Впервые за последние дни она чувствовала себя безупречно и чудесно чистой.
Вытершись досуха, она подошла к зеркалу, висевшему над умывальником, и, промокнув остатки влаги, внимательно изучила свое лицо. Синяки все еще были свежими и черными, но припухлость почти прошла. Это, конечно, неплохо, но придется все же оставаться под покрывалом еще несколько дней.
Облачившись вновь в якторский костюм, она вышла в гостиную, где свет лампы освещал довольно большое скопление постояльцев. Она сразу же увидела своих попутчиков и возницу, но не сделала попытки присоединиться к ним. Пусть думают, что якторская матрона в трауре желает свести к минимуму свое общение с неверующими.
Она ела в одиночестве, низко склонив голову и прикрывшись льняными складками головного убора. Затем ненадолго остановилась у стойки, чтобы заказать себе на завтра дорожную корзину с едой. После этого она направилась в свою уютную комнату, в которой не было ничего — ни книг, ни газет, ни прочих развлечений.
Делать действительно было нечего — только спать. Погасив все лампы, она, не раздеваясь, улеглась на мягкую постель, застланную простынями, пахнущими лимоном. Она устроилась поудобнее, но спать не хотелось — она проспала весь день в дилижансе. Лизелл лежала, боясь пошевелиться, напряженно прислушиваясь к каждому звуку — что она ждала услышать? Флейты, поющие в глубине джунглей? Дикий рев лесных людоедов? Пронзительный свисток констебля?
Но слышала она лишь жужжание крылатых насекомых, проникших в комнату вопреки закрытым окнам. Москиты висели над ней легким облаком; до тела они достать не могли, но жалили и терзали ее сознание, пробуждая видения: Гирайз в'Ализанте в наручниках, за решеткой, в беде, в серьезной опасности, и все из-за нее. И вот он уже в кандалах, до изнеможения работает в дорожных бригадах, затерявшись где-то посреди Юмо-Дасунского тракта. Глаза пощипывало под плотно закрытыми веками. Конечно, это абсурд. Такого не случается с состоятельными людьми. У маркиза в'Ализанте есть деньги, положение, связи, влияние…
За тысячи миль отсюда.
Но главное — у него острый ум и холодный рассудок. Полиция не сможет поймать его, они даже приблизиться к нему не смогут.
Вероятно.
Пролежав так без сна несколько часов, она, наконец, забылась беспокойным сном, отравленным дурными видениями. Пришла в себя только на рассвете. Поднявшись с постели, она подошла к одному из окон, открыла жалюзи и долго смотрела на южное небо, еще усыпанное звездами.
Медленно светало. Жужжащий хор угомонился, ночные птицы умолкли, звезды угасли, небо на востоке порозовело, и над лесами Орекса показался огненный диск солнца.
Она умылась, пальцами причесала чистые волосы, после чего убрала их под якторский чепец, приколола вуаль и надела перчатки. Позавтракав в гостиной, она вышла в оживленный холл и заняла очередь у регистрационной стойки — оплатить счет. Забрала приготовленную корзину с продуктами, которую заказала вчера, вышла на улицу — нужно было найти дилижанс, затерявшийся среди скопления разнообразного транспорта. Возница поздоровался, когда она подошла к дилижансу, она приглушенно пробормотала ответную любезность и заняла свое место.
Через пятнадцать минут появились юноши, загрузили свой багаж на крышу и уселись на свои места. Вчерашнего пожилого человека с угрюмым лицом видно не было. Прошло еще десять минут, но он не появлялся. Возница взмахнул кнутом, и дилижанс отъехал от гостиницы.
Второй день путешествия по Юмо-Дасунскому тракту походил на первый: длинная, скучная канитель, душную монотонность которой иногда нарушали остановки и встречающиеся артели осужденных рабов, благоустраивающих тракт. Сегодня, когда ее попутчики пригласили ее сыграть с ними в карты, она согласилась. Может быть, ее согласие и не вязалось с благонравным видом, но она не могла выносить томительную скуку — эта скука, как ржавчина, разъела ее осторожность.
Но вот день все же приблизился к концу, а вместе с ним — и путешествие. Солнце уже нависало над горизонтом, когда дилижанс подкатил к почтовой станции старого портового города Дасанвиля. Оживленное место, сразу обратила она внимание — город построен грубо, для житейских нужд, по сравнению с ухоженным Юмо Тауном он выглядит вульгарным, но все же привлекателен, благодаря воздуху. Свежий морской ветер, очень теплый, с резким запахом соли, носился по улицам города, выметая из Дасанвиля миазмы джунглей. Она глубоко вдохнула, и ей показалось, что легкие впервые за последние дни освежились и очистились. Она наполнилась новой живительной силой, и от этого у нее поднялось настроение.
