– Сказать по чести, дела у меня нынче идут совсем недурно, – начал Эш. – Статьи по договору на английские темы для зарубежной прессы. После нашей встречи в Берлине чем только мне не приходилось заниматься! Корпорация не возобновила контракт, и я пошел работать в тошнотворный еженедельник, занимающийся проблемами досуга, причем для тех, кому за шестьдесят. Можете себе вообразить, как это было мерзко? Там я вкалывал до первой забастовки печатников. Представляете, какое облегчение она мне принесла? Затем некоторое время жил вместе с матерью в Челтенхеме – у нее антикварная лавка, кстати говоря, весьма прибыльная. А потом получил письмо от старого дружка – его зовут Сэм Кифер, – который основал новое агентство, специализирующееся на внутренней жизни Великобритании с расчетом на зарубежного читателя. Ну, вы понимаете, о чем я говорю: шестьсот слов о танцульках у Морриса и тому подобное. Однако в работе у Сэма было и кое-что новенькое: он продавал материалы уже в переводе на иностранные языки, а тут, знаете ли, большая разница. Всегда кажется, что можешь нанять переводчика или перевести сам, но когда получаешь полстолбца для своей статьи, просто не хочется тратить время и деньги на перевод. Идея Сэма состояла в том, чтобы вступить в непосредственный контакт с издателями – он мотался, бедняга, по всей Европе, как цыган, но это окупилось с лихвою.Эш сделал паузу, чтобы дать Лимасу возможность поговорить теперь о себе самом, но тот не воспользовался ею, а лишь кивнул и сказал:– Не слабо.Эш хотел было заказать вина, но Лимас заявил, что по-прежнему предпочитает виски, и к тому времени, когда подали кофе, пропустил уже четыре порции. Похоже, он был в скверной форме: у него появилась типичная для пьяниц привычка присасываться во время питья губами к краешку стакана, словно боясь выронить или разбить его.Эш ненадолго умолк.– Вы ведь не знакомы с Сэмом? – спросил он.– С каким еще Сэмом?– С Сэмом Кифером, моим шефом. С тем парнем, о котором я рассказывал сейчас. – В голосе Эша послышались нотки раздражения.– Он что, тоже был в Берлине?– Нет, не был. Он превосходно знает Германию, но в Берлине никогда не жил. Сэм изрядно повкалывал в Бонне внештатным корреспондентом. Там вы могли с ним встретиться. Сэм просто миляга.– Не припоминаю.Они снова замолчали.– А чем вы, старина, собственно, занимаетесь? – спросил Эш.Лимас пожал плечами.– Меня поставили на полку, – сказал он с дурашливой ухмылкой. – Взяли со стола и поставили на полку.– Я что-то запамятовал, чем вы занимались в Берлине. Кажется, вы были одним из таинственных рыцарей «холодной войны»?« О господи, – подумал Лимас, – ты слишком напрямик рвешься к цели». Вздохнув, а затем, покраснев, он возразил:– Просто занимался конторской работой для этих поганых янки. Как и большинство из нас.– Знаете ли, – сказал Эш, делая вид, будто собирается изложить итог длительных размышлений, – вам надо бы повидаться с Сэмом. Он вам понравится. – И вдруг озабоченно добавил:– Алек, я ведь даже не знаю, как в случае чего с вами связаться.– Это у вас и не получится, – бесхитростно заявил Лимас.– Не понимаю, старина. Где вы живете?– Где придется. Так, мотаюсь туда-сюда. У меня сейчас нет работы. А эти сукины дети нагрели меня с пенсией.Эш с ужасом уставился на него.– Но, Алек, почему же вы мне ничего не сказали? Ну, например, вы могли бы пожить у меня. Квартирка так себе, но вдвоем поместиться можно, если вас устроит раскладушка. Вы же не можете ночевать в кустах!