. Вполне возможно, он сумеет все объяснить вашей милости и утешить вас.
— Пусть постарается, не то ему несдобровать: окажись он шарлатаном, я устрою ему принародную порку или раздену догола и пущу поплавать по Лурейскому каналу. Клянусь, я это сделаю!
— Ваша милость, неужели вы навлечете такой позор на собственный город? Фу!
— Да, и меня назовут всеобщим благодетелем, если я выкину в море эту заразу.
Этот перл герцогской политической мысли не получил, однако, достойной оценки. Непростительно громкие реплики двух аристократов привлекли внимание несколько зверского вида дестульских обитателей. Целая банда преградила путь герцогу Повону: пять мускулистых верзил, вооруженных дубинками, сделанными из обрезанных лодочных весел. Оранжевый свет фонаря осветил пять изрытых оспой образин и пять любезных ухмылок. Ухмылки эти не внушили герцогу и его спутнику доверия, несмотря на показную вежливость: у молодых людей были одинаковые черные зубы — следствие пагубного пристрастия к зелью, изготавливаемому из сапожной ваксы. Один из бандитов, судя по мощной коренастой фигуре, необычайно сильный и ловкий, выступил вперед и, напустив на себя почтительную озабоченность, обратился к путникам:
— Заблудились, господа? — Повон и Бескот молчали. — Наверно, отстали от компании, не там свернули, заплутали и не можете найти обратной дороги?
По-прежнему не произнося ни слова, Повон глянул через плечо и заметил еще четверых чернозубых парней у себя за спиной.
— Опасное здесь место для уединенной ночной прогулки двух славных господ. — Бандит удрученно покачал головой. — Не хочу заставлять вас слушать о тех ужасных происшествиях, что тут по ночам случаются. Вот почему я никогда и шагу сюда не делаю без приятелей. Да, да, и тех, кто у вас за спиной, — тоже мои дружки. Для защиты, знаете ли.
Повон и Бескот обменялись тревожными взглядами.
— В таких местах, как Дестула, неплохо иметь при себе оружие, — услужливо продолжил бандит. — Еще один совет благоразумным людям. Я, например, никогда не выхожу без своей верной палицы. Полезная штука. — Мрачно ухмыльнувшись, он треснул дубинкой по ближайшей стене, да так сильно, что Повон подпрыгнул от одного звука. — Вот так!
Герцог наконец обрел голос. Он прозвучал тоненько и визгливо.
— Да знаете ли вы, кто я такой!
— Шибко важная персона, если судить по вашей шляпе и перстню на пальце. Я определил бы вернее, если бы взглянул поближе. Можно?
— Дай-ка нам пройти, парень! — вмешался Кор-Малифон.
— Конечно, как угодно, господа. Но позвольте кое-что предложить. Вам обоим нужна защита, так вот мы с дружками готовы посодействовать. Хоть цена высока, зато обслуживание отличное. Ни один из клиентов еще не жаловался.
— Не нужно нам никакой защиты, парень!
— Как же не нужно, господин? Очень даже нужно, будьте уверены!
Хулиганы, все еще ухмыляясь, приблизились. Бескот Кор-Малифон воскликнул в отчаянии:
— Мы под защитой мудреца Нуллиада! — Имя возымело магическое действие: хулиганы замерли, их черные ухмылки исчезли. — Нуллиад ожидает нас, — продолжил Бескот, — и несомненно обеспокоен нашим опозданием. Может быть, вы укажете нам путь к нему?
Брови Повона удивленно изогнулись: откуда у Бескота такое присутствие духа?
Бандиты тихо посовещались. Имя Нуллиада, произносимое с заметным опасением, часто мелькало в их разговоре. Наконец предводитель неохотно ответил:
— Вон там он живет, — и указал на обшарпанный полуразвалившийся дом неподалеку. Путники робко поблагодарили их, и парни удалились, что-то недовольно бормоча.
Мудрец Нуллиад жил на верхнем этаже пятиэтажного дома. Никогда еще не приходилось герцогу Повону самостоятельно преодолевать столько лестниц. Достигнув второго этажа, герцог задыхался и утирал покрасневшее лицо. На третьем он остановился, чтобы отдохнуть, но задержался там ненадолго — площадка была грязной, едва освещенной и кишащей тараканами. Повон подавил отвращение и двинулся дальше. К тому моменту, когда герцог и его спутник взобрались наверх, оба задыхались.
Повсюду лежал слой застарелой грязи, старая краска облупилась, и стены походили на крокодилову кожу. В трещинах скопилась липкая копоть. Обглоданные кости, рыбьи головы, очистки и комья тухлой каши усыпали пол. Но дверь Нуллиада была безупречно чистой. Из-под нее пробивалась полоска света. Бескот постучал, и сухой старческий голос разрешил им войти.