Пассажиры высадились и пошли каждый своей дорогой. Не обремененная багажом, Лизелл шла по мощеным улицам, время от времени справляясь о направлении, пока не добралась до морского порта.
Билетные кассы к этому времени уже закрылись, но расписание на деревянной стене сообщало нерадостные новости. Следующий пароход отправлялся на северо-восток, в Авескию, только послезавтра. И никакого выбора. И никакой возможности раздобыть какое-нибудь частное судно и пересечь широкое Авескийское море. Ни воздушных шаров, ни новейших подводных плавательных средств, ни волшебной палочки-выручалочки. Оставалось только болтаться по городу в течение тридцати шести часов.
Когда же Гирайз здесь появится?! А может, он раньше не добрался до Дасанвиля и отсиживается в каком-нибудь отеле или гостинице, может быть, в этот момент он ужинает, или гуляет по улицам, или бродит где-то здесь, по пристани. Она огляделась по сторонам, как будто надеясь его увидеть, но лица, на которых останавливался ее взгляд, были ей незнакомы. Разочарование, как приступ боли, сдавило ее.
Как глупо. Она ведь сама неделями ждала возможности оставить его позади, разве не так?
Покинув причал крайне неудовлетворенной, она побрела по темнеющим улицам города, пока не наткнулась на чистый старый дом, в котором сдавались меблированные комнаты, где она и решила остановиться на две ночи. В комнате она съела припасы из корзины, о которых совсем было позабыла, после чего, совершенно опустошенная, сразу легла спать.
Она проснулась, когда солнце было уже высоко. Впервые за все время гонок она позволила себе так долго спать — одно из немногих преимуществ сложившейся ситуации. Она может потратить этот день на восстановление утраченного багажа.
Она неспешно приняла ванну, и зеркало над умывальником показало ей лицо, на котором фиолетовые синяки зацвели зеленовато-желтым цветом. День-два, и можно будет снять вуаль. А потом еще день-два, и она окажется далеко от Южных территорий Ягаро. И там уже будет неважно, привлекает ее лицо внимание или нет.
Снова обрядившись в якторский костюм, она отправилась гулять по шумным улицам, немного серым от излишнего количества грейслендских мундиров. Каслера Сторнзофа среди них не было видно — она поняла, что ищет его.
Она позавтракала булочками, купленными у уличного торговца, и поспешила в порт, заказать себе билет на «Талъгъя Джерия», который уходит на восток под флагом нейтрального Стреля. Заплатив, она получила билет, который тут же исчез в ее секретном кошельке. Вот теперь она свободна и может пуститься по местным магазинам и лавочкам.
Это был не Юмо Таун. Дасанвиль не изобиловал дорогими и роскошными вещами, но этот старый портовый город жил в достатке, и в нескольких местах ей попалась готовая одежда весьма приличного качества.
Покупок оказалось довольно много. Всего за несколько часов она приобрела два новых и хорошо сидящих платья западного покроя, две юбки и две блузки, мягкую шаль, пару муслиновых ночных сорочек, туфли, чулки, нижнее белье. Куплены были плащ с капюшоном и зонтик, широкополая соломенная шляпа с замысловатым изгибом, сумочка в виде кисета, носовые платки, целый набор туалетных принадлежностей, новая дорожная сумка, спички, складной нож и кипа новых книг на вонарском, и даже крошечная баночка рисовой пудры, чтобы припудрить синяки.
Отсутствовала только одна необходимая в цивилизованном мире вещь — корсет. Его она могла бы купить достаточно легко. Она должна была бы купить его, это неприлично — ходить без корсета. Но после нескольких недель наслаждения свободой и удобством она никак не могла заставить себя вновь подчиниться тирании стальных тисков корсета.
Потом куплю, подумала она. В Имине. Или в Разауле. Потом.
Туземный носильщик нес ее коробки и пакеты всю дорогу до самого дома. И если жители Дасанвиля нашли нечто странное в том, что ортодоксальная якторка, да еще в трауре, которой полагалось бы выказывать равнодушие к материальным прелестям жизни, идет по улицам с целой горой коробок и пакетов — ну что ж, они вправе недоумевать.
Носильщик опустил покупки на пол, она расплатилась, и он ушел. Не успела за ним закрыться дверь, как она уже была на коленях, одновременно разрывая упаковку на всех коробках сразу. Ничего особенного она не купила — просто несколько новых необходимых вещей неплохого качества и обычных безделиц, необходимых человеку каждый день. Но все это было новым, и она так долго без этого обходилась, что самые простейшие вещи казались ей настоящим сокровищем.
Перемерив купленную одежду и перебрав все туалетные принадлежности, она обратила свое внимание на книги. С одной из них — сборником эссе одного из благородных интеллектуалов Дореволюционного периода — она провела остаток дня.
Ужин она заказала в комнату, потом еще немного почитала, тщательно упаковала купленные вещи в новую дорожную сумку, легла рано и спала крепко.
Проснулась ока на рассвете, отдохнувшей и по-настоящему посвежевшей. Легко поднявшись с постели, она умылась и придирчиво осмотрела свое лицо в зеркале. Не так уж и плохо. Синяки выцвели до слабо-лимонного оттенка. После того как она припудрила нос и щеки, грязноватые пятна сходящих синяков исчезли. Она закрутила и заколола волосы на затылке, надела одно из новых платьев — повседневное серое платье из тонкого сукна с темно-красной отделкой — и впервые за последние дни увидела свое отражение в зеркале в приличном и привычном виде.
Оставив свою меблированную комнату, она вышла на пахнущие морем улицы, уже шумные. Несмотря на ранний час, оказалось несложно найти носильщика, чтобы донести ее багаж до пристани, где готовился к отплытию «Талъгъя Джерия», стрельский пароход — он вез пассажиров и грузы из залива Зиф, огибая Мыс Крайний, на восток — был большим, современным и на вид респектабельным. Лизелл поднялась на борт, и стюард проводил ее в отдельную каюту — самую лучшую за все время путешествия. Через полтора часа «Талъгъя Джерия» покинула порт, продолжая свой путь на восток, к сказочной Авескии — самой восточной точке Великого Эллипса.
На этот раз она действительно наслаждалась морским путешествием. Пароход был хорошо оборудован и толково управлялся, еда была вкусной, каюта — удобной, команда и пассажиры — предупредительны и любезны. Даже стихии природы благоволили, подготовив череду теплых, солнечных, с легким ветерком дней и не менее теплых лунных ночей. Лизелл коротала время за чтением, прогулками по палубе, игрой в карты с компанией, образовавшейся из пассажиров. Она чувствовала себя раскованно и непринужденно и всегда пребывала в хорошем настроении. Она была всем довольна, если не брать в расчет ее беспокойство о безопасности Гирайза и Каслера.
Первые три дня путешествия были похожи один на другой, но четвертый принес перемены. День с самого утра был серым и скучным и меняться не хотел. Утром ветер усилился, и небо потемнело. К тому времени, когда впереди на горизонте показалась темная полоска берега, начал моросить дождь.
Лизелл вспомнила, что сейчас в Авескии сезон муссонов.
Дождь не прекращался несколько часов и усилился, когда пароход приблизился к берегу. После полудня «Талъгъя Джерия» вошла в Уль Фуд — древний порт княжества Порирул, где священная река Золотая Мандиджуур впадает в Авескийское море. Пассажиров с действительными паспортами выпустили на берег под проливной дождь.
Благодаря провидению, подсказавшему ей в Дасанвиле купить плащ и зонтик, Лизелл стояла на причале, обозревая окрестности сквозь пелену дождя. Близлежащие здания, очевидно, были хозяйственного назначения, и в основном западной архитектуры. Вывески, и афиши — сердце у нее подпрыгнуло от радости — на вонарском, и флаг ее страны мокро бился над одним из самых импозантных зданий, по всей видимости, над таможней.
Страна Порирул, для видимости управляемая наследственным гочаллоном, была, как и большинство других стран Авескии, вонарским протекторатом, строго контролируемым западными властями. Номинальный глава страны — гочаллон — мог жаловаться небесам на свою судьбу, лишенные избирательных прав местные граждане могли тайно ворчать и угрожать бунтом — может быть, когда-нибудь что-нибудь из этого ворчания и выйдет, но сейчас власть Вонара остается абсолютной, она несокрушима даже теперь, когда опасность угрожает независимости самого Вонара. Войны, охватившие большую часть мира, еще не добрались до Авескии.
Пристань кишела светлокожими западными людьми и золотистолицыми авескийцами, почти все они скрывались под зонтиками и капюшонами плащей. Ни одной серой формы в этой толпе она не заметила. Ни грейслендских солдат. Ни Вечного Огня. Ни империи. Ничего этого здесь не было. Дождь лил потоками, но неожиданно на секунду сверкнуло солнце. Она улыбалась, шлепая по лужам к импозантному зданию, которое приняла за таможню, где ей должны были поставить в паспорт штамп Уль Фуда, как это требовалось правилами Великого Эллипса.
Это действительно была таможня, вонарская вывеска над входом удостоверяла назначение здания. Она вошла внутрь, и, к своему удивлению, обнаружила, что все клерки очень заняты. Должно быть, по меньшей мере, два парохода прибыли одновременно. Многоязычная трескотня ударила ей в уши, от шумной разнообразно одетой толпы зарябило в глазах, она растерялась, на мгновение потеряв ориентацию, но затем нашла глазами плакат, извещающий — ГРАЖДАНЕ ВОНАРА, и направилась туда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95