– Ну, теперь-то я в полном порядке, – возразил Лимас, похлопав себя по карману, в котором лежал конверт с деньгами. – Работу мне обещали. – Он кивнул, как бы в подтверждение собственных слов. – Через недельку или дней через десять. И тогда вообще никаких проблем.– А что за работа?– А черт ее знает. Работа – и точка.– Нельзя так швыряться собой, старина! Вы же говорите по-немецки не хуже немца, я сейчас вспомнил. Это открывает перед вами огромные возможности.– У меня уже были огромные возможности. Я торговал энциклопедиями в какой-то дурацкой американской фирме, разбирал книги в библиотеке по психиатрии, вешал табельный номерок на вонючей клеевой фабрике. А что еще я могу делать?Он не глядел на Эша, уставившись глазами в стол, а его повлажневшие губы быстро шевелились. Эш, почувствовав его волнение, перегнулся к нему через стол и заговорил с убежденностью, близкой к ликованию:– Но, Алек, вам нужны связи, разве не так? Я хорошо понимаю, как это бывает, сам оказывался в переплетах вроде вашего. Главное – понять, к кому обращаться. Не знаю, чем вы занимались в Берлине, да и знать этого не хочу, но ведь это была не та работа, где можно встретить влиятельных людей, верно? Если бы я не встретил Сэма пять лет назад в Познани, я по-прежнему сидел бы в дерьме по самые уши. Послушайте, Алек, поедем ко мне. Поживите у меня недельку-другую. Мы потолкуем с Сэмом и, может, еще с парочкой газетчиков из Берлина, если кто-то из них сейчас в Лондоне.– Но ведь я не журналист, – возразил Лимас. – Писать я не умею.Эш положил руку ему на плечо.– Не суетитесь. Давайте-ка делать все по порядку. Где ваше барахло?– Мое что?– Ваши вещи: одежда, пожитки и всякое такое.– У меня ничего нет. Я все продал, кроме того, что в свертке.– В каком свертке?– Коричневом бумажном пакете, который вы подобрали на скамье. Который я собирался выкинуть.Эш жил на Дольфин-сквер. Квартира была именно такая, какую и ожидал увидеть Лимас, – маленькая и безликая, с подобранными на скорую руку вещицами из Германии: пивными кружками, крестьянской трубкой и несколькими второсортными фарфоровыми безделушками.– Уик-энд я обычно провожу у матери в Челтенхеме, – сказал Эш. – Здесь бываю только по будням. Тут очень близко, – добавил он примирительно.Они поставили раскладушку в крошечной гостиной. Было примерно половина пятого.– Давно вы здесь живете? – спросил Лимас.– Год или чуть больше.– И легко сняли?– Эти квартиры, знаете ли, не проблема. Даете объявление, и однажды утром вам звонят и называют адрес.Эш приготовил чай. Лимас пил угрюмо, как человек, не привыкший к комфорту. Даже Эш, казалось, был чем-то подавлен. После чая он сказал:– Пойду куплю чего-нибудь, пока не закрылись лавки. А потом решим, что делать дальше. Попозже я позвоню Сэму. Думаю, чем скорее вы с ним увидитесь, тем лучше. Советую вам немножко поспать – у вас очень усталый вид.Лимас кивнул.– Вы чертовски добры ко мне. – Он описал круг рукой. – Со всем этим.Эш похлопал его по плечу, надел плащ и вышел.После того как Эш, по расчетам Лимаса, вышел на улицу, Лимас выскользнул из квартиры и спустился в нижний холл, где были две телефонные будки. Он набрал номер в Майда-Вейле и попросил к телефону секретаршу мистера Томаса. Ему тотчас же ответил женский голос:– Секретарь мистера Томаса у телефона.– Я звоню по поручению мистера Сэма Кифера, – сказал Лимас. – Он принимает приглашение и намерен встретиться с мистером Томасом сегодня вечером.– Я передам это мистеру Томасу. Ему известно, где вас можно найти?– Дольфин-сквер, – сказал Лимас и назвал точный адрес. – До свидания.Проделав определенные разыскания у стола привратника, он поднялся в квартиру Эша, сел на раскладушку, крепко сцепил ладони и опустил голову. Потом прилег, решив последовать совету Эша и немного отдохнуть. Закрыв глаза, он представил, что находится на Бейсуотер-стрит и рядом с ним лежит Лиз, и на секунду позволил себе задуматься о том, что с ней сейчас.Его разбудил Эш, пришедший вместе с маленьким, довольно полным господином в двубортном костюме и с длинными, зачесанными назад седеющими волосами. Он говорил с легким акцентом – должно быть, немец, но судить наверняка трудно. Он сказал, что его зовут Кифер. Сэм Кифер.Они пили джин с тоником, и говорил в основном Эш. Все как в добрые старые времена в Берлине, сказал он: мужская компания и вся ночь впереди. Кифер возразил, что не намерен слишком засиживаться: завтра с утра ему предстоит работать. Решили поужинать в китайском ресторане, который порекомендовал Эш, напротив Лимхаузского полицейского участка: туда можно приходить со своим вином. У Эша, словно по заказу, на кухне нашлось бургундское, и они прихватили его с собой в такси.Еда была отменной, и они выпили обе бутылки. Кифер позволил себе чуть-чуть приоткрыться: он, оказывается, только что вернулся из Германии и Франции. Во Франции полный бардак, де Голля со дня на день могут сместить, и одному Богу известно, что тогда будет. Принимая во внимание сотни тысяч деморализованных алжирских колонистов, вынужденных вернуться во Францию, ее скорее всего ожидал фашизм.– А что в Германии? – подкинул ему тему Эш.– Вопрос в том, смогут ли янки с ними управиться. – Кифер испытующе поглядел на Лимаса.– Что вы имеете в виду? – спросил тот.– Именно то, что сказал. Одной рукой Даллес предоставил им право на самостоятельную внешнюю политику, а другой рукой Кеннеди отобрал это право. Кому бы такое пришлось по вкусу?– Типично для идиотов американцев, – кивнул Лимас.– Алек, похоже, недолюбливает наших американских кузенов, – с нажимом произнес Эш, и Кифер как бы про себя пробормотал:– Вот как?Кифер, понял Лимас, настроился на затяжную игру. Как опытный лошадник, выжидающий, пока лошадь сама подойдет к нему. Он превосходно играл роль человека, знающего, что у него попросят об одолжении, и не собирающегося делать его немедленно.После ужина Эш сказал:– Я знаю одно местечко на Уордор-стрит – да, вы, Сэм, там бывали. Там умеют доставить удовольствие. Почему бы не взять такси и не поехать туда?– Минуточку, – сказал Лимас, и в голосе его было нечто заставившее Эша встревоженно поглядеть на него. – Объясните-ка мне кое-что, ладно? Кто за все это платит?– Я, – ответил быстро Эш. – То есть мы с Сэмом.– Вы так договорились заранее?– Мы? Нет.– Я ведь практически без гроша, и это вам вроде бы известно? Во всяком случае, я не могу швыряться деньгами.– Разумеется, Алек. Но ведь до сих пор я обо всем заботился, верно?– Да, – буркнул Лимас. – Что верно, то верно.Казалось, он собирался что-то добавить, но затем передумал. Эш выглядел обеспокоенным, но не обиженным, а Кифер держался по-прежнему невозмутимо.В такси Лимас демонстративно молчал. Эш попытался было примирительно поговорить с ним, но он только раздраженно пожал плечами. Они прибыли на Уордор-стрит и вылезли из машины, причем ни Лимас, ни Кифер не сделали ни малейшей попытки расплатиться с шофером. Эш повел их мимо витрины, уставленной журналами для мужчин, по узкой аллее, в дальнем конце которой сияла неоновая вывеска: «Клуб ласковых кошечек – вход только членам клуба». По обеим сторонам от двери висели фотографии девиц, к каждой была прикреплена полоска бумаги со словами: «Осмотр достопримечательностей. Только для членов клуба».Эш позвонил. Дверь сразу же открыл великан в белой рубашке и черных брюках.– Я член клуба, – сказал Эш, – а эти джентльмены – мои гости.– Позвольте взглянуть на ваш билет.Эш достал из бумажника карточку и передал ее вышибале.– Вашим гостям придется заплатить по фунту с каждого за временное членство. Вы ведь рекомендуете их, не так ли?Он протянул карточку Эшу, но Лимас перехватил ее. Внимательно рассмотрел, а потом вернул Эшу. Достав два фунта из заднего кармана брюк, Лимас вложил их в руку вышибалы.– Два фунта, – сказал Лимас, – с гостей.И, не обращая внимания на возмущенные восклицания Эша, прошел, увлекая за собой остальных, через занавешенные двери в полутьму клубного холла.– Найди-ка нам, парень, столик, – обернулся он к вышибале. – И принеси бутылочку шотландского виски. Да проследи, чтобы нам никто не мешал.Вышибала заколебался, но решил не спорить и проводил их вниз по лестнице в ресторан. Спускаясь, они слышали приглушенные звуки оркестра, исполнявшего какую-то невнятную мелодию. Им достался столик в конце зала. Музыкантов было всего двое, а вокруг сцены за столиками по две и по три сидели девицы. Заметив новых гостей, две из них поднялись с места, но великан-вышибала отрицательно покачал головой, Пока не принесли виски, Эш то и дело опасливо поглядывал на Лимаса, а Кифер, казалось, слегка скучал. Официант принес бутылку виски и три бокала, и они молча глядели, как он понемногу наливал в каждый бокал. Лимас отобрал у него бутылку и долил всем троим. После чего перегнулся через стол и спросил Эша:– А теперь объясните, что все это, черт побери, значит?– А в чем дело? – кажется, растерялся Эш. – Что вы имеете в виду, Алек?– В тот день, когда меня выпустили из тюрьмы, вы тащились за мной от самых ворот, – спокойно начал Лимас. – С какой-то дурацкой историей о встрече в Берлине. Вы вернули мне деньги, которых у меня не одалживали. Вы кормили меня роскошными обедами и привезли к себе домой.– Ну, если все дело в этом… – покраснев, пробормотал Эш.– Не перебивайте меня, – рявкнул Лимас. – Подержите язык за зубами, пока я не договорю до конца, ясно? Ваш членский билет выписан на имя Мерфи. Это ваше имя?– Нет, не мое.– Значит, ваш друг по фамилии Мерфи одолжил вам свой членский билет?– Нет, по правде говоря, это не так. Я иногда захожу сюда подцепить девку. И вступил в клуб под фальшивым именем.– Тогда почему ваша квартира зарегистрирована на имя Мерфи? – спросил Лимас.Тут наконец заговорил Кифер.– Езжай-ка домой, – сказал он Эшу. – Мы сами разберемся.На сцене девица исполняла стриптиз – молодая, довольно неряшливого вида, с темным синяком на ляжке. Ее нагота была столь жалкой и тщедушной, что даже не возбуждала – безвкусная и антиэротичная. Она медленно поворачивалась, временами дергая руками и ногами, словно музыка доходила до нее лишь урывками, и не сводила с публики глаз заинтригованного ребенка, внезапно оказавшегося в компании взрослых. Вдруг темп музыки резко ускорился, девица отреагировала на это, как собака на свист, и начала раскачиваться туда-сюда. Сняв на последней ноте бюстгальтер, она подняла его высоко над головой, выставив на всеобщее обозрение тощее тело с тремя нелепыми полосками фольги, болтавшимися на нем, как мишура на осыпавшейся елке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27