Мудрецу Нуллиаду удалось сдержать беспорядок за порогом своего жилища. В его комнатах, скудно и строго обставленных, не было и намека на царившие снаружи грязь и запустение. Ковры потерты, но чисты, обстановка убога, но безупречна. Книги, без малейших следов пыли, в идеальном порядке. Таблицы, диаграммы, карты и графики развешаны по стенам ровными рядами. Инструменты, предназначенные для Познания, разложены на полке с математической точностью. Сам Нуллиад выглядел таким же безупречным. Одет в старую мантию ордена Избранных, но без эмблемы в виде двуглавого дракона, накрахмаленную и отутюженную. Руки тщательно ухожены, ногти коротко подстрижены. Длинные волосы свисают паутиной тоненьких косичек — таких причесок не носили в Ланти-Юме уже лет пятьдесят. Цвет лица восковой, осанка прямая, а жесты на редкость размеренные. Единственное, что в его внешности располагало некоторой свободой, так это лицо. Глубокие морщины, которые избороздили высокий лоб, скобками обвели тонкие губы и выгравировали тонкий рисунок вокруг глаз, не оставляли сомнений в способности этого лица менять выражение от трагического до комического. Но эти способности не часто демонстрировались. Сейчас на лице Нуллиада застыла отрешенность. Тонкие ноздри, полуопущенные, тяжелые, как у василиска, веки и приподнятый подбородок как бы говорили о его всеведении.
— Ваша милость, — произнес мудрец без особой почтительности. — Нуллиад согласен принять вас. Можете сесть. Нет, не там. Это место для вас не годится. Будьте добры сесть вот здесь, но не сдвигайте стул. Он поставлен как надо. Вы… — обратился изгой к Бескоту, — можете занять любой другой стул. Но ни один из вас ни в коем случае не должен вставать и бродить по кабинету.
— Отчего же, мудрец? — спросил его Бескот, не подумав. — Мы что… помешаем вашему… как бы это сказать?.. Познанию?
— Беспорядочное движение здесь неприемлемо, — ответил мудрец. — Силам беспорядка необходимо противостоять, а в данном случае Нуллиаду будет необходимо ваше сотрудничество. И не требуйте дальнейших объяснений.
— Я не привык ограничивать свои желания. — капризно скривил губы Повон.
— Герцог Ланти-Юма пришел искать совета у Нуллиада. И если его милость хочет получить этот совет, то должен полагаться на мудрость того, у кого он пришел искать его.
— Да уж мы и вправду проделали неблизкий путь, но какова же награда? Позвольте напомнить вам, магистр Нуллиад, что ученые из числа Избранных придерживаются правила по моему вызову являться во дворец. И правило это не знает исключений.
— Но Нуллиад перерос Избранных. Он занят гораздо более важными проектами. Здесь, в этом страшном рассаднике грязи и разврата, известном как Дестула, он в одиночку ведет борьбу против демонов беспорядка и неразумности, создавая в тиши своих убогих покоев маленький оазис порядка и симметрии. Мир без этого — безумие. В этих стенах хорошо отлаженный интеллект старается охватить Великую Идею Бытия, причем Нуллиад нисколько не сомневается, что это повторяющаяся схема и строго упорядоченная.
Но герцога оказалось не просто сбить с мысли.
— Сам Джинзин Фарни прибывает ко двору по моему зову.
— Так почему же ваша милость не прибегла к его советам на этот раз? — И Нуллиад позволил себе намек на ледяную усмешку.
— Да потому что это дело не по зубам Избранным, — ответил герцог. — Я пришел к Нуллиаду, который превзошел Избранных. У каждого ученого своя область познания — так, по крайней мере, мне сказали. Саксас Глесс-Балледж составлял слабые божественные экстракты. Бом Буру изучал полеты демонов. Эта свинья Грижни вечно мудрил с атмосферой. Но лишь один мудрец Нуллиад специализируется в…
— …Сновидениях, — закончил речь своего хозяина Бескот Кор-Малифон. — Говорят, Нуллиад читает сновидения, как чиновники — свой кодекс, клянусь жизнью.
— Да, сновидения, — согласился герцог и тяжело вздохнул. — Сновидения. И я пришел, чтобы убедиться в справедливости этих слухов, а также испытать прочность дружеского отношения Нуллиада к герцогу.
Он не упомянул о возможности денежного вознаграждения, ибо побоялся, как бы ученый не счел подобное предложение оскорбительным.
Нуллиад склонил голову.
— Итак, покой герцога нарушают ночные кошмары?
— Кошмар. Только один, но постоянно повторяющийся… — Повона передернуло. — Даже самые сильные снадобья не приносят мне покоя. Я стал бояться ночи.
— Его милость правильно поступил, что пришел к Нуллиаду. Частое повторение этого видения свидетельствует о том, что в нем содержится какое-то важное сообщение.
— Сообщение? От кого? — озадаченно спросил герцог.
Нуллиад обвел жестом целую полку книг.
— Если его милость согласится запомнить содержание первых двадцати девяти из этих томов, тогда он будет в состоянии приблизиться к этой проблеме.
Повон надулